Первая по ходу комната была спальней с узкой кроватью, застеленной бежевым покрывалом. На тумбочке лежали книги из серии «Жизнь замечательных людей». Торшер с розовым абажуром, на полу ковер цвета спелого персика. Явно спальня Раисы, но ее здесь нет. Следующее помещение оказалось кабинетом Анатолия. Я замерла на пороге, потрясенная полнейшим беспорядком. На фоне вылизанной до блеска кухни-гостиной, ванной, напоминающей чистотой операционную, и опочивальни хозяйки кабинет ученого казался захламленной норой. Большой письменный стол завален кипами книг с закладками, бумажками, исчерканными ручкой, блокнотами, брошюрами, скрепками, карандашами, на полу валялись листки с формулами, у двух стен громоздились шкафы, набитые научной литературой. Около окна стоял на тумбе телефон. На стене – грифельная доска, тряпка и кусок мела. Я сделала шаг и замерла. Около черного кожаного дивана на полу валялся поднос, чуть поодаль – чайник, чашка с блюдцем, далее я увидела кучку просыпанного сахара с темным пятном от пролитой заварки. Слева лежало тело в тапочках и шерстяном платье. Это была Рая. Оцепенение прошло, я кинулась к ней. – Раечка, тебе плохо? Женщина застонала и попыталась сесть. – Что случилось? – бестолково суетилась я. – Надо вызвать врача! – Врача? – переспросила Рая. – Кого? – Доктора, – уточнила я. – «Скорую помощь»! У тебя голова закружилась? Может, давление подскочило? – Давление? – эхом откликнулась Рая. – Сто семьдесят на девяносто. Вы терапевт? А где Анна Ильинична? Почему она не приехала? Мои таблетки закончились, я хотела пойти в аптеку, но времени не было. – Ты не принимала лекарство от давления! – осенило меня. – Сто семьдесят на девяносто – это довольно высокая цифра! – Кто вы? – заморгала Раиса. Я опешила. – Виола Тараканова. – А куда подевалась Анна Ильинична? – прошептала Рая и закрыла глаза. – Вы можете сделать мне укол? Анна Ильинична что-то вводит в вену, и голова перестает болеть. Мне стало страшно. – Раечка, ты меня не помнишь? Серо-голубые глаза хозяйки округлились. – Простите, нет. Вероятно, вы пришли к Олечке? У нее много гостей бывает. Вместо того чтобы броситься к телефону и звать на помощь медиков, я повела себя по-идиотски, решив объясниться: – Раечка, я писательница Арина Виолова, приехала из Москвы на ярмарку. Мы с тобой печем рождественскую коврижку для Ольги Сергеевны. Ты поставила форму в духовку и пошла поить мужа чаем. – Мужа? – вздрогнула Раиса. – Мужа? Чьего? – Твоего! – уточнила я. – Голова кружится, – прошептала Рая. – Тошнит, скорее, где тут туалет? Пожалуйста, покажите дорогу. Никак не пойму, как я тут очутилась? Я решила не водить Раю по дому, сбегала на кухню, принесла эмалированную миску, поставила около нее и позвонила Оле. Надо отдать должное Оленьке, она не ахала, задавая массу лишних вопросов, а действовала. Меньше чем через пятнадцать минут в дом экономки приехала «Скорая помощь». Раю положили на носилки и понесли к машине. Бургштайн довольно большой город, но Ольга, приехавшая следом за медиками, обратилась к ним по именам: похоже, она хорошо знала врачей. – Володя, Егор, можете сказать, что с Раисой? Один из докторов покачал головой: – Извините, Ольга Сергеевна, сразу не отвечу. Давление высоковато, понаблюдаем некоторое время, проведем обследование, она могла сильно удариться, когда падала, не исключено сотрясение мозга. – Да вы не волнуйтесь, – перебил коллегу второй врач, а потом, помолчав, произнес фразу, которую я ни разу не слышала от медиков в России: – Она непременно поправится, все будет хорошо. – Твоими бы устами, Егор, да мед пить, – пробормотала Оля. – Рая меня не узнала, приняла за Анну Ильиничну. Это инсульт? – Речь не нарушена, – не терял оптимизма Егор, – а заговариваться можно по разным причинам. Допустим, Раиса перенесла стресс! Владимир исподлобья взглянул на коллегу, тот смутился и сказал: – Ну да, я, конечно, не имею диплома, работаю у Владимира Михайловича на подхвате, но насмотрелся всякого. Не переживайте, Ольга Сергеевна! Владимир шумно вздохнул, но не произнес ни слова. – Может, она с мужем поругалась? – предположил Егор. – Иногда близкие так допекут, что в глазах темнеет. Владимир, по-прежнему молча, сел около шофера, Егор пристроился сбоку от носилок, на которых лежала Раиса. Машина, включив мигалку, коротко взвыла и полетела по улице. – Анатолий! – воскликнула Оля. – Где он? – Не знаю, – растерянно ответила я, – похоже, его дома нет. – Не может быть, – возразила Ольга, – надо внимательно осмотреть коттедж! Анатолий где-то тут! – Он не вышел, когда за женой приехала «Скорая», – напомнила я. – Нет-нет, он здесь, просто спрятался от посторонних, – нервно произнесла Оля. – Давайте как следует обыщем дом. Чем