– Произошло неслыханное. Сегодня был нарушен важнейший из наших законов. Элин, сын Ареса, осмелился пойти против нашего приговора. Большинство из вас присутствовало здесь вчера, когда мы решили наказать Элина за его деяния. Убийство человека запрещается нашими правилами. Но Элин ослушался и сбежал. Такого не происходило еще со времен Великих войн. Мы не можем игнорировать факт того, что член нашего общества уклоняется от приговора Большого Совета. Майрон взял слово, как только Бэннок сел на свое место. – После побега Элин убил Ареса, своего отца и короля шелликотов. Он угрожал людям уничтожить Портри, столицу острова Скай. Лишь самоотверженный прыжок Коллама в воду предотвратил эту катастрофу. Если бы он не прыгнул, Элин бы, возможно, осуществил свои угрозы. Вампир сел на место, и жуткая тишина стала лишь более пугающей. Бэннок продолжил речь Майрона: – Нам нужно решить, что делать дальше. Мы не можем оставить преступление Элина безнаказанным. Если мы позволим хоть кому-то нарушать наш порядок, волшебный мир погрузится в хаос. Поэтому мы требуем исключить шелликотов из союза. По комнате прошлось согласное бормотание. Кое-где были слышны возмущенные голоса. Мерлин взял слово. – Уважаемый Бэннок, уважаемые присутствующие, – зазвучал его глубокий голос. – То, что говорит Бэннок, – правда, наши порядки действительно были жесточайшим образом нарушены. Однако мы не должны забывать о том, что речь идет о преступлении индивида. У Элина в рядах его соплеменников наверняка есть последователи, но мы знаем, что многие шелликоты осуждают его действия. В прошлом мы всегда организовывали процесс так, чтобы у обвиняемого была возможность защитить себя. Мы имеем право решать судьбу целого народа, пока его посланники не способны представить общую точку зрения в суде. – Они не прибыли по приглашению, – раздался чей-то голос в толпе. – Совет Старейшин давно мог прислать делегацию. Голос принадлежал бледному и очень молодому вампиру, который встал с места и посмотрел на всех с готовым к бою видом. Майрон бросил на него взгляд. – Сядь на место, Балин, – прогремел его голос по залу. – Если тебе хочется высказаться, подожди, пока тебя спросят. – Но он прав, – вмешался Бэннок, ухмыляясь Майрону. – Шелликоты могли защитить себя. Однако этим правом они не воспользовались. Мы можем вынести приговор и им придется подчиниться. – Эльфы не согласятся с приговором, по которому обвиняемые даже высказаться не могут. Пока мы не знаем, что произошло после убийства Ареса и прыжка Коллама, мы не можем судить шелликотов. Мы не имеем права вешать на них коллективную ответственность и наказывать весь народ за деяния индивидуума. Женщина, которой принадлежал голос, встала из-за каменного стола. Это была Элизьен, королева эльфов. Рыжие волосы доходили ей до колен. Ее лицо сияло цветом слоновой кости в свете тусклой свечи, а юная девичья красота не смущала никого из присутствующих. Ее слово было не менее весомым, чем слова любых других глав народов. Эльфы были самым многочисленным народом, но также и самым миролюбивым. Они никогда не пойдут на войну с шелликотами. – Шелликоты подвергли опасности всех нас, – зарычал с другого конца стола Пан, предводитель фавнов. – Мы не можем спустить им это с рук. – Они должны иметь возможность защититься в суде, – ответила Элизьен жестким голосом, опустив взгляд на фавна, который спустя некоторое время отвел глаза. Из его горла донесся злой рык, но Элизьен проигнорировала угрозу. Отношения эльфов и фавнов всегда были натянутыми. Их перемирие было шатким, и все это знали. – Позвольте нам провести первичное голосование, чтобы узнать, кто выступает за наказание