– А! Вот и ты, как дела у нашего корабля? – осведомился Пьюпитт. – Только не говори, что идем ко дну, не хотелось бы замочить ноги. – Что за глупости, Хинли. – Хорошо, что ты вернулся, Хитклиф, Аделина как раз хотела тебя спросить… напомни, о чем, дорогая? – сказал Джилкрист. – Об экскурсиях по кораблю. Это правда, что пассажирам можно подняться на капитанский мостик, посмотреть на работу экипажа? – Совершенно верно, – усаживаясь, подтвердил Хитклиф. – Многие уже там побывали. – Я же говорила, – сказала Аделина, глянув на Джилкриста. – Мы обязательно должны туда подняться. – Хорошо, любимая. – Если желаете, Кэмп или я проводим вас на капитанский мостик, – предложил Хитклиф и усмехнулся. – Мистер Тэйлор негодует, что посторонние отвлекают его, но сам очень любезен с ними. – Разве не принято говорить «капитан»? – поинтересовался Хинли, учуявший оттенок пренебрежения в голосе Хитклифа. – Позволю заметить, не в этом случае. Как только мы взошли на борт, он возомнил, будто мы с Кэмпом не имеем никакого права вносить замечания и распоряжения по нашему очень плотному графику. А кроме того он недоволен некоторыми моими техническими нововведениями, призванными упростить и убыстрить функциональность управления. Я никак не могу найти с ним общий язык. У него хорошие манеры, но его характер больше напоминает характер матроса на какой-нибудь рыболовной шхуне. А что самое удивительное, они с Кэмпом неплохо поладили. – Тэйлор теперь все время будет капитаном вашего корабля? – поинтересовался Джилкрист. – Еще не знаю. Подобными вопросами занимается Кэмп. На блестящую в солнечном свете белую скатерть упала тень покачивающего бокалом шампанского Артура Флинта: – Надо же, весь лондонский свет так стремился отметиться участием в сегодняшнем событии, а только мы оказались в море, как половина из них свесились через борт, судорожно выжимая содержимое желудков. На моей памяти более позорного шлейфа за собой не оставлял ни один корабль, – с толикой отвращения сообщил он. – Спасибо за исчерпывающую информацию, Артур. Мы набираем скорость, качка может усилиться в море, – спокойно улыбнулся Хитклиф. – От себя добавлю, что подобные проявления нормальны для людей со слабым желудком, – заявил Джилкрист. – Кстати, Хинли, разве не жаловался ты на проблемы с желудком. Пьюпитт в это время как раз заносил вилку с пирогом, однако вопрос Джилкриста явно поубавил его аппетит. – А я было подумал, не воротит ли их друг от друга? – закатил глаза помощник прокурора. – Если б вы только знали, сколько грязи сегодня взошло на борт, вы бы на пушечный выстрел не подпустили этих людей. – Присаживайся, Артур, – пригласил Ротфорд. – Заодно расскажешь нам об этой твоей грязи подробнее, – одобрительно кивнул Пьюпитт. – Подобное желание порой возникает, но к счастью я не какой-нибудь болтун, – хитро прищурившись, ответил Артур и устроился на свободное место между Хитклифом и Аделиной. Протягивая руку за меню, он вдруг заметил присутствие молчаливой сестры Хитклифа. – Добрый день, мисс Ротфорд, как ваше самочувствие? Наблюдение у вашего теперешнего врача идет вам на пользу? Притворная дружелюбная улыбка помощника прокурора прикрыла его цепкий взгляд масленых глаз, мимоходом скользнувший по доктору Мидуорту. – Все хорошо, спасибо, мистер Флинт. Мне поистине повезло, что мой брат дружен с таким способным доктором, как наш Джилкрист. А как ваши дела? – Заканчиваю улаживать кое-какие дела для графа. Поручение прокурора. На самом деле весьма непрактичное решение, но что делать, это касается амбиций прокурора, поэтому мое мнение здесь совершенно не имеет веса. – А как поживает сам прокурор? – осведомился Хитклиф, накладывая сахар в чашку чая. – Вы же знаете, он верен себе. Его пост продолжает сказываться на образе жизни. Совсем издергался, всем задает взбучки и все время твердит, что вокруг него одни враги. – Мистер Флинт! Какой неблагополучный образ мысли! – обеспокоенно покачал головой Джилкрист. – Подобные настроения пагубным образом сказываются на сердцебиении. А в возрасте прокурора это решительно