У Лемюэля текла кровь, заряд попал ему в руку. – Полдюжины холуев с оружием, – безысходно бросил он, – а против них – одна святая сучара. – Я уже объяснил Лемюэлю угрозу, которая исходит от злокозненной Святой Карательница, – объявил Синтер. – Боюсь, что это она убила вашего Эдорика Ванта. Новый город мерзок, и она участвует в его мерзостях. Демонское дитя, бесчеловечная разбойница, пристанище нечестивой силы. Прежде она охотилась на одних преступников, но ее жажда крови растет. Городской дозор пытался ее изловить, но, увы, – ему она не по зубам! – Стража уже в пути, – заметил Лемюэль. – Нам пора уходить. Долю секунды Синтер казался озадаченным, а потом кивнул: – Конечно, молодой Лемюэль прав – вам лучше скрыться, пока не увидела стража. У Старого Хайта в городе немного друзей. Теревант поглядел на дверь, в которую вошел Лемюэль. Сделал шаг с мечом в руке. – Мы должны забрать тело Ванта, даже если он окончательно мертв. – Он думал о Лис на станции Грена, о клятве, которую дал. – Идем отсюда, сука, запарил! – рявкнул Лемюэль. Синтер порхнул к ним. – Любые найденные останки городской дозор доставит в морг на Мысу Королевы. Теревант неуверенно перемялся. Ему хотелось броситься в атаку, но… «Ты уже бросился, в Эскалинде, – шепнул ему внутренний голос, – и посмотри, куда это тебя затянуло». – Уходим. Я затребую останки у городской стражи. – Он попытался изобразить приказной тон. Синтер склонил голову. – Матерь Скорби, благослови уход его. Примите мои соболезнования вашей утрате. Глава 16 Эладора споткнулась, и тут чья-то рука стиснула ее и поволокла. Мгновенно охватило замешательство – ее словно бы тянут сквозь стену, тогда как в обратную сторону, кажется, пути нет. Спаситель (похититель?) втащил ее на лестницу, а потом в галерею, прорезавшую волнолом. Коридор освещали узкие лучики света из окон, и Эладора разглядела-таки другую женщину. – Кари? Всего несколько месяцев прошло с тех пор, как она встречалась с сестрой, но изменения налицо. Кари походила на одного из тех, переживших войну, наемников – исхудала, осунулась, лицо сурово, как кремень. Руку, сомкнутую на Эладорином запястье, покрывали мозоли и ссадины. Сжимает крепче, чем раньше, но ее сила от упражнений и уличных драк, а не дарована свыше. – Там осталась Барсетка и еще Алик. И кто-то на нас напал. – Хер ли не заметить. Эти же твари месяц тому назад спалили мой дом. – Кари будто бы прислушалась к какому-то незримому, неслышимому посланию. – Они разделились. Барсетка выбралась. Если она побежит в ту сторону, ее не поймать. – Кари ухмыльнулась. – Гвердонского упыря поймать вздумали? – А с Аликом что? – Не пойму. – Она на миг сосредоточилась. – Говно. Прости. Его достали. – Она, резко сменив направление, потянула Эладору в другую дверь. – Теперь гонятся за нами. Они бросились в следующий туннель. Сзади Эладора услышала крики, топот бегущих. Туннель вывел их на перекрученную витую лестницу. – Лезь, – приказала Кари, и Эладора подчинилась, но родственница за ней не последовала. Вместо этого Кари внизу извлекла пистолет и нацелилась в пустой туннель. Выстрелы позади них загрохотали громче, но Эладора не могла понять, насколько близко преследователи. А Карильон могла. Она надавила на спуск за миг до того, как первый нападавший ступил в короткий туннель. Выстрел ударил точно, и ведущий погоню потрясенно завопил, когда его оружие разорвалось в руке. Эладора заверещала и полезла по лестнице на четвереньках. Колодец, казалось, вертелся вокруг нее колесом, словно закружился вокруг своей оси, чтобы сбросить ее вниз на погибель. Она оглянулась, увидела, что Кари отступает следом за ней, с ножом в руке. За ней мужчина – рычит, машет кривым клинком. Ему неудобно драться левой рукой. Кари движется, как танцовщица, предвидит каждый выпад своего противника, уклоняется и вспрыгивает на узкие, неровные ступеньки уверенно, как на твердой земле. Мужчина опять размахивается, сверкает ее нож, и на его рубашке внезапно расцветают красные пятна. За ним второй боец. В его руке она замечает пистолет, глядит прямо в дуло, видит