шелликотов, а кто против, – попытался прервать становящийся все громче гул голосов Мерлин. Красные и зеленые карточки взмыли вверх. Маленькие мерцающие феи собрали их в корзинки. Одна из фей прошептала Майрону на ухо результаты голосования. – Половина присутствующих проголосовала за то, чтобы судить шелликотов в их отсутствие, другая половина выступила против. Воздержавшихся немало. Я предлагаю нам разъехаться по домам, чтобы каждый из народов решил этот вопрос для себя. Мы должны прийти к единогласному мнению. После этого мы вынесем приговор и сообщим его вам. Для всех он будет обязателен к исполнению. Я прошу вас, подходите к этому делу с умом. Майрон замолчал, а присутствующие по очереди поднялись и покинули зал. Через месяц все соберутся на этом же месте и, как все надеются, вынесут справедливый приговор. Мерлин и Майрон с беспокойством посмотрели друг на друга. – Я чувствую враждебность, – вмешалась Элизьен в их немой диалог. – Фавны и оборотни желают вступить в конфликт с шелликотами. – Будем надеяться, что нам удастся их образумить, – обратился к ней Майрон. Они втроем покинули зал и разошлись по своим комнатам, чтобы собрать вещи и отправиться в путь. Глава 2 Дни тянулись, словно вязкая лава, не желавшая остывать. С каждым днем мне все труднее было одеваться и идти в школу. Я цеплялась за каждое воспоминание о Колламе. Спрашивала себя, почему не проводила с ним каждую секунду своего времени, когда у меня была такая возможность. Почему мы потеряли так много времени? Почему пытались вести нормальную жизнь? Мне казалось безрассудным, что мы, несмотря на все обстоятельства, думали, что наше счастье будет продолжаться. Было глупо закрывать глаза на очевидные вещи. Спустя две недели, которые я провела в своей комнате, я решила в последний раз выйти к маленькому озеру в лесу. Я хотела быть рядом с ним и нуждалась в месте, где могла с ним попрощаться. Там мы впервые поцеловались, и там же он впервые признался мне в любви. Он рассказал мне, кем он был на самом деле – шелликотом, водяным. Там же я потеряла его, потому что испугалась его природы. Тогда я знала лишь легенды о шелликотах, которые мне рассказывала мать. Если верить сказкам, шелликоты заманивали ничего не подозревающих девственниц в озера и безжалостно их топили. Коллам бы никогда так не поступил. Единственное, что было правдой в этих сказках, – так это то, что шелликоты были невероятно красивы. В этом я смогла убедиться сама, ведь Коллам именно таким и был. Грациозным и стройным, с вечно растрепанными волосами цвета корицы и лазурно-голубыми глазами. Если бы только моя мать рассказала мне правду! О моем отце, о том, что он тоже был шелликотом. Он оставил ее незадолго до моего рождения и разбил ее сердце. Теперь и моя мать, и мой отец были мертвы. Я отказывалась верить в то, что судьба могла быть ко мне столь жестока. Я шла по лесу, и лето лишь начинало раскрываться в своем великолепии. Сама того не замечая, я стала идти быстрее. Воспоминания крепким кольцом сжали мое сердце. Как часто мы ходили по этой тропе вместе. На берегу озера я села на землю, набрала воды в руки и позволила ей вытечь сквозь пальцы. Я чувствовала мох под коленями и вдохнула аромат деревьев, трав и цветов. Воспоминания накрыли меня гигантской волной. Спустя несколько часов я с лишь трудом рассталась с этим местом. Я больше не найду в себе сил прийти сюда снова. Казалось, будто Коллам сидит рядом со мной и наблюдает. Я медленно пошла к дому. – Как твои дела? Я даже не повернулась. Ко мне подошел Питер: он, как и я, пришел в сад посмотреть на море. Я почти каждый вечер приходила сюда. Я знала, что это место не