Приехала за пять минут до начала, вышла из такси, заскользила в туфлях на высоких каблуках к входу. Двенадцатое марта, а холод просто собачий. Благополучно добравшись до стеклянных дверей, Жанна взялась за ручку и взмолилась: боже, помоги. Филипп должен быть на месте, и точно: увидела его, когда подошла к ряду. Продвигаясь с извинениями к своему месту, напустила вид, будто попросту не заметила его, села и обратилась к нему: — Извините, у вас есть программка, я не успела ку… Это вы?! — Добрый вечер, — буркнул он, отдавая программку. Недоволен. Не рад. Уткнувшись в программку, Жанна пробубнила: — Вот уж не думала, что человек, разъезжающий на крутой машине, ходит на концерты классической музыки. — Я тоже не думал, что девушки вашего склада еще и музыку слушают. — Ха! — бросила Жанна, вернув ему программку. Первое отделение неожиданно произвело сильное впечатление, Жанна увлеклась до того, что иногда забывала, зачем пришла сюда. Когда вспоминала, думала: «Попадись мне хоть один психолог! Насоветовали! Эпатаж — лучшее средство привлечь объект! И что теперь делать? Филя мою физиономию не выносит, дружбы у нас не получится, Эмма меня задушит. Поздно сожалеть, своими мозгами надо думать, а не чужими. Ничего, я его так достану, так надоем, что он волей-неволей вынужден будет со мной общаться. А там я раскрою ему свой богатый внутренний мир, настолько богатый, что ему станет завидно и он нападет на меня — маньяки не выносят людей лучше их. Интересно, как с Владой развивались отношения, если дошло до женитьбы? Что она в нем нашла?» Закончилось первое отделение. Жанна походила по фойе, не забывая ставить ногу от бедра, как учили летом, купила программку. Взглянув в зеркало, чуть не упала: «Это я такая красивая или освещение особенное?» Все же она выглядит блистательно — вот что значит одежда и хорошая косметика. Правда, в столь изысканном наряде больше никого не было, но король Филипп тоже одет в костюмчик не за две тысячи рублей. Повеселев, она вернулась на место, началось второе отделение и, как ей показалось, вялое. Может, у нее предвзятое отношение к Шуману и Шуберту? Нет, певица так заунывно пела, что хотелось вторить ей завываниям… — Скучно? — ехидно спросил Филипп. Пошел на контакт! Что же ему ответить? А если правду? — Терпеть не могу Шумана и Шуберта. — Зачем же тогда пришли на концерт? — Из-за первого отделения. Еще хочу понять, почему другие любят этих авторов, может, со мной что-то не так? Он прыснул в кулак: — Верно, с вами что-то не так. — На что вы намекаете? — На то же, что и вы. Обернулись две бабки возраста египетских пирамид, сидевшие впереди. Одна из них, с серебряными волосами и ярко накрашенными губами, строго проскрипела: — Молодые люди, не забывайте, где находитесь. — Они не туда попали, — надменно произнесла вторая с бусами на шее. Жанна извинилась перед бабушками, уставилась на сцену. Кое-что ее устроило из второго отделения, но все равно тоска зеленая. С Филиппом больше не переговаривались, Жанна в его сторону даже не смотрела, а он, видела боковым зрением, нет-нет да поглядывал на нее. Наметил новую жертву? Значит, после концерта он предложит выпить в баре… После концерта он не заговорил с ней, а ушел в гардероб. М-да, не произвела на его величество должного впечатления или произвела, да не то. Оделась, вышла из филармонии, Филипп как раз поймал такси, но, увидев Жанну, открыл дверцу: — Прошу вас. — Это же вы поймали такси… — сказала она, радуясь, что он решил продолжить знакомство. — У вас коленки замерзнут, — усмехнулся он. — Я уступаю вам машину. — Спасибо, — буркнула Жанна, садясь в такси. — Да, кстати, как поживает моя машина? — Ваша и моя машины, которые вы разбили, поживают прекрасно за мои деньги. Вскоре вы ее получите. И захлопнул дверцу, урод! Ужин проходил с Ганнибалом-каннибалом. Вот человек — ни лишнего слова, ни эмоций, а еще с юга. Впрочем, эмоции случаются, когда Жанна его выводит, он взрывается, как бочка с порохом. Но так не бывает, чтобы человеку не хотелось просто поговорить. Она понаблюдала, как он поглощал пищу, спросила: — Когда ты познакомился с Эммой и Ростиславом Матвеевичем? — В детстве. — Работаешь у них? — Да. Других тем нет. Не о музыке же с ним говорить. Ладно, надо идти и думать, составить список вопросов для Эммы. Жанна легла на живот, положив перед собой папку с чистым листом, и не писала, смотрела вдаль. До сих пор простые мелодии, щемящие и торжественные, воздушные и волнующие, звучали в ушах. Неужели и в восемнадцатом веке люди чувствовали то же, что сейчас? Жанна счастливая: она живет, видит, слышит. А Влада никогда не услышит и не увидит, потому что ее нет. Почему-то в связи с сегодняшней музыкой Жанна думала о ней. Так странно: нет. За те два с половиной месяца, что знала ее, сказала бы о ней: она была безоблачной. Наверное, жилось Владе нелегