— А то ты не знаешь. — Лейтенант пристально посмотрел на меня. — Как раз в такой он к тебе и заявился. Но я действительно не помнила! В памяти остались только темный дождевик и окровавленное лицо с белыми пятнами порошка из огнетушителя. — Ладно. Пока все складывается. Но вот что непонятно: откуда у него номер телефона Берилл? В справочнике его нет. И как он узнал, что она возвращается в Ричмонд из Ки-Уэста именно вечером, двадцать девятого октября? И раз на то пошло, то как, черт возьми, он пронюхал, что я тоже прилетела? — Все просто — компьютеры. Там вся информация о пассажирах, включая домашние адреса и номера телефонов, расписания рейсов. Скорее всего, Фрэнки удавалось подбираться к компьютерам, когда вокруг никого не было. Может быть, ночью или рано утром. Ты же знаешь, что такое аэропорт. А на Фрэнки никто особенно и внимания не обращал. Болтуном он не был, держался тихо и незаметно. Шнырял себе, как кот по дому. — Судя по тесту Стэнфорда-Бине, — заметила я, хлопая сухим штемпелем по очередной бумажке, — уровень интеллекта у него выше среднего. Марино промолчал. — Ай-кью за сто двадцать. — Да, слышу, — раздраженно бросил лейтенант. — Я просто сообщаю. — Черт! Ты что, док, серьезно воспринимаешь всю эту чепуху с тестами? — Это хороший индикатор. — Но не откровение свыше. — Нет, я этого и не говорю. — А я, может, даже рад, что не знаю, какой у меня коэффициент. — Пройди тестирование. Это никогда не поздно сделать. — Надеюсь, результат будет получше, чем в боулинге. Все, больше мне сказать нечего. — Вовсе не обязательно, что лучше. Тем более если ты и шары катаешь плохо… — Про последний раз и вспоминать не хочется. Я сняла очки и осторожно потерла глаза. Голова раскалывалась, и мне казалось, что боль поселилась в ней навечно. — Пока мы с Бентоном остановились на том, что номер телефона Берилл он взял из компьютера, а уже потом начал отслеживать ее полеты. Таким же, наверное, образом узнал, что она улетела в июле в Майами. Ну, после того, как он выцарапал «привет» на дверце. — И когда он мог это сделать? — Я пододвинула мусорную корзину. — Когда Берилл летала в Балтимор, то оставляла машину в аэропорту. Последний раз в начале июля, меньше чем за неделю до того, как она обнаружила то сердечко. — Так он сделал это, пока машина находилась на стоянке в аэропорту? — А ты что думаешь? — Вполне возможно. — Вот и я того же мнения. — Потом Берилл летит в Ки-Уэст, — продолжала я, не прекращая сражения с почтой. — А Фрэнки проверяет по компьютеру, на какое число у нее обратный билет. Больше ничего и не надо. — Да. В тот вечер, двадцать девятого октября, он все рассчитал, разложил по полочкам. У него был доступ в багажное отделение. Вероятнее всего, багаж Фрэнки забрал, когда его поставили на конвейерную ленту. Нашел по биркам и незаметно снял. Из заявления Берилл мы знаем, что пропала коричневая дорожная сумка. Точно тот же прием он повторил и в случае со мной. Выяснил по компьютеру, когда я возвращаюсь из Флориды. Украл мой чемодан. А потом предстал у меня на пороге. И я его впустила. Еще одно письмо. Приглашение от губернатора на прием, состоявшийся неделю назад. Наверное, меня заменял Филдинг. Приглашение полетело в корзину. Марино рассказывал, что́ именно полиция обнаружила в квартире Фрэнки Эймса в Нортсайде. Пропавшую сумку Берилл нашли в спальне; в ней лежали окровавленная блузка и белье. В служившем столом сундуке рядом с кроватью валялись порнографические журналы самого откровенного содержания и мешочек со свинцовой дробью. Именно ею Фрэнки наполнил отрезок трубы, которым до смерти забил Кэри Харпера. Там же хранились конверт с компьютерными дискетами и фотокопия рукописи, включая оригинальную первую страницу двадцать пятой главы, которая попала туда по ошибке. Согласно теории Бентона Уэсли, Фрэнки читал рукопись в кровати, держа рядом с собой белье убитой. Может быть. Наверняка я знала одно: у Берилл не было ни единого шанса. Позвонив в дверь, он представился курьером и предъявил ее кожаную сумку. Даже если бы она вспомнила, что уже видела его однажды, когда он привозил багаж Кэри Харпера в дом Джозефа Мактига, для подозрений не было ни малейших оснований. В конце концов, я попалась на тот же крючок. — Если бы она его не впустила… «Пластмассовый нож для вскрытия писем пропал. И куда же он мог завалиться?» — Все логично, — пожал плечами Марино. — Она клюнула на форму и улыбку. К тому же он принес ей сумку, а значит, и рукопись. Снял камень с души. Она рада. Благодарна. Открывает дверь, отключает сигнализацию и приглашает его войти. — Но зачем тогда переустанавливать сигнализацию? У