В квартире, подаренной им Вероникой, они жили уже почти целый год. Просторная и уютная, она отвечала всем требованиям госпожи Романовой: находилась близко к центру, поблизости имелось все необходимое для комфортной жизни – аптеки, супермаркеты, детский сад, в который в следующем году пойдет Саша, рестораны, кафе, магазины. Кроме этого, от дома до сада Бельведер, где они часто гуляли с сыном, было всего лишь пять минут ходьбы. Конечно же, она не отказалась бы от жилья в первом районе Вены – в самом престижном месте города, но стоимость квадратного метра жилья в этом статусном месте начиналась с кругленькой суммы, а заканчивалась, как говорили коренные жители Вены, в бесконечности. Поэтому от апартаментов класса люкс в старом городе им пришлось отказаться. Тем более что квартира у Бельведера полностью Анну устраивала. Три спальни, просторная кухня-гостиная, две ванные комнаты и большой холл – многие из «послиц» с ума сошли бы, увидев место, где она живет. Романова никого из корпуса не приглашала в гости, только жену чрезвычайного. Остальных она держала далеко от их семьи, не допуская в свою жизнь никого, запрещая все разговоры о личном. О совместных посиделках с дамами за бокалом вина также не могло быть и речи, ибо они предполагали некую дружественность в отношениях, а устанавливать с кем-либо теплые контакты ей не хотелось. В квартире она сняла с Саши курточку, и тот быстро помчался в свою комнату за любимой игрушкой. Вскоре он появился в холле, волоча за собой огромного медведя, с которым не расставался последние несколько дней. Этот подарок он получил от Дарьи Максимовны и очень обрадовал женщину, когда принялся с восторгом обнимать сначала нового друга, а потом и саму дарительницу. Через несколько часов Саша уснул, Анна отнесла его в кровать и еще долго сидела возле уснувшего мальчика, слушая его тихое дыхание. Осторожно гладила маленькие пальчики, целовала их и думала о том, что в этом мире только присутствие Саши делает ее счастливой. Прикрыв дверь в комнату, она прошлась по пустой, окутанной тишиной квартире. Город за окном погружался в сон, веки женщины налились тяжестью, но она не хотела одна ложиться в постель. Решила непременно дождаться возвращения мужа. Чтобы скрасить ожидание, она открыла бутылку белого вина, включила телевизор и даже не заметила, как уснула с бокалом в руке. И все же сон ее был чутким: едва лишь в холле послышался легкий шорох, как она быстро встрепенулась и поднялась. Дверь в комнату сына была открыта, и она заглянула внутрь. Влад сидел на корточках у кровати Саши. Выглядел он расстроенным, к тому же был пьян. Гадкий запах убойной дозы спиртного разлился по комнате, отчего женщина в отвращении передернула плечами и прикрыла нос рукой. – Влад! – позвала она. Тот с кривой усмешкой повернулся на зов, поправил упавшие на лоб светло-каштановые волосы и поднялся. Неуверенной походкой он направился к жене. Рот его был растянут в презрительной улыбке, глаза ярко горели, щеки покрыл пьяный румянец. Резко схватив жену за плечи, он прижался к ее губам, но она оттолкнула его. – От тебя воняет твоей девкой, – прошипела она. – Хм, – нисколько не смутился Влад. – Тебе воняет, а мне казалось, что она восхитительно пахнет. Женщина занесла руку для удара, но он перехватил ее тонкое запястье и больно сжал. – Сцена ревности? – Влад отбросил ее руку. – С каких это пор? – Он снова потянулся к ее губам. – Вспомнил о том, что у тебя есть жена? – тихо спросила она и отшатнулась от его взгляда. – Жена? – выдавил Влад и вдруг засмеялся. Она схватила его за ворот пиджака и потащила в гостиную, подальше от комнаты сына. Подтолкнув мужа к дивану, она яростным тоном спросила: – Где ты был?! – Там, где мне было хорошо. – Губы Влада растянулись в сладкой улыбке, но она мгновенно