это пахнет? – Коврижка! – вспомнила я и кинулась на кухню. Когда форма с обгорелым содержимым очутилась на столе, мы стали методично обходить пряничный домик и в конце концов поняли: Анатолия здесь нет. – Он ушел, – убежденно сказала я. – Это невозможно! – решительно отвергла мое предположение Волкова. – Но почему? – пожала я плечами. Оля указала на окно. – Мира там, за стеклом, для Анатолия не существует. Рая без ума от мужа, несмотря на то что они прожили в браке много лет. Толя, по словам супруги, великий, гениальный ученый всех времен и народов, Пифагор, Эйнштейн, ну кто там еще есть? Я не сильна в математике. – Я тоже не знаю великих имен в этой области, – пробормотала я. – Солнце меркнет перед величием Толи, по мнению Раи, – без тени улыбки продолжала Оля. – Надо отдать ей должное, она никогда первая не заводит беседу о супруге, но если вы ее, не дай бог, спросили о нем, то услышите вдохновенный спич про его поразительный талант, нечеловеческую работоспособность, красоту и потрясающее чувство юмора. Рая тоскует по Москве, у нее там была хорошая квартира, любимая работа, друзья. Между нами говоря, Потапова не имела желания эмигрировать. Понимаете, у каждого, кто покинул Россию, была на это веская причина. Одним казалось, что на Западе будет больше возможностей для творчества, других привлекало изобилие магазинов, третьим хотелось заработать много денег. Они наивно полагали, что улицы Парижа, Берлина, Вены, Мадрида вымощены золотом, нужно лишь нагнуться, и вот оно, богатство. То, что в другой стране придется пахать до кровавого пота, зарабатывая очки заново, в голову бывшим россиянам как-то не приходило. Поверьте, я наслушалась множество историй о мужчинах, которые привозили во Францию свои семьи и, потирая руки, говорили: – Ну вот сейчас продам кольцо бабушки и открою семейный ресторан. Здесь не Россия! Взяток давать не надо, все по-честному. Опустим тот факт, что жадные чиновники есть везде, признаем, в Европе меньше коррупции и больше порядка в сфере мелкого бизнеса. И что получается? Ресторан открыт, средства вложены, вывешено меню: борщ, пельмени, салат «Оливье», котлеты, пироги с капустой. Спустя год заведение закрывается, а его хозяин сидит у меня в гостиной и недоумевает: – Не понимаю, почему ко мне народ не шел? В Москве на пельмени жены и кулебяки тещи прибегало полгорода. В Париже мои бабы старались изо всех сил, себя превзошли, а французы мимо идут! Как объяснить горе-ресторатору, что во Франции пельмени не в ходу? Вернее, равиоли с ягнятиной едят охотно, но они, несмотря на кажущееся сходство, совсем не пельмени! Оля горестно вздохнула и добавила: – Рая была всем в Москве довольна. – Как же она в Бургштайне очутилась? – задала я сам собой напрашивающийся вопрос. – Анатолия зажимали в институте, где он числился преподавателем, – пояснила Оля, – ректор заставлял его читать студентам лекции, писать методические пособия, проводить семинары, короче говоря… – Работать, – подсказала я. – Верно, – согласилась Оля. – Толя же хотел заниматься исключительно вычислениями. Какая-то «добрая душа» нашептала ему, что за кордоном много меценатов, которые спят и видят, как бы поддержать величайшего ученого. Насколько я поняла из случайно брошенных Раисой фраз, идея улизнуть из Москвы принадлежала мужу, а претворять ее в жизнь пришлось жене. Рая нахлебалась всякого, прежде чем очутилась в Бургштайне. Она человек кристальной честности, уникальной работоспособности, ей никогда не надо ни о чем напоминать. Рая не манкирует своими обязанностями, выполняет их безукоризненно. Да, она не пользуется особой любовью у горничной и садовника, потому что требует от них столько же, сколько от себя. Месяца не проходит, чтобы домработница не поймала меня в доме и не заявила: «Ольга Сергеевна, ну я же не терминатор! Раиса Николаевна не дает присесть, велит ручки у дверей начищать, из резьбы буфета ватной палочкой пыль выскребать, а белье приказывает на весу отпаривать!» Я спрашиваю: «Раиса пьет чай с пряниками, а вас кнутом на пашне хлещет? Или она сама день-деньской землю роет? На работе работают, чай пьют в определенное время, а еще у вас есть обеденный перерыв и выходной. Если служба кажется излишне напряженной, стоит поискать новое место». Оля умолкла, затем пошла к двери. – Необходимо найти Анатолия, он затаился в доме. – Кажется, он ушел, – возразила я. – Раиса оставила меня одну, а сама понесла мужу на подносе чай. Через какое-то время в кухню зашел мужчина в пальто, шапке и нелепых голубых перчатках. Помаячил на пороге и удалился. Не сказал ни «здравствуйте», ни «до свидания» и произвел странное впечатление. Я удивилась, не поняла, кто он такой, но сейчас полагаю, что видела Анатолия. Глава 5