вспышку флогистона – и Кари внезапно прыгает и взлетает перед ней. Пуля попадает сестре прямиком в грудь – и одновременно трескаются стены, как будто местное землетрясение пошатнуло один лишь этот колодец. В камне отверзаются расселины, обдают всех пылью и острым щебнем. Кари падает на колени, сгибается – но она жива, жива и невредима, вопреки встреченной в упор пуле. «Удар взял на себя город», – думает какая-то часть Эладоры, и в то же время она вытягивает руку и машинально произносит взывание, которому ее научила Рамигос. Заклинание опять идет наперекосяк. Каждый мускул в ее руке, в боку и плече немеет, когда сквозь нее проходит отдача от заклинания. Она левой рукой хватает из сумки хоть что-то тяжелое – рукоять меча, подарок Синтера – и тычет в нападающего. Ей повезло застигнуть его в миг неустойчивости – он теряет равновесие, заваливается навзничь, стукается об стену головой. Бежим, думает она – а может, говорит или орет, ей не разобрать. Подтягивает за собой Кари, правую руку замыкает искрой боли. В голове плывет. Она ковыляет вверх по ступеням и видит – все ногти сожжены. Рука и так в волдырях, кровоточит после прошлого заклинания. Если снова попробует колдовать, то сожжет себе нерв или полопает вены на кисти. Кари обнимает ее, подталкивает вперед, проводит сквозь череду новых дурацких комнат. Некоторые пусты, некоторые запружены мусором – обломками города, поглощенными в Кризис. Эладора пробирается между баков и труб, на утвари эмблемы гильдии алхимиков, переступает через вывеску паба с Дола Блестки – она ходила мимо него в университетской жизни. Переступает через скамьи и скульптуры часовни Хранителей. Раньше у статуй вместо глаз были искусственные, выращенные в чанах самоцветы, но теперь они глядят на Кари и Эладору пустыми глазницами. Следующая комната сгодилась бы под банкетный зал, но все столы и стулья свалены у стены, как прибитые морем коряги. Кари потащила ее к голой стене. – Давай сюда. Стена от прикосновения чудесным образом вздрогнула и застыла в новой форме, камень растянулся, как плоть. Жилы скрепляющего раствора хрустели, ломались. В растущее отверстие задул холодный ветер, и Эладора ахнула при виде открывшейся картины. Они стояли высоко над Новым городом, в дюжине ярусов от земли – или больше. Отсюда четко просматривалась улица всех святых, и мерцающие башни, и терема, и другие отростки зачарованного города, извилистые, как кораллы. А далее, за ними, до горизонта тянулся старый Гвердон. Она различила даже позеленевшую крышу ближнего собора Победы – значит, они и в самом деле забрались высоко. – Идем. Там лежал узкий мост, каменный язык шириной не больше двух футов выгнулся между их зданием и ближайшей башней и упирался в голую стену. Натянутый каменный канат, сто футов из конца в конец, блестел от влаги. Кари, не колеблясь, шагнула туда. У Эладоры хватало колебаний на двоих. – Не могу. О боги, не пойду. – С нами ты не упадешь, – говорит Кари, опять берет ее за руку и тянет на узкий пролет. Эладора поскальзывается, вцепляется в Кари, а Кари, похоже, пустила в камень корни – запросто выдерживает вес Эладоры. Сестрица порхает по мостику с неземной грацией, и стена на дальнем конце судорожно дергается и отворяется, открывая за собой комнату. Эладора оглядывается – проверяет, на месте ли до сих пор первая дверь. Но невероятное отверстие за спиной сомкнулось, мало того – и сам мост позади нее пропадает, камень тает, как сосулька весной. – Он решил выпендриться, – сказала ей Кари. Они шагнули сквозь стену второй башни, и стена за ними закрылась, отсекая порывы ветра с залива. Эладора обнаружила, что не дышит уже с минуту, и опустилась посидеть спиной к резко отвердевшей стене. Некоторое время она беззвучно дрожала с закрытыми глазами, пытаясь собраться. Укачивала израненную руку. Она вспомнила бесконечные допросы и объяснительные – перед чрезвычайным комитетом, в присутствии Синтера или доктора Рамигос, адмирала Вермейла, дюжины безымянных, пустолицых господ и дам – и они без конца задавали ей одни и те же вопросы: «Где ваша кузина? Где Карильон