– Я был убежден, что он бросил Софию, и был разочарован тем, что Петер просто уехал и оставил ее одну решать все вопросы. Я даже представить себе не мог, что он мертв. – Но вы же заявили о его пропаже? – возражает Эмма и смотрит на Софию. – Конечно, я очень беспокоилась за него, – говорит она в свою защиту. – Обычно он очень серьезно относился к своей работе. Эмма обдумывает услышанное. Затем она вспоминает отчаянные СМС Фредрика. Черт возьми, Петер, перестань все портить. Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь. Действительно ли Фредрик отправил их, потому что волновался? – Вы контактировали с Петером после воскресного выпуска новостей? – спрашивает она Фредрика. Он качает головой. – Я пытался связаться с ним, но он не отвечал на мои сообщения. – Что вы имели в виду, когда написали, что он не должен делать ничего такого, о чем потом пожалеет? Лицо Фредрика краснеет. – Вы читали сообщения в его телефоне? – Ответьте на мой вопрос, пожалуйста. – Я имел в виду, что он не может просто сбежать, а потом вернуться к Софии, когда ему заблагорассудится. Нельзя и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Особенно когда он и так слишком много натворил. София прячет лицо в ладонях, но ничего не говорит. Эмма делает глубокий вдох. – Вы двое встречаетесь? – Нет, – резко говорит Фредрик, и у него начинает подергиваться одна бровь. София смотрит на нее. – Что? Что вы имеете в виду? – Не могли бы вы отчитаться о том, где вы были и с кем? С того воскресенья, когда Петер исчез, и до тех пор, пока его не нашли? – спрашивает Эмма. София в ужасе смотрит на нее. – Но зачем? – Это касается вас обоих, – решительно говорит Эмма. 23 Юсефин и Андреас сидят напротив пожилой седовласой женщины с серьезным, почти мрачным взглядом. Кабинет обставлен по-домашнему, на столе перед ними лежит расшитая цветами льняная скатерть. Юсефин пытается занять удобное положение в кресле, но ничего не выходит. Она бросает взгляд на коробку салфеток, любезно придвинутую прямо к ней. – Юсефин, о чем вы думаете прямо сейчас? – спрашивает психолог. С чего ей начать? Юсефин не знает, говорят ли они с психологом ради себя или в большей степени ради Юлии. Все так запутанно. Юлия ведь не хотела умирать, правда? Юсефин просто не может с этим смириться. Ее взгляд блуждает по стене за спиной психолога и останавливается на акварельной картине с изображением лодки в море во время шторма. Очень уместно. – Я не знаю, что я должна была сделать, чтобы предотвратить это, – отвечает она медленно. – Это худшее, что может произойти в жизни любого родителя. – Что конкретно? – спрашивает психолог и поправляет очки, сползшие на кончик носа. Она что, сошла с ума? Юсефин приходится взглянуть на психолога, чтобы определить, не издевается ли она над ней, но женщина спокойно сидит и ждет ответа. – Что ребенок хочет покончить с собой? – Вы так это видите? – спрашивает психолог и переводит взгляд с Юсефин на Андреаса. – Что вы, как родители, потерпели неудачу? Раздражение нарастает все сильнее, оно зудит в области груди. Бюстгальтер слишком тесен, а воздух застревает по пути в легкие. Лодка на картине качается на высоких волнах, которые вот-вот перевернут ее. – Да, как еще на это можно смотреть? – продолжает Юсефин и изо всех сил старается говорить спокойно. – Если наш ребенок хочет умереть, это вряд ли показывает нас, как родителей, с хорошей стороны. Психолог выглядит обеспокоенной. – Я не знаю, утешит ли это вас, но влияние родителей на благополучие ребенка в этом возрасте не так велико. Конечно, я говорю про нормальные случаи. О чем это она? – Скорее самый важный фактор – это наличие друзей. Как у Юлии обстоят дела с ними? У нее насыщенная социальная жизнь? Насыщенная социальная жизнь? Андреас кивает. – У Юлии никогда не было проблем с друзьями. Ее все любят. Он так быстро отвечает на вопросы и вообще делает все, чтобы угодить окружающим. Не поэтому ли он забыл, что Лив и Юлия поссорились? Но Юсефин не должна сейчас об этом упоминать. Что с этим может поделать психолог? – Досуг – еще один фактор, который влияет на жизнь подростков, – объясняет психолог. – Чем Юлия занимается в свободное время? Изменилось ли что-нибудь в ее поведении? – Мы переехали за границу, и после этого Юлия, к сожалению, бросила спорт, – говорит Андреас. – Она очень сильно отстала от своей группы по фигурному катанию и поэтому больше не захотела продолжать занятия. – Очень жаль, – говорит психолог, делая пометку в своем блокноте. – Переезд был нашим решением, – говорит Юсефин. – Так что все произошедшее – наша вина. Психолог поворачивается к Андреасу. – Что вы чувствуете, когда слышите это? Вы разделяете точку зрения Юсефин в отношении вашей роли в этой ситуации? – Я не знаю, – говорит он и трогает пальцами потертый рукав своего свитера. – На самом деле в основном я чувствую грусть. Грусть? Юсефин закипает. Она ненавидит тот факт, что Андреас просто сидит и не понимает, насколько они виноваты в том, что произошло. Или он думает, что это все ее вина? Безжалостные волны на картине вспениваются. Никто в лодке не выживет, если море не успокоится, и трудно не провести параллели с ее собственной жизнью. Ситуация безнадежна. Психолог кивает и смотрит на Юсефин. – А как вы описываете свои нынешние чувства? – Я чертовски зла! – шипит она. – На Юлию, на Андреаса и на вас! – кричит она так, что Андреас подскакивает. Он кладет ладонь ей на колено. – Но больше всего на себя, – шепчет она, и слезы текут по ее щекам. – Я должна была обо всем догадаться. Юсефин смотрит на картину. Лодка спокойно покачивается на волнах. 24 Крилле с Эммой выходят из только что отремонтированной квартиры Софии. Мозг Эммы кипит: София была слишком нервной, когда рассказывала им, где была. Когда, где и с кем.