погасла. – О боже, – пробормотал он и прижался лбом к коленям. – Все изменилось! Я не этого хотел. Думал, что все будет по-другому… Я ошибся, – затряс он головой. – Как же так?.. – Влад, дорогой… Она присела рядом и попыталась его обнять, но он неуклюже отмахнулся и локтем случайно задел ее по носу. Даже не заметив, что у жены полилась кровь, Влад поднялся и, шатаясь, побрел в спальню, что-то бормоча на ходу. Женщина же побежала в ванную, где долго горько плакала, омывая лицо холодной водой. Кровь быстро остановилась, но она все стояла, склонившись над раковиной, окрашенной ярко-красными брызгами, всхлипывая и жалея себя. Вытерев лицо мокрым полотенцем, Анна вернулась в спальню. Влад уже уснул. Стянув с него туфли, она попыталась проделать ту же манипуляцию с его брюками, но у нее ничего не получилось. Влад застонал во сне и недовольно пошевелился. Она в раздражении стукнула его кулаком по бедру, затем неслышно ускользнула в гостиную, взяла бокал с вином и сделала несколько глотков. Все-таки, подумалось ей, иметь квартиру за периметром – огромное счастье. Там, в посольском комплексе, не осталось бы незамеченным, если бы она повысила голос на мужа или выбежала вся в слезах за дверь. Ссору в семье Романовых долго и со вкусом обсуждали бы, тихо смеясь за их спинами. Снова оценив прелести собственной квартиры, женщина перестроилась на другие мысли, детально прокрутив в голове свой разговор с мужем. Это была не первая их ссора и, судя по тому, как вел себя Влад, не последняя. Анну ждало еще много испытаний впереди, и она не знала, выдержит ли их. – Все изменилось, – прошептала она, повторяя слова мужа. – Господи, когда же все изменилось?! Глава 3 Леня Саянов позвонил Кириллу через неделю после их разговора. По его голосу Кирилл не понял, каких новостей ему следует ожидать. Саянов, как всегда, был весел и бодр, даже шутил, но это ни о чем не говорило, потому что он одинаково ровным тоном сообщал как хорошие известия, так и плохие. Договорились они встретиться за обедом в ресторане отчима Кирилла. Как оказалось, Саянов был большим любителем итальянской кухни, а заведение, в котором заправлял мэтр Бальдуччи, и вовсе обожал. Время двигалось медленно, наверное, оттого, что Кирилл слишком сильно хотел узнать, смог ли Леня отыскать Веронику Юманову. «Мог бы хоть словом обмолвиться», – злился он, поглядывая на часы. Впрочем, несмотря на постоянные мысли о предстоящем разговоре, Кирилл едва не пропустил встречу. Компания «Юма» вводила на рынок новую торговую марку молочной продукции, и все, связанное с этим, занимало каждую минуту как самого Кирилла, так и его подчиненных, ответственных за проект. Несколько месяцев разрабатывался дизайн упаковки, но первый помощник Кирилла постоянно находил недостатки в предложениях художников. То ему надпись не нравилась, то цвет, затем он и вовсе заявил, чтобы первоначальную задумку полностью изменили. Далее были повергнуты в прах все слоганы, которыми должна была сопровождаться реклама товара, разгромлены все идеи рекламщиков. Кирилл молча следил за тем, как «дядя Боря» заставляет людей, круглосуточно живших в офисе, краснеть от негодования. Большинство из них, услышав нелестные отзывы о проделанной работе, вылетали из кабинета с такими лицами, будто бежали за пистолетами, из которых они намеревались пристрелить толстого и добродушного на вид Бориса Семеновича, а заодно и Кирилла, раздражавшего всех своим молчанием. Однако через пару часов они возвращались с новыми идеями, и, как ни странно, «дядя Боря» одобрял их. – Кирилл, – услышал он свое имя и встрепенулся. – Мы закончили. Борис Семенович, как яркий воздушный шарик, закрывающий свет, склонился над боссом и с любопытством всматривался в его задумчивое лицо. – Ты очень похож на отца. – Регулярно слышу об этом. У