— О, мой Бог! Какое блаженство и какое горе! Сиу знают меня, а также имена моих спутников. — Прекрасно! Надеюсь, нас оставят вместе с вами. Хотя вождь не понимал ни слова, он весь обратился в слух. Казалось, он по звукам, интонации хотел отгадать смысл сказанного. Острым взглядом смотрел он то на Баумана, то на его сына. Но наблюдения его не возымели успеха. Мартин так владел собой, что лицо его казалось каменным, хотя боль, которую он ощутил, поймав взгляд своего изможденного отца, пронзила все его существо. Но слезы он все же сдержал. Хромой Фрэнк чуть не совершил оплошность. Ему стало так плохо, что он почувствовал боль в сердце. Саксонец непроизвольно сделал одно движение, словно хотел броситься к Бауману, но Длинный Дэви схватил его за руку и удержал, сопроводив гневным взглядом. К сожалению, от внимания вождя это не ускользнуло. Он спросил у Джемми: — Ну, они назвали тебе свои имена? — Да. Но ты их уже знаешь. — Я думал, они солгали мне. Ты вместе со своими людьми тоже останешься здесь! Наигранное дружелюбие наконец слетело с его лица. Он подал знак вошедшим с ним огаллала, и те в один миг опустошили карманы новых пленников и связали их. — Замечательно! — пробормотал Джемми, унылым взглядом сопровождая исчезновение содержимого своих карманов. — Остается только удивляться, что они порты с нас не стянули. Новых пленных положили на землю рядом со старыми. Вождь удалился, оставив нескольких сторожей. Беглецы перешли на шепот. Мартин лежал рядом с отцом, и они, естественно, не могли не воспользоваться моментом, чтобы обменяться своими чувствами. Через некоторое время подошел часовой, ко всеобщему удивлению, освободил одному из спутников Баумана ноги от пут и приказал следовать за ним. Но человек идти не мог. Шатаясь, с огромным трудом, он кое-как заковылял рядом с краснокожим. — Что им от него надо? — спросил Бауман так, чтобы его мог слышать Джемми. — Его сейчас заставят предать нас, — с уверенностью пояснил тот. — Наше счастье, что я и мои друзья еще ничего не сказали о помощи, которую мы ждем. — Но вы все же упомянули о чем-то таком. — Это не опасно. Впрочем, подождем делать выводы, пока не вернется этот человек. Сначала мы должны убедиться в том, что можем ему доверять. Джемми не ошибся. Пленника привели к вождю, который встретил его мрачным взглядом. Бедняга не смог стоять на ногах и опустился на землю. — Знаешь ты, какая судьба тебя ждет? — высокомерно спросил его вождь. — Да, — ответил пленник слабым голосом. — Вы говорили нам об этом достаточно часто. — Ну так повтори! — Нас убьют. — Да, вас ждет смерть, полная мучений смерть! Могилы, на которой вам суждено умереть, — священное для нас место, и поэтому вы испытаете муки, которых еще никогда не терпел ни один бледнолицый! А скажи мне, что ты дал бы, чтобы избавить себя от мучений? Белый не ответил. — А если ты сам сможешь спасти свою жизнь? — хитро прищурился вождь. — Разве ее можно спасти? — несчастный оживился. — Да. — Что я должен сделать для этого? Что ты потребуешь от меня? Надежда на спасение оживила его ослабевший жизненный дух. Глаза пленника заблестели, а опущенная фигура несколько распрямилась. — От тебя требуется совсем немного, — ответил вождь. — Ты должен ответить мне на несколько вопросов. — Охотно! — не скрывая своей радости, воскликнул пленник. — Предупреждаю: ты должен говорить только правду, иначе умрешь в еще более страшных мучениях! Ты знаешь хижину Грозы Медведей, в которой он жил? — Да. — Ты бывал там? — Да. Мы все пятеро несколько дней жили у него, прежде чем отправились в горы. — Тогда ты должен знать, кто жил с ним! — Конечно. — Скажи. — У него был сын и… — пленник запнулся. До него вдруг дошло, что сведения, которые требовал вождь, вероятно, имели величайшую важность для судеб тех, о ком шла речь. — Почему ты замолчал? — сурово спросил Тяжелый Мокасин. — А зачем ты спрашиваешь меня? — Пес! — вскричал вождь. — Знаешь, кто ты? Червь, которого я раздавлю! Если ты задашь еще один такой вопрос, я отдам тебя моим воинам, чтобы они сделали из тебя мишень для своих ножей! Я хочу знать то, о чем спрашиваю. Если не скажешь ты, я узнаю это от другого! В этот момент белый действительно вздрогнул, как собака, которой хозяин показывает кнут. Физически полумертвый и душевно истерзанный, он больше не имел сил для сопротивления. Поэтому отважился лишь на один вопрос: — А ты подаришь мне жизнь и свободу, если я тебе это скажу? — Да. Я обещал и сдержу свое слово. Итак, ты готов говорить мне только правду? — Да! — выдавил из себя ослепленный коварством вождя сломленный человек. — Так отвечай! У Грозы Медведей есть сын? — Да. Его зовут Мартин. — Это тот молодой бледнолицый, который теперь тоже лежит с вами? — Да, это он. — Уфф! Глаза Тяжелого Мокасина остры. Ты знаешь и других белых? — Только одного, который хромает. Он жил у Грозы Медведей, и зовут его Хромой Фрэнк. Вождь некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Потом спросил: — Все, что ты говоришь, — правда? — Да, готов поклясться. — Ну хорошо. Закончим на этом. Огаллала, который привел белого, получил сигнал. Он взял пленника за руку, чтобы поднять и увести прочь, но тут белый спросил: — Ты обещал мне жизнь и свободу. Когда я получу их? Вождь осклабился, как дикий зверь, а его узкие глаза превратились совсем в щели. — Обещания, которые даются белому псу, сдерживать не нужно, поскольку… Он осекся, ибо внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, что тотчас отразилось на его лице, принявшем совершенно иное, гораздо более дружелюбное выражение. Он заговорил снова: — Ты сказал мне слишком мало. — Но я больше ничего не знаю. — Это ложь! — Я не могу сказать больше, чем знаю. — Разговаривали ли бледнолицые, которых привели недавно, с Грозой Медведей? — Да. — О чем? — Я не знаю. — Ты должен знать, о чем был разговор.