недопустимо. – Что вы, доктор Мидуорт! Прокурор так говорит исключительно ради удовольствия повлиять на сердцебиение окружающих. Кстати, Хитклиф, – вдруг вспомнил Артур, – на пути сюда я видел джентльменов из комиссии. Они в весьма озабоченном ключе обсуждали скорость корабля. У вас какие-то проблемы с графиком? Хотелось бы, чтобы рекорд состоялся. Ротфорд спешно протолкнул по горлу глоток чая, поставил чашку на блюдце и достал карманные часы: – В самом деле, Артур. В данный момент, мы отстаем на несколько километров в час. – Какой ужас! И что же теперь, Хитклиф? – участливо спросила Аделина. – Это всего пара узлов. Наверстаем. За этим-то я и вынужден отлучаться. Нужно постоянно подгонять кочегаров, согласовывать обстоятельства с капитаном, а это не так-то просто, и еще много-много всего. Не беспокойтесь о комиссии, ее члены люди крайне скептичные, но весьма разумные. У них свои расчеты, у меня свои, вряд ли они заметили какие-то расхождения и не станут делать поспешные выводы. А сейчас я вынужден просить меня извинить. Мне нужно спуститься на нижнюю палубу. Джилкрист, Аделина, если я поймаю Кэмпа по пути, непременно попрошу его лично показать вам капитанский мостик. Взглядом проследив за Хитклифом над стенкой опорожненного бокала и удостоверившись, что тот ушел, Артур с тщательно выверенным ироничным скепсисом на лице повернулся к остальным: – Вы верите, что он действительно отлучается по техническим причинам? Мне думается, он просто ходит в поисках восторженных гостей и собирает хвалебные отзывы о своем пароходе от лордов, герцогов, графов и черт знает, кого там еще Ротфорд и Кэмп пригласили сегодня. С капитанского мостика открывался вид на блестящую заполненную гостями палубу, нос корабля и бескрайнее искрящееся море. Через широкие окна с юга, со стороны правого борта помещение освещало яркое солнце. Остаточный запах лака и краски задержался здесь настолько же, насколько и на нижних палубах. Аделина расспрашивала старпома Модигана о назначении тех или иных приспособлений и приборов. Джилкристу в общих чертах все здесь было довольно понятно и малоинтересно, поэтому он через окно рассматривал пассажиров, прохаживающихся внизу, лишь вполуха слушая голоса Модигана и Аделины. – …и вам никогда не надоедает один и тот же вид, открывающийся с корабля? Лишь море и небо, – спрашивала Аделина. – Ну, по правде сказать, со временем человек замечает, что море и небо никогда не повторяют себя. Но у команды и так слишком много дел, чтобы подолгу думать о подобных вещах. Для моряка каждый выход в море это напряженная круглосуточная работа. Море непредсказуемо. На верхней палубе незнакомый Джилкристу джентльмен к удивлению доктора у всех на глазах плеснул напиток в лицо Артуру Флинту и поспешной порывистой походкой скрылся в помещении надстройки. Помощник прокурора просто промокнул лицо платком и в своей расслабленной флегматичной манере побрел прогулочным шагом вдоль левого борта. – А эти ваши пираты? Вы часто с ними сталкивались? – Никогда их не видел. И в этих водах они не плавают. Не беспокойтесь, миссис Мидуорт. Между тем внимание Джилкриста привлек разговор находившихся здесь же Кэмпа и капитана Тэйлора, принявший довольно-таки резкий оборот. Капитан Тэйлор попросил Кэмпа поговорить в стороне сразу же, как только Кэмп, Джилкрист и Аделина ступили на порог капитанского мостика, и выглядел при этом весьма решительно. До сих пор их разговор оставался тихим, но теперь доктор и все присутствующие невольно могли слышать каждое слово. – …как раз я все понимаю. Именно поэтому я позволял ему вмешиваться в мои дела, но если вы с ним не поговорите, мне придется его запереть, мистер Кэмп! – горячился капитан. – Речь идет не только о рекорде, но и о технике безопасности. – Я согласен с вами. Однако, замечу, как вам известно, после наших испытаний на максимальных мощностях не возникло никаких проблем. А это всего лишь показательный рейс, – на полголоса тише сообщил Кэмп. – Я поговорю с Ротфордом, но и вы киньте кость комиссии. Покажите им наши 30 узлов. Модиган быстро