него все внутри сжалось от досады, но Кирилл постарался, чтобы это раздражение не отразилось на его лице. – Нет, не внешне, – продолжил Борис Семенович. – Характером. Герман, как и ты, отличался спокойным нравом, но в нем чувствовалась железная сила. – Которой нет у меня? – Отнюдь, – «дядя Боря» почесал круглый подбородок. – Ты обладаешь не меньшей силой, но, к сожалению, не умеешь ее применять. – Спасибо. Вы первый, кто указывает мне на мои недостатки в вежливой форме. – Ты молод, Кирилл. А в молодости многие ошибаются. Думаю, отец не рассказывал тебе, как в начале девяностых он купил два молочных завода, один из которых разорил, потому что ошибся? – В чем именно заключалась ошибка? – с интересом спросил Кирилл. – В его горячности и в незнании особенностей рынка. – Борис Семенович направился к двери, на ходу застегивая пуговицы. – Но тебе подобное не грозит. У тебя прекрасная команда, она поможет тебе принять правильное решение. – На себя намекаете? – Естественно, – Борис Семенович захихикал, как девица, пискляво и вызывающе. – Самое главное сейчас – это внимательно смотреть и слушать. Опыт приходит со временем, его невозможно получить в одночасье. В бизнесе важны расчет и мудрость. С первым у тебя проблем не будет, потому что наши экономисты умеют считать. А вот мудрость – здесь придется постараться самому. Помощников в ее обретении нет ни у кого. Твой отец любил повторять, – «дядя Боря» с таким пафосом поднял коротенький палец к потолку, словно намеревался процитировать Цицерона: – «Мудрость приходит с годами, но бывает, что возраст приходит один». Истинная правда! Кирилл рассмеялся, ощущая внутренний подъем. Впервые с ним говорили открыто и не назидательным тоном. Чувствовалось, что Борис Семенович верит в Юманова-младшего, а это окрыляло больше, чем какие-либо эфемерные достижения и пустые похвалы. Находясь под впечатлением от разговора с самым грозным сотрудником компании, Кирилл едва не забыл о Лене Саянове. Часы говорили о том, что он критически опаздывает на встречу: до ресторана при хорошем раскладе дорога заняла бы всего двадцать минут, но в это время дня из-за огромного количества пробок он не успеет к назначенному времени. К счастью, раздался звонок от Лени: явно злясь, он сказал, что задерживается. – Застрял в чертовой пробке. Кирилл с облегчением вздохнул, схватил со стола ключи от машины и помчался вниз. До ресторана он добрался быстрее, чем предполагал. Леня еще не появился, поэтому Кирилл расслабился, улыбнулся администратору, который провел пасынка хозяина за лучший столик, и повернулся к окну, полностью погрузившись в размышления. Он снова обдумал слова «дяди Бори», в особенности тот факт, что его отец когда-то «профукал» целый завод. О таких подробностях Кириллу никто не рассказывал, отец вообще предпочитал не говорить о своих неудачах. И отец всегда умалчивал о своей главной ошибке – о разводе с его матерью. Тем не менее Кирилл был уверен, что отец продолжал любить Нину до конца жизни. Конечно, он с болью воспринял уход жены, но ради сына сохранил с ней теплые отношения. Впрочем, с такой женщиной, как Нина, сложно было поссориться. Она все переводила в шутку и в свойственной ей наивной манере предлагала решить конфликт «без кровопролития». Однако, когда мать встретила Андрея, который был моложе ее на несколько лет, взбунтовался уже Кирилл. Андрей казался ему прохвостом, неизвестно по каким причинам влюбивший в себя его легкомысленную мать. Все оказалось куда менее драматичным: Андрей обожал Нину и продолжал это упорно доказывать на протяжении многих лет – не только самой Нине, но и ее сыну. И если личная жизнь матери была устроена наилучшим образом, что радовало Кирилла, то воспоминания об отце всегда повергали его в грусть. Жаль, что они проводили так мало