Часть 16 из 32 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ладно, ладно, я тебя поняла. Может, успокоишься уже?
– Пожалуй, это был твой самый эгоистичный поступок, сестренка, – заметил Роуи.
– Эгоистичный?! – бросила Кардиген в сердцах. – Да я для нее старалась!
– С чего ты вдруг взяла, что можешь решать за нее? – поинтересовался Роуи.
Кардиген раскрыла было рот, но тут же его закрыла.
– Не лезь в наши дела, Роуи, – пробурчала она наконец.
– Я домой, – бросила я, раздраженно всплеснув руками, и решительно устремилась прочь, так что Роуи с Кардиген пришлось меня догонять.
По пути мы молчали – Роуи шел между мной и Кардиген.
У моего дома Роуи обратился к нам обеим:
– Вам нужно разобраться друг с дружкой. – Он повернулся ко мне: – Ава, я рад, что ты п-пошла с нами. Зрелище и правда было эффектное. Ж-жуткое, да. Но эффектное. – С этими словами он резко повернул к своему дому.
Мы с Кардиген, проводив его взглядом, посмотрели друг на друга. Кардиген вздохнула.
– Слушай, я считала, что оказываю тебе услугу, открывая всем твои крылья. Клянусь тебе. Хотела, чтобы все поняли: им нечего бояться.
Я посмотрела на тихую улицу. Под ночным небом все казалось таким простым и безобидным.
– Мне был нужен только один вечер. Один вечер побыть… нормальной. Побыть обычной девочкой.
– Но ты – нечто большее. Когда же ты уже поймешь, что ты невероятная? – Она крепко обняла меня. – Пойдешь с нами еще? Пожалуйста, скажи «да».
Я пожала плечами.
– Я подумаю.
Кардиген улыбнулась.
– Ладно, но ты же теперь понимаешь, что можешь больше ничего не скрывать и не надевать? Если сама, конечно, захочешь.
– Думаю… думаю, что хочу, если честно. Ну, по крайней мере, накидку буду надевать.
– Но почему?
Я пожала плечами.
– Мне нравится выдавать себя за нормальную.
Наклонив голову, Кардиген внимательно меня разглядывала.
– Я и представить себе не могла, что тебе так тяжело. Похоже, я правда жуткая эгоистка. – Она фыркнула. – Только не говори Роуи, что он прав. Мне потом не отвертеться. – Она улыбнулась. – Ой, а где накидка-то?
– Забыла на водохранилище! – простонала я.
– Тогда идем за ней. – Кардиген взяла меня под руку.
Я задумалась.
– Знаешь что? Иди домой. Я сама схожу.
Кардиген колебалась.
– Точно?
– Конечно.
Кардиген обняла меня и убежала домой.
Теперь, когда я осталась одна, чувство страха преобладало над ощущением свободы; темнота пугала. Я глубоко вздохнула и напомнила себе обо всех тех моментах, когда мечтала оказаться здесь вместо своей комнаты. Однако ускорилась, потому что представила, как на крыльце стоит мама и высматривает меня.
Когда я добралась до водохранилища, темно-синее ночное небо посветлело – его испещрили белые облака. Танцующие на воде тени голых деревьев походили на призраков. Пение птицы отдавалось в ушах женским воплем, собачий вой – громким предупреждением; ветер в моих перьях казался рукой призрака.
Я обнаружила накидку и привязь там же, где и оставила, схватила их и побежала, крепко прижав к спине крылья, чтобы не замедляли скорости. Только миновав аптеку, где когда-то работала мама, я перешла на шаг. Помедлив у бабушкиной пекарни, я провела пальцами по надписи на стекле.
Красные и оранжевые сполохи очерчивали небесную синеву, и я вдруг с радостью поняла, что гуляла всю ночь и меня не засекли. Прыснув со смеху, я запорхала к дому, волшебным образом ощущая себя самым обыкновенным подростком.
Из личного дневника Натаниэля Сорроуза:
11 мая 1959 года
Начал посещать службу в лютеранской церкви. Была надежда склонить тетю Мэриголд вернуться к добродетели. Но план не сработал. Меня, крещеного католика, хорошо приняли и прихожане, и пастор Трэйс Грейвз, но Мэриголд по-прежнему в постели – устроилась под одеялом, кругом крошки. Остальные пожилые дамы находят, что я очень мил. Служители алтаря избрали меня начальником: в мою ответственность входит убирать священную облатку и вино после службы. В католической церкви эту работу даже алтарным мальчикам не доверяют.