нашелся и принялся энергично рассказывать Аделине о том, какие события и в какой форме заносятся в судовой журнал. Джилкрист остался стоять, глядя на палубу внизу, будто ничего не произошло, но вопреки чувству такта, прислушался к спору Тэйлора и Кэмпа: – Мистер Кэмп, это не просто показательный рейс. На борту пассажиры, – безапелляционно наступал капитан. – Напомните ознакомить вас со статистикой, пароходы в большинстве своем терпят крушение не из-за пробоин или столкновения с другими судами. У нас на борту паровая машина, и это не просто залог мощности, но и ответственность. Мы стабильно набираем ход, мои люди следят за состоянием двигателя, давления и температуры и не отстают от моего графика. Это называется контроль. А Ротфорд произвел слишком самонадеянные расчеты, сидя у себя в кабинете, и принял их за единственную истину. Оглянитесь, Британия давно позади. Ваш рекорд у вас в кармане. Только не давайте слишком большую нагрузку на новый агрегат. Металл и горячее давление не самое надежное сочетание. К таким вещам нужно присмотреться, понять их нрав. Тем более, эта паровая машина построена в соответствии с его доморощенными представлениями об устройстве подобной техники. – Я понимаю вас, но и вы согласитесь, что нам нужен рекорд. Не упустите этот шанс, Тэйлор. Закончив разговор этими словами, Кэмп развернулся, чтобы уходить, а капитан собирался сказать что-то ему вслед, но внезапно на капитанский мостик стремительно ввалился боцман и сообщил, что компания молодых людей самостоятельно залезших в шлюпки, играет с шлюпбалками, и рискует упасть за борт. – Мистер Модиган, – обратился к нему капитан, все не сводя сурового взгляда с Кэмпа, – займитесь этим. Старпом повернулся к супругам Мидуорт: – Прошу меня простить! Надеюсь, вы уже успели все осмотреть. Дело срочное. Я провожу вас на верхнюю палубу. Следующие полчаса пассажиры только и говорили о поведении перебравших шампанского юношей и девушек, чуть не вывалившихся за борт вместе со шлюпкой, о плохом воспитании и постыдных семейных чертах, которые они могли бы проявить благоразумие и не унаследовать. Очевидцы передавали неприличные остроты, которыми подвыпившая молодежь бросалась в своих родственников и членов палубной команды судна, пытавшейся предотвратить несчастье. Их собеседники уточняли их возраст и все время справлялись, не эти ли молодые люди были на шлюпке, как только видели детей и всех остальных, кому еще не было тридцати. Обсуждали, что с ними стало, куда их увели и почему они теперь не показываются на глаза. Некоторые строго отмечали, что не желают, чтобы у них в гостях молодые хулиганы устраивали то же самое, чьими бы родственниками они ни были. У многих в скором времени должны были состояться приемы по разным поводам, и эти опасения воспринимались вполне оправдано. У миссис Годрич, например, свадьба дочери в конце апреля, у сэра Стокингэма торжественный ужин в честь крещения внука в начале мая. Никто не хотел, чтобы перебравшие шампанского молодые люди залезли на люстру и стали бросаться в гостей бокалами, поэтому выяснить их фамилии было очень важной задачей. Другие напротив не видели в этой забавной выходке ничего предосудительного. На благодатной почве инцидента со шлюпкой темы вытекали одна из другой, пока один джентльмен не обратил внимание своих знакомых на существенное увеличение скорости, после чего все постепенно вспомнили о главном сегодняшнем событии, а иные джентльмены стали держать спор, поставит все-таки корабль Ротфорда и Кэмпа рекорд или нет. Соленый ветер гремел и перекатывался вдоль бортов. Густой шлейф дыма парохода сносило чуть в сторону. Вдали от берега погода сделалась суровее. Белый солнечный диск проплывал за рваными облаками, и те отбрасывали гигантские тени на перекатывающиеся морские просторы повсюду, куда ни глянь. На прогулочной палубе стало свободнее. Кто-то вернулся в помещения надстроек, кто-то, напротив, вышел на воздух почувствовать скорость парохода, но основной гвалт множества голосов переместился в салон. Напряженное ожидание заявленной