– А отправление – завтра! Тут их перепалку прервала сестра милосердия. От ее внимательного взора не укрылась новая дыра на рукаве шинели Будищева, и она тут же спросила испуганным голосом: – В вас стреляли? – Что?! Вот паскуда, зацепил все-таки! – Кто? – в один голос воскликнули друзья. – Кто-кто, дед Пихто! Хитров, чтобы ему пусто было. – Вы хотите сказать, что ефрейтор напал на вас? – округлил глаза Лиховцев. – Только не говори, что ты не в курсе наших отношений с ним, – отмахнулся Будищев. – Эта сволочь еще и не такое могла, – сокрушенно покачал головой Шматов, у которого были свои счеты с Васькой. – Что вы с ним сделали? – Ровно то же самое, что он собирался сделать со мной! – И что теперь будет? – Если его труп не найдут раньше времени, то ничего. Завтра мы уедем отсюда, а потом вряд ли кто подумает о причастности к убийству инвалидов, отправленных домой за негодностью. – Вы его убили? – потрясенно ахнула девушка. – Поймите, Геся, – со вздохом отвечал ей Будищев. – Этот человек сам перешел грань и перестал быть для меня своим. Впрочем, как и любой на его месте, попытавшийся убить меня, вас, Федора или Алешку. – О нет, не подумайте ничего такого, – горячо заговорила девушка. – Просто эта проклятая война закончилась, а смерти никак не прекратятся. Причем не только среди солдат. Я слышала, что недавно скончалась от тифа баронесса Вревская, так много сделавшая для помощи раненым. – Вы знали ее? – удивился Лиховцев. – Да, она очень помогла мне в свое время, а я так ничем и не смогла отплатить ей за ее доброту! – Не горюйте, барышня, – попытался утешить ее Шматов. – Этот сукин сын, Хитров, слова доброго не стоил при жизни, а если бы он Графа застрелил, тогда как? – Это было бы ужасно! – согласилась девушка. – У меня и так никого не осталось. Мама умерла, брат сгинул где-то на чужбине, Николашу убили на войне. Вы, наверное, единственные, кроме доктора Гиршовского, близкие для меня люди… – Ну, Господь не без милости, может, ваш брат еще и живой, – неожиданно брякнул жалостливый Федька. – Что? – удивилась Геся. – Откуда вы знаете о нем? Погодите, мне говорили, что весть о его смерти принесли два солдата Болховского полка. Федор, это были вы?! – Э… – замялся солдат. – Тут такое дело, барышня… – Это был я, – пришел ему на помощь Дмитрий. – Вы?! – округлил глаза Алексей. – Ничего не понимаю! – Да что тут понимать! – зло отмахнулся Будищев. – Жрать мы хотели с Федором. Вот и сказали, будто ищем родню умершего товарища, последнее прости передать! То есть это все я, конечно, придумал. Шматов тут ни при чем. Люди, на наше счастье, сердобольные попались, обогрели, накормили, помянуть опять же налили… вот такая история. – А имя? – Да выдумал я его! К тому же и имя-то только похожее. Бернес, а не Барнес… певец такой был! – Невероятно! – Геся, простите меня, я не знал, что так выйдет… – Вы! – с трудом выдохнула бледная как смерть сестра милосердия. – Вы – негодяй! – Это вы очень мягко выразились, – с готовностью поддержал ее Будищев. – Подлец! – Гораздо хуже. – Я ненавижу вас! – А вы, наоборот, очень мне нравитесь. – Вы… да вы с ума сошли, если думаете, что я когда-нибудь стану принадлежать вам! – закричала девушка и убежала в слезах. – Вот же черт, – печально посмотрел ей вслед Дмитрий. – А ведь все так хорошо шло! – Н-да, – ошарашенно покрутил головой Лиховцев. – Сколько вас знаю и вроде бы ко всему уже привык, но вы всякий раз оборачиваетесь новой стороной и ухитряетесь меня удивить! – Ага, как избушка на курьих ножках, к кому-то задом, к кому-то передом. – Подождите, – продолжал Алексей. – А ведь Геся искала того, кто принес в Бердичев эту скорбную весть, и именно так и познакомилась со Штерном и мной. Потом они с