Мне нравится готовиться к службе, и в воскресенье утром я специально поднимаюсь пораньше, чтобы успеть подготовить алтарь, чтобы ни в коем случае ничего не забыть, как сделал бы менее рачительный прихожанин.
Есть в лютеранской службе такое, к чему я не привыкну никогда. Например, они слишком много поют. Кроме того, этим лютеранам не хватает почтения к месту религиозного поклонения. Как только служба подходит к концу, они бросают на скамьи свои Библии и сборники гимнов, смеются и уходят, похлопывая друг друга по спине.
А хуже всего, конечно, то, что полночные службы проходят только на Рождество, Пасху и Троицу. Без полночной мессы мои субботние вечера пусты и безбожны. Стараюсь проводить время, преклонив колени в молитве, и это не дает мне заснуть, пока мимо не пройдет она, возвращаясь на рассвете домой со своих еженощных вылазок к водохранилищу, всегда в сопровождении тех двоих. Когда она проходит под моим окном, ветер ерошит ей перья, и на меня наплывают воспоминания о наборе, который мама достает к Рождеству Христову: помню, как облачение ангела подчеркивает длинную белую шею и как на ее губах будто навсегда застыло святое выражение.
Я не собирался заговаривать с ней в ту первую ночь, но, когда она проходила мимо места, где я стоял, скрытый от глаз густо посаженными вокруг дома тети Мэриголд кустами рододендрона, я не смог удержаться и поприветствовал ее.
Она застыла, крылья раскрылись в ожидании полета.
– Кто здесь? – вскрикнула она, будто пробил церковный колокол.
Я вышел на дорожку.
– Прости. Не хотел тебя испугать, – сказал я.
Крылья опустились.
– Я не испугалась, – ответила она настороженно. – Просто не ожидала, что здесь кто-то есть, вот и все.
Признаюсь, я не думал, что она настолько похожа на человека – одновременно и девушка, и святое создание. Следующие несколько мгновений я молчал – ждал, что Он мне передаст через нее великое послание: даст нравственное напутствие или даже «Храни тебя Бог». Но, похоже, этой цели перед ней не стояло. По крайней мере, на этот раз.
– Мне надо идти, – сказала Ангел, поворачивая на холм.
– Подожди, – обратился я к ней.
Остановившись, она неловко повернулась вокруг себя.
– Да?
Я улыбнулся и сделал шаг.
– Я бы хотел их потрогать, если можно.
Она заколебалась. Может быть, не поняла меня. Потом кивнула. Я провел ладонью по крыльям и ощутил, как мягкость перьев, пробежав по кончикам моих пальцев, чудесным образом отозвалась в паху. Отойдя от меня, она произнесла вежливое «Спокойной ночи». Я наблюдал, как она поднимается на холм. Движением руки я выразил Господу свой восторг за предоставленное мне высшее наслаждение, какое, уверен, приходилось на долю лишь самой святой Терезы Авильской[51].
Глава шестнадцатая
– Как его зовут? – спросила я.
Мы с Кардиген сидели у меня в комнате в ожидании вечера и моей свободы. После первой вылазки походы к водохранилищу продолжились, и я начала осваивать то, что другие подростки принимали как должное. Например, научилась курить, зажав пальцами мундштук, и подрисовывать брови черной подводкой. Кардиген поведала мне, кто из мальчишек знает, что делать, окажись он один на один с девчонкой (ответ: никто), сколько девчонок по-настоящему доброжелательны (ответ: очень немногие, держи ухо востро с санитарками-добровольцами) и какой переполох вызвал в округе приезд племянника Мэриголд Пай.
Кардиген задумчиво изучала ярко-красный лак, который только что нанесла на ногти.
– Натаниэль Сорроуз.
Я тихонько произнесла его имя себе под нос. Мне понравилось ощущение во рту. Я сохранила его на кончике языка, чтобы произнести, если захочу услышать, как голос формирует слоги. На-та-ни-эль Сор-ро-уз. Среди ночи – когда во дворах случаются кошачьи свадьбы или когда Труве резво перебирает лапами во сне – я просыпалась с этим именем на устах.
– Как он тебе? – спросила я, надеясь не выдать себя тоном голоса. Поглядев украдкой на Кардиген, которая глаз не могла оторвать от ногтей, я мысленно порадовалась ее самолюбованию, благодаря которому она была глуха к частым ударам моего сердца. Я не рассказывала Кардиген о нашей с ним встрече. Не знаю почему, но каждый раз, когда я собиралась сказать ей, меня что-то удерживало. Возможно, я чувствовала, что наконец заслужила право на тайну – такую, о которой и лучшей подруге знать не положено. Как любая нормальная девчонка.
Кардиген подула на ногти.
book-ads2