облегчало моей боли, но оно магически меня притягивало. – Закончится ли эта боль хоть когда-нибудь? – спросила я его, не ожидая ответа. Я бы предпочла остаться одна, но Питер был для меня лучшей компанией. Просыпаясь, я каждое утро прислушивалась к себе. Я чувствовала каждую клеточку своего тела, ощущала жжение в груди, которое никак не хотело прекращаться. Сжимающая мой живот сила тоже не отступала. Шло время, и я надеялась, что сны когда-нибудь закончатся. Да, сны волновали меня в первую очередь. Я боялась ложиться спать. Мне было невыносимо проводить свою жизнь в этом ужасе. – Не представляю, как моя мать жила с этим. Просто жутко. Однако для нее, наверное, это было неизбежно. Она ведь решила родить меня, несмотря ни на что, а я была вечным напоминанием о случившемся. Теперь я была почти рада, что Коллам остановил меня тогда, и мы не потерялись в страсти друг к другу, подумала я. – Пойдем домой, – сказал Питер спустя некоторое время. – Слишком холодно, так и умереть недолго. Я повернулась и улыбнулась ему. – Ты же сама прекрасно знаешь, что он не хотел бы этого, – сказал он, глядя мне в глаза. – Даже думать об этом не смей, – он положил руку мне на плечо. Этот жест утешал меня лучше любых слов. – Сначала мы часто говорили о Колламе. А сейчас о нем почти никто не вспоминает. – Они не хотят причинить тебе боль. Я кивнула. Кажется, моя семья забыла его куда быстрее меня. Что, конечно, не было неожиданностью. После каникул Питер отправился на учебу в Эдинбург. Без него дом казался мне пустым. Когда он приезжал домой раз в две недели, большую часть своего времени он проводил у Эриксонов, готовясь к следующему экзамену для посвященных. Он собирался стать преемником доктора Эриксона. С ним всегда было интересно поговорить. – Доктор Эриксон рассказывал тебе что-нибудь? – спросила я, с нетерпением хватаясь за каждую деталь, которой он мог со мной поделиться. – Совет накажет Элина? – Ты же знаешь, мне нельзя говорить с тобой об этом. Мой экзамен состоится на следующем собрании Совета, и я должен хорошо к нему подготовиться. Третьего шанса мне не дадут, – осторожно сказал он, пытаясь отвлечь меня. Все общались со мной так, словно я была из стекла и могла разбиться от какого-то неправильного звука. – Ты прекрасно справишься со своими обязанностями посвященного, я в этом не сомневаюсь. – Сейчас заседаний гораздо больше, чем обычно. Все в панике, – добавил Питер, чтобы дать мне хоть немного информации. Я почти завидовала ему, потому что он всегда будет частью мира Коллама. Мне ею никогда не стать. У меня были только воспоминания. Говорят, спустя некоторое время в памяти остается исключительно хорошее. Я каждый день ждала этого дня. Я очень боялась забыть все прекрасные моменты. Жуткое прощание неизменно всплывало у меня перед глазами. Последние слова Коллама, его прыжок в глубину. Смерть Ареса, трезубец в его груди, взгляд Коллама… – Иногда мне хочется, чтобы все это оставалось лишь сказкой, – сказала я, зная, как горько это звучит. Когда мы пришли домой, наш разговор прекратился. Мы оба не могли продолжить переговариваться, потому как Бри и Итан не одобряли разговоры о шелликотах. Они хотели просто забыть обо всем. Им это давалось невероятно легко, из-за чего мне было еще более одиноко. Я пошла в комнату Амели. Она стала чрезвычайно амбициозной. – Учишься? – задала я риторический вопрос. – Ты знаешь, как много времени у меня появилось с тех пор, как мы расстались с Эйданом. Я использую его, пока я не влюблюсь в кого-нибудь снова. Она озорно посмотрела на меня, кусая карандаш. Я криво улыбнулась ей в ответ и упала на ее кровать. – Как думаешь, это будет легко?