меня примерно такая же охранная система. И у меня тоже бывают порой курьеры. Если система включена, я отключаю ее и открываю дверь. Если человек внушает доверие, приглашаю его войти. Но при этом не переустанавливаю сигнализацию, чтобы через несколько минут, когда посыльный уйдет, снова ее отключить и переустановить. — Ты когда-нибудь ключи в машине забывала? — При чем здесь ключи? — Сначала ответь на вопрос. — Конечно, забывала. «Вот и ножик — оказывается, он лежал у меня на коленях». — Как это случается? В новых моделях есть всякие хитрые штучки, чтобы водитель не забывал ключи, но… — Марино выразительно развел руками. — Верно. Штучки такие есть, и инструкции я знаю наизусть, но ситуация все равно повторяется: захлопываю дверцу и вижу, что забыла вытащить ключ из зажигания. — У меня такое чувство, что с Берилл именно так и случилось. Сигнализацию она поставила после того, как посыпались угрозы. А чтобы не забыть включать систему, доводила прием до автоматизма. И довела. Как только закрывалась дверь, Берилл сразу же вводила код. — Он вздохнул и перевел взгляд на мой книжный шкаф. — Чудно́. Оставляет оружие в кухне и выключает систему, впустив в дом незнакомого человека. Надо ж так себя накрутить. Думаю, с психикой у нее было не в порядке. Я поправила стопку токсикологических отчетов. Отодвинула свидетельства о смерти. Посмотрела на выросшую рядом с микроскопом гору распечаток. От всего этого опускались руки. — Господи, — недовольно проворчал Марино, — да ты хоть минутку спокойно посидеть можешь? Подожди хотя бы, пока я уйду. — Не забывай, у меня первый рабочий день. Я ничего не могу поделать с собой. Посмотри на эти груды бумаг. Можно подумать, меня не было здесь по меньшей мере целый год. Да я и за месяц их не разгребу. — Загляну к тебе завтра, часиков в восемь вечера. Ставлю десятку, что ты со всем справишься. — Большое тебе спасибо. — Народ у тебя хороший. Сами знают, что делать. Ну что тебе не нравится? В чем дело? — Ни в чем. — Я закурила и тут же стала искать пепельницу. Марино взял ее с края стола и поставил поближе. — Перестань, ты же знаешь, что нужна им. — Незаменимых нет. — Точно. Я так и знал, что ты об этом и думаешь. — Ни о чем я не думаю. Я просто сегодня очень рассеянная. Несобранная. Я потянулась к полке слева, чтобы достать ежедневник. До конца недели все мои встречи были отменены, об этом позаботилась Роза. А потом наступит Рождество. Хотелось плакать. Марино стряхнул пепел. — Скажи-ка лучше, док, что там за книгу написала Берилл. — Это история ее жизни. Пронзительная и откровенная. Рвет душу и наполняет радостью сердце. — Слезы все-таки навернулись на глаза. — Невероятная книга. — Ну, надеюсь, ее все же издадут. В каком-то смысле Берилл останется с нами. Ну, ты понимаешь. — Можешь не объяснять, я прекрасно тебя понимаю. — Я перевела дыхание. — Марк обещал помочь разобраться, что к чему. Спарачино к бумагам Берилл точно не подпустят. — Да уж. Тем более что ему грозят большие неприятности. Марк рассказал про письмо? — Да, рассказал. Одно из писем Спарачино, обнаруженных Марино в доме Берилл, приобрело новое значение после того, как Марк прочитал рукопись. Мне было очень интересно узнать, что Джо помог Кэри. Тем более что я сам их познакомил вскоре после того, как Кэри купил этот прекрасный дом. И должен сказать, для меня сия новость не стала сюрпризом. Джо всегда был одним из самых щедрых людей, которых я когда-либо имел удовольствие знать. С нетерпением жду от вас новых весточек. Скорее всего, Берилл и сама не понимала, о чем идет речь. Упоминая в своей книге о Джозефе Мактиге, она вплотную подошла к опасной и запретной теме незаконных махинаций своего адвоката, занимавшегося помимо прочего созданием фиктивных корпораций для отмывания грязных денег. Марк полагал, что Мактиг, имевший обширные связи в деловых и финансовых кругах, по меньшей мере догадывался о преступных комбинациях Спарачино и что его помощь отчаянно нуждавшемуся Кэри Харперу была не вполне законной. Не зная о содержании рукописи и опасаясь, что Берилл может ненароком раскрыть какие-то его тайны, адвокат пустился во все тяжкие, чтобы раздобыть книгу. Так что за его стремлением во что бы то ни стало заполучить рукопись стояла не только жадность. — То-то, наверное, обрадовался, когда узнал, что Берилл убита. Он же мог делать с книгой все что угодно. Например, изъять опасные места. А потом обстряпать дельце, продать рукопись да еще и руки на этом нагреть. Желающих ее купить — после такой-то шумихи! — думаю, нашлось бы немало. Толкнул бы какому-нибудь таблоиду вместе с фотографиями мертвых Харперов…