Тай? Является ли она по сей день святой Черных Железных Богов? Представляет ли она угрозу для города?» Под конец, завершив дознание, они решили, что Карильон – не угроза. Эладору послали в этом удостовериться – как последнее испытание, венчавшее ее быстрый взлет в ряды ассистентов Эффро Келкина. По оценкам Эладоры, Карильон должна была вскоре покинуть город, уплыть за море, как прежде. Эладора считала, что с Гвердоном у сестры все кончено, как покончено и со святостью. Очевидно, она заблуждалась. – Супу? Эладора подняла голову и увидала, что Кари неуклюже протягивает ей дымящуюся миску. Эладора приняла еду, побултыхала сероватые кусочки в сероватой жидкости, отставила в сторону и огляделась. В комнате, где они сидели, хоть шаром покати – только гнездышко из одеял в углу, полка, заваленная ножами и всякими инструментами, да кухонная плитка. В противоположной стене дверь. Окон нет, только поблескивает алхимическая лампа. – Ух, – издала звук Кари, сдирая сорочку. На ней дыра в кулак – куда ударила пуля. – Неправа я была. Тот мужик, с которым вы пришли, Алик – живой он. А я могла поклясться, что его оприходовали. – Она стукнула по стене кулаком. – Лажаешь, здоровила. – Алик весьма находчивый, – облегченно сказала Эладора. – Я была в твоем доме. Там… там лежит тело. – Я его не убивала. Я даже не знаю, что это за хер, – негодовала Кари. – Его подкинули в мое старое логово час назад. Я пыталась разобраться, какого хрена они творят, когда показалась ты. Ну, понятно, они хотели зачем-то меня подставить, но… – Она замолчала и закатила глаза. – Этот человек был из Хайта, – поделилась Эладора. – Ха, – произнесла Карильон. – Становится интересно. – Твой дом, эм… разгромили до того, как оставили тело? – осторожно спросила Эладора. Карильон делалось неуютно от вопросов. Эладора представила родственницу дворовой бродячей кошкой: попробуй припереть, и она улепетнет. Ее надо успокоить, прежде чем она заговорит. А еще она ест что попало, и, кажется, запаршивела. – Да. Я взбеленила кое-каких людей. – Кого? Кари пожала плечами: – Разных людей. Два месяца назад я вышвырнула на фиг джирданский синдикат – они хотели прибрать к рукам старые темы Хейнрейла. Про меня они не ведали, а драконьих боссов тут с ними не было. Может, с домом они постарались. Или очкастая ведьма из Ульбиша. Или оружейные барыги, чтоб им пусто. Или… Она остановилась. – Да, или шпионы. Их тут ошивалась целая прорва. Вынюхивали, ковыряли где ни попадя. – Кари быстро взглянула на Эладору. – Вот, думаю, не приняли ли они тебя за меня. – И с ходу попытались тебя убить? – Если честно… – Кари наклонилась и вытащила из какого-то тайника недвусмысленно острый нож. – Я тут понаделала всякого. Мало что проходит в Новом городе мимо меня, и если кто-то пересекает черту… – Ее кисть дернулась, и нож прочно застрял в стене совсем рядом с Эладорой. – По крайней мере, Эл, задумка была такая. Святая Карательница – это они обо мне. – Она помедлила. – О нас. Эладора робко дотронулась до стены. – Я так понимаю, твой друг Шпат по-прежнему… – Она поискала слово. Шпат разбился насмерть на глазах сотен свидетелей, но Новый город был вознесен волшебством из его останков. – Существует. – И существует существенно, – откликнулась Кари, – кое-где. – Она вздохнула, откинулась на спину и уставилась в потолок. – Но дотянуться до него все труднее. Здесь, наверху, одно из немногих мест, где вещи по-прежнему… текучи, что ли. Здесь он близок к цельности и может разное творить с камнем. Ниже, на уровне улицы, он более… – Она опять прервалась. Нет – прислушалась, – разгорожен. В Новом он может показать мне все. Это как прежние видения, только он не орет без умолку, чтобы я освободила кучу злыдней-богов. Но он отныне мыслит не так, как мы. Его душа вроде бы как размазалась… не знаю, сама сообрази. Ладно, его душа заключена в Новом городе целиком, но он все еще человек, а не бог. Поэтому он весь раздроблен, состоит из разных кусков. Есть улицы, в которых от него только гнев, или места, где одни его воспоминания, и я не могу говорить с его, э-э…