небывалой скорости, нараставшее среди гостей, сменилось всеобщим благодушием и торжествующим, а порой и изумленным смехом. Все, кто встречался Томасу Кэмпу, благодарили его за приглашения и за приятную ноту разнообразия в неспокойной, но слишком уж однообразной городской жизни. Кэмп был нарасхват. Зато Хитклифа Ротфорда не видели уже около часа. Говорили даже, что он сбежал от восторженных и хвалебных отзывов в трюм или куда-то на корму, объясняя это свойственной для всех изобретателей эксцентричностью, а может и тщеславным желанием не утруждать гостей своим столь значимым присутствием. Теперь, когда детище Ротфорда уверенно неслось вперед, навстречу рекорду, вспарывая волны и ветер, разговоры о долгах Хитклифа и краже чужих чертежей забылись, его наделили качествами успешных людей и сравнивали с популярными современниками, деятелями промышленности и историческими личностями. О них должна знать королева, провозглашали тост за одним из столиков в ресторане. За величайшую морскую державу, вторили за другим столиком. По замечанию Хинли Пьюпитта, столь легковесные помпезные дифирамбы не сулили ничего вещественного, и скорее даже являлись тревожным звоночком: будучи обитателями суши, гости Ротфорда и Кэмпа сойдя в порту, тут же забудут своих морских героев и будут вспоминать, только при необходимости. Их послушать, так они ожидали, что пароход не сдвинется с места, сварливо прибавил он. Помощник прокурора Флинт согласился с ним, сказав, что в обмен на столь нарочитый и нелепый восторг, эти льстецы рассчитывают на благосклонность Ротфорда и Кэмпа, которые быстро приобретут новые полезные связи и более успешное положение в обществе. Сам Кэмп по секрету признался, что они еще не взяли запланированную отметку скорости и плывут наравне с другими современными пароходами, поэтому объяснял столь бурную реакцию гостей разве что их редкими морскими путешествиями. Обняв Аделину, Джилкрист смотрел над ее плечом на летящие внизу искрящиеся волны, облака, туда, куда показывала его впечатлительная жена, а она, опираясь спиной на его грудь, наслаждалась этим сказочным спокойствием моря. Они недавно вырвались из ставшей слишком шумной компании Пьюпитта и остальных друзей, отделались от родственницы Аделины – до неприличия богатой зрелой кузины ее матери, и ее престарелого мужа, возможно, самого занудного джентльмена во всей Англии – и стояли теперь у правого борта в носовой части корабля, в стороне от оживившейся толпы. Совсем близко от его лица ее темные волосы блестели рыженой в пронизывающем дневном свете, а руки стали совсем белыми и холодными на ветру. Их любовь и притяжение были настолько велики, что едва ли укладывались в нормы приличия. На них задерживались осуждающие и озорные взгляды. Джилкрист и Аделина поначалу помнили об этом, но только поначалу. Она положила свою холодную руку на обнимающую ее руку Джилкриста. – Они будут говорить о тебе не менее лестные, и не менее грязные вещи, чем о Хитклифе, – вдруг сказала Аделина. – Ты думал об этом? Я слышала сегодня столько ужасных сплетен о нем, что поневоле задумалась, какие же мерзости начнут говорить о тебе. – О чем ты? Аделина улыбнулась и прижалась к нему сильнее: – Когда ты закончишь свою работу. Когда людям станут известны результаты твоих трудов, и их начнут применять в больницах. Сегодня я поняла, что тебя ждет. Вот это просто корабль, их постоянно строят все более большими, мощными и быстрыми. А ты помогаешь тем, кому нельзя помочь. Никто не сможет обойти тебя. Твой вклад в науку останется в веках. Это такая честь, и в то же время, это так трудно… – Я бы не был столь смел в предположениях. Я просто пишу, замеряю и копаюсь в человеческих органах, веря, что это к чему-то приведет. Делаю все лишь бы отгородиться от работы, которую выполняют настоящие врачи. Я никогда не буду известен и не хочу этого. Честно сказать, я в ужасе от того, на что обрек себя Хитклиф, спроектировав нечто такое, на что все обратили внимание. Одному Богу известно, как долго теперь будут трепать имя Хитклифа по любому удобному поводу.