времени друг с другом. Также Кирилл сожалел о том, что он с сомнением и злостью воспринял женитьбу отца на молодой сотруднице компании. Из-за его глупой ревности и недоверия к Веронике, которую он считал охотницей за деньгами, их отношения с отцом разладились. Перед его смертью они виделись лишь трижды, и тех недолгих минут было недостаточно, чтобы пригасить чувство печали, поселившееся в душе Кирилла. – Ciao, bello ragazzo! [2] – прокричал Марко Бальдуччи и тут же перешел на русский, которым неплохо владел: – Мне сказали, что ты пришел. Вот, вышел поздороваться. – Здравствуй, Марко, – Кирилл пожал протянутую руку и улыбнулся внешнему виду прославленного повара. Раньше он думал, что все кулинары должны носить впереди себя свои огромные животы и неизменный белоснежный колпак на голове. Но если головной убор для Марко был явлением обязательным, то живота у маэстро совсем не наблюдалось. Бальдуччи был худеньким, щупленьким, похожим на юркую белочку молодым человеком, с таким неправдоподобно громким голосом, что окружающие постоянно задавались вопросом – откуда у этого тщедушного тела столько сил на крики? – Один? Или ждешь кого-нибудь? – подмигнул Марко, двусмысленно улыбнулся и похлопал Кирилла по плечу. Кириллу стало неудобно оттого, что первым его порывом было сочинить историю о прекрасной блондинке, опаздывающей к обеду. – Друга. Вот, кстати, и он. В холле показалась франтовская фигура Лени Саянова: он вальяжно плыл мимо столиков к разговаривающим мужчинам. Марко с любопытством уставился на темную кожу друга Кирилла и, улыбнувшись, поздоровался, приказал им веселиться и пообещал приготовить самый вкусный обед из тех, что они пробовали в своей жизни. – Меня кое-что смутило, – Кирилл продолжал растерянно смотреть в сторону удалившегося в кухню шеф-повара. – Да, он – гей, – развеял его сомнения Леня. – Не знал? Ладно, хер с его задницей! Давай сделаем заказ. Кирилл не солгал Марко, когда назвал Леню своим другом. Пожалуй, кроме него и мамы, ближе у Кирилла никого не было. Здесь, в Москве, все были ему чужими, новыми друзьями он так и не успел обзавестись, впрочем, Кириллу вполне хватало неугомонной натуры Нины и язвительного на язык Лени. Отношения у них завязались, когда Леня приехал за Кириллом в Рио. Вместо того чтобы уже на следующий день вылететь в Москву, они еще целую неделю грелись на белых пляжах города. Отец же был уверен в том, что Саянов все эти семь дней в поте лица искал сбежавшего из Лондона Кирилла. Поиски, как он думал, оказались сложными и потребовали много времени, и его никто не стал убеждать в обратном. Но Кирилл до сих пор был благодарен Лене за ту прекрасную неделю отдыха, за которой последовало возвращение к ненавистной экономике. Казалось, на этом их отношения должны были закончиться, но вопреки логике, расстоянию и разнице в возрасте мужчинам суждено было стать добрыми приятелями. Леня был старше Кирилла на девять лет, порою он вел себя как заносчивый и самодовольный старший брат, а после смерти Юманова-старшего и вовсе попытался стать опекуном Кирилла, на плечах которого лежит ответственность за юного несмышленого сироту. Вскоре подобное поведение изжило себя, так как Кирилл принялся усиленно сопротивляться, но главным образом потому, что Саянов в итоге увидел в нем взрослого человека, которого не нужно вести за руку по дороге жизни. Передав заказ официанту, Леня в предвкушении вкусного угощения прикрыл глаза и потер ладошкой живот. – Устал, хочу есть. Потом – спать. Кирилл с улыбкой смотрел на друга. Несмотря на то что он предпочитал женщин, все же он считал Леню привлекательным. Сам же Леня характеризовал себя как чертовски красивого парня, перед которым не сможет устоять ни одна девица. Но Казановой он был только на словах, потому что уже давно являлся мужем