Николаем полюбили друг друга, и она отправилась за ним в действующую армию… Я такого даже в романах не встречал! – Гаршину расскажи, может, он напишет, – усмехнулся Дмитрий. – Я это, пойду, – робко сказал смущенный Шматов и попятился. – Стоять! – в голосе Будищева прорезался металл, и испуганный солдат против воли встал по стойке смирно. – Федя, я же тебя людским языком просил… – Прости, Граф, не знаю, как так вышло, не иначе нечистый попутал, – повинился тот. – Не сердитесь на него, – неожиданно заступился за парня Алексей. – Все тайное когда-нибудь становится явным, и то, что она узнала обо всем сейчас, возможно, даже к лучшему. Все случившееся больше убеждает меня, что судьбы не избежать, и если вам с Гесей суждено быть вместе, то так оно и будет. – Ладно, – махнул рукой Дмитрий. – Иди уж, пока я тебе ничего не наговорил! – Ага, – обрадованно улыбнулся Шматов. – Пойду я. Только, может, это, Хитрова прибрать надо? – Не вздумай! С твоим счастьем, как пить дать попадешься и к жандармам угодишь. А что ты им можешь наплести, я даже думать не хочу! – Можно у вас поинтересоваться, – неожиданно спросил Лиховцев, провожая глазами удаляющегося Федьку. – Отчего вы пытались свести меня с Гесей, раз уж она вам так нравится? – Не знаю, – пожал плечами Будищев. – По-моему, вы ей больше подходите, и она с вами могла быть счастлива, как, впрочем, и вы с ней. – Но я люблю Софью! – Да и на здоровье! – Нет, вы решительно неисправимы! Кстати, а что за певец Бернес? Никогда о таком не слышал. – Он еще не родился. – О, так он, как и вы, из будущего? – Ага. – Вы опять за свое! Впрочем, согласен, было бы крайне любопытно узнать, какое оно, это самое будущее? – Знаешь, Леха, нам предстоит долгая дорога, и я, пожалуй, расскажу тебе о нем все, что знаю. Предупреждаю сразу, оно тебе может и не понравиться, во всяком случае, не все! – Надеюсь, что Геся в дороге успокоится и тоже сможет слушать эти рассказы. – Это ты к чему? – Ну, может быть, при ней вы не станете развивать свои идеи о коротких подолах и легкости нравов? – Ах, вот ты о чем, – засмеялся Дмитрий. – Ты отказываешься только потому, что не видел их сам. Уверяю, тебе бы понравилось! Эпилог Рыбинск – город, конечно, не маленький, но нельзя сказать, чтобы очень уж большой. Все друг друга знают, а если уж и не знакомы лично, то, во всяком случае, наслышаны. Поэтому известие о том, что земский врач Модест Петрович Батовский выдает замуж любимую дочь, всколыхнуло весь город. К тому же Софья Модестовна была барышней видной, и редко какое мужское сердце могло устоять перед ее красотой, а потому многие захотели взглянуть на свадьбу. Вправду сказать, сначала венчание хотели отложить, ведь не прошло еще и полугода, как на войне погиб ее кузен – Николай Штерн. Но даже несчастные родители молодого человека воспротивились этой затее и заявили, что не желают мешать счастью своей любимой племянницы. Софи взамен взяла с них слово, что они непременно будут присутствовать на церемонии, и это условие было принято. Всякому, кому посчастливилось увидеть Софью Модестовну в то знаменательное утро, наверняка показалось бы, что он увидел ангела, спустившегося с небес на грешную землю и осветившего ее своей красотой. Когда она вышла из кареты, сияя ослепительно белым атласом подвенечного платья, все ахнули и застыли в благоговейном молчании. Модест Петрович, одетый в свой самый лучший фрак, поспешил к дочери и подал ей руку, чтобы отвести в церковь. Вид его был сияющим, да и разве могло быть иначе, ведь любящий отец провожал к алтарю свою любимую дочь! Длинный шлейф несли красиво наряженные девочки из местной лютеранской общины, а самая маленькая из них с важным видом держала коробочку с кольцами.