– Крематории? – догадался Опалин. Дворник энергично закивал. – Что, и домработницы тоже нет? – допытывался Иван. – Нету, ее хозяйка выгнала, а новую взять не успела. – Когда выгнала? За что? – Ну, за что-то, – туманно отозвался дворник, почесывая щеку. Опалин понял, что он знает, но не хочет говорить представителю власти. «Поговорю с Прокудиными, – решил он, карабкаясь по высокой и чрезвычайно широкой лестнице. – Живут в одной квартире… все должны друг о друге знать». Он позвонил в дверь и стал ждать. – Кто там? – спросил высокий чистый девичий голос. – Уголовный розыск, агент Опалин, – степенно ответил Иван, хотя числился только помощником агента. Дверь распахнулась. На пороге стояла девушка с толстой русой косой, довольно высокая – ростом почти с Ивана, который вовсе не был мелким. – А нас никто не грабил, – строго сказала девушка. У нее был вздернутый носик, серые глаза и длинные ресницы; из одежды он заметил только темно-синюю юбку в складках и блузку с подобием галстучка. Девушка ему понравилась сразу же, с первого взгляда, но сыщик в нем не дремал, и Опалин решил, что это, должно быть, дочь Прокудиных. – Я насчет Галины Евлаховой, – признался он, поспешно снимая шапку, которая вдруг ни с того ни с сего стала казаться ему ужасной. – О! Проходите. Верхнюю одежду оставьте вот тут, – она указала на вешалку, на которой висело женское зимнее пальто с воротником из лисы. Внизу под вешалкой валялись детские ботиночки, живописно раскинув шнурки, и стояли несколько пар взрослой обуви, из которых Опалин сыщицким взглядом выделил модные светлые туфли на каблучке. «Галины? Или той, которая открыла мне дверь? А впрочем, какая разница…» Опалин снял пальто, после чего, спохватившись, переложил браунинг оттуда в карман брюк. При этом он чуть не уронил папку, которую держал под мышкой. Девушка наблюдала за ним с любопытством, немного склонив голову к плечу. Опалин тоже наблюдал – и делал свои выводы. Огромный коридор, высокие потолки; квартира хорошо протоплена; у одной из дверей стоит детский трехколесный велосипед, рядом валяется большой игрушечный медведь – ростом, должно быть, с пятилетнего ребенка. Иван готов был поклясться, что люди тут жили хорошо – а для тех лет вообще, можно сказать, шикарно. – Пойдемте, они должны скоро вернуться… я так думаю, – добавила девушка. – Вы дочь инженера Прокудина? – не удержался Опалин. – Да. Вам дворник сказал? Я видела в окно, как вы с ним говорили. Иван не то чтобы насторожился, но ее признание ему не понравилось. Зачем она смотрела в окно и следила, кто беседует с дворником? – Извините, как вас зовут? – Надя. Слушайте, может, будем на ты? Или вы против? – протянула она. – Нет, я не против. – А тебя как зовут? – Ваня. – Надо же, я так и подумала. – Что подумала? – Он даже приостановился на мгновение. – Ну, что ты обязательно окажешься Ваней. Весь этот разговор происходил в коридоре – и наконец-то они переступили порог гостиной. Шкафы с книгами, кожаный диван на вычурных ножках, строгие часы, отстукивающие время, обои – коричневые с золотыми геральдическими лилиями, а на одной стене более простые, и Опалин подумал, что эту комнату выгораживали как часть другой, куда более обширной. На видном месте висели портреты Ленина и Сталина. – У нас с Евлаховыми общая гостиная, она же столовая, – пояснила девушка. – А книги из дедушкиной библиотеки, их пришлось перенести сюда, потому что… теперь там комната Аристарха Николаевича и Анны Андреевны. Опалин ничего не сказал и поглядел на паркет, на котором были видны следы грязных сапог. Девушка покраснела. – К Аристарху Николаевичу посетители являются, даже домой… А у нас домработница ушла. Новую ищем, но пока не нашли. У тебя никого нет на примете? – Откуда? – буркнул Опалин. – Ну, мало ли… – Когда найдете домработницу, покажите ее мне, я сразу скажу, есть она у нас в картотеке или нет, – усмехнулся он. – То есть воровка она или нет? – Девушка глядела на него во все глаза. – Но… Анна Андреевна всегда нанимает только проверенных людей… – Они все проверенные, – хмыкнул Опалин, осторожно опустившись на широкий кожаный диван, который чем-то его особенно манил в этой загадочной и смешанной обстановке. – Надя, а ты хорошо знала Галю? – Конечно. – Что там у нее стряслось с женихом-то? – Ах, нет, нет, – заговорила Надя, морщась, – Ваня не был ее женихом… Это глупости. То есть не то что глупости… он ей нравился, понимаешь? И она ему нравилась… одно время. Но он ничего не говорил о свадьбе и даже не намекал… – Не намекал, а так? – Что – так? – Они жили без всякой свадьбы? Надя покраснела. – Во-первых, я не думаю… Во-вторых… и вообще… Ваня – порядочный человек! Он к ней относился… ну… по-дружески… А она решила, что это не дружба уже… Однажды стала говорить, что хорошо бы им покончить с неопределенностью и расписаться… а он и вспылил… – Ты слышала их разговор? – Нет. Мне Галя сказала. Она… она была… – Надя задумалась, – сражена, да? Ей даже в голову не приходило, что Ваня так может с ней обойтись… Опалин глядел на нее и с неудовольствием думал, что она чего-то недоговаривает. Дворник назвал Ивана Катаринова женихом Гали. Такие прозвища на пустом месте не рождаются, как минимум загадочный тезка Опалина должен был подавать девушке определенные надежды… – Когда именно они поссорились? – спросил Иван. – Дней десять назад, наверное. – А после этого общались? – Ну… Она ему книгу какую-то вернула. Получается, общались… – Ты помнишь тот день, когда ее сбил трамвай? – Помню. – Как она вела себя с утра? – Ну… Завтрак… как обычно… Потом – не знаю, я на курсах была. – На каких? – Я курсы иностранных языков посещаю. Бывшие Берлица… Там Екатерина Александровна преподает. – А Екатерина Александровна – кто? – Она с Лизой занимается немецким. Увидев недоумение на лице Опалина, Надя нетерпеливо пояснила: – Лиза – сестра Гали, в школу ходит. – Понятно. А медведь в коридоре чей? – Анечки. Она младшая. – А почему ты сегодня не на курсах? – Так занятий нет. Занятий нет, а одежда все-таки не домашняя. Опалин смерил Надю взглядом. Она нравилась ему, но он чувствовал в ней напряженность, как у человека, который не хочет сказать лишнее, боится проговориться. – Давай вернемся к третьему февраля, – попросил он. – Ты ведь не весь день была на курсах? – Нет. Потом я на катке каталась, а вечером в кино пошла. – Да? И какая фильма шла? В те годы слово «фильм» употреблялось в женском роде. – «Цирк Поммера» с Мацистом. Видел?