симпатичной и очень ревнивой дамочки, отцом веселой пятилетней девчушки, с которыми и проводил все свои свободные вечера. Кирилл был частым гостем в их доме, чему особенно радовалась дочка Лени. И если «удельный вес» своих романтических подвигов Леня преувеличивал, то с оценкой собственной внешности не лукавил ни на йоту. Отец Саянова, залетный африканский студент Университета дружбы народов, пробыл в холодной Москве всего лишь год, но этого было достаточно, чтобы оставить о себе след в виде сына и дочери, рожденных от разных женщин, но в одно время. Мягкая, кофейного оттенка кожа, огромные «чайные» глаза и задорные кудряшки, которые Леня коротко стриг, – он мало чем напоминал своего иссиня-черного отца, так как кровь матери оказалась гораздо сильнее. Но в нем не было ничего славянского. Если бы Кирилл не знал, что в Лене течет негритянская кровь, ни за что не догадался бы. Его можно было принять за темнокожего испанца, так как черты его лица были европейскими: губы – тонкие, нос – прямой. Но светлые ладошки и грустные, как у африканского слона, глаза говорили о смешении рас, притягивали взгляд и вызывали к Лене неподдельный интерес. – Ты тоже решил сменить ориентацию? – Леня бросил в Кирилла салфеткой. – Забавный какой! Кирилл принял возмущенный вид: – Говори, что узнал! – Ничего не узнал. Вернее, то, что я узнал, – лишь пустые сведения, которые не дают возможности установить, где прячется наша барышня. Как в Лету канула! По документам, она все еще находится в России. – По каким документам? – не понял Кирилл. – За прошедший год ни одна женщина по имени Вероника Юманова, двадцати восьми лет, не вылетала за границу. Также никакая Кирсанова – это девичья фамилия твоей мачехи – не рвалась за кордон. Друзья, а их у нее немного, в основном старые студенческие связи, давно не имели общения с ней. Кстати, дама наша окончила юрфак. Не зря, видимо, она попала в компанию Германа Савельевича. Умная была! – Почему – «была»? – нахмурившись, спросил Кирилл. – Так, вырвалось. Я связался с ее матерью, и она многое рассказала о своих девочках. У Вероники есть сестра-близнец, впрочем, они не очень сильно похожи. – Леня подвинул к Кириллу папку, в которой лежали фотографии сестер. – Обе после школы уехали в Москву, и обе поступили с первого раза в МГУ, только на разные факультеты. Насчет младшей ты был прав, – он ткнул пальцем в снимок с изображением темноволосой неулыбчивой женщины, – она действительно замужем за дипломатом. Сейчас он служит в нашем посольстве в Вене. Вот адрес квартиры, где они живут, и номер мобильного госпожи Романовой. Странно, – на минуту отвлекся он, – я не знал, что дипломаты имеют право на приобретение частной собственности в чужой стране и разрешение на проживание за территорией посольства. Но это неважно… До Вены Романовы три года были в Берлине, потом вернулись в Москву. У них есть сын. Родился в Берлине. Сестер связывают теплые отношения. Во всяком случае, так мне их мать поведала. Также она сказала, что с младшей, той, которая в Вене… – вновь пояснил Леня, но Кирилл глазами показал ему, что уже разобрался в том, кто из близнецов Кирсановых – старшая, – она общается редко, а вот старшая иногда ей звонит. Но, к сожалению, она не знает, где сейчас находится ее вторая дочь. Та не говорит, а мать сильно не наезжает на молодую вдовушку, думая, что таким образом дает ей возможность прийти в себя после неожиданной кончины супруга. В общем, она посоветовала мне связаться с Анной. Так, когда я вылетаю? – загадочным голосом спросил Леня. – Вылетаешь? Не проще ли просто позвонить? – Некоторые вопросы человеку лучше задавать, глядя ему в глаза. Голос может обмануть. Выражение лица и телодвижения – никогда. Говори, когда вылет? – Я сам полечу, – неожиданно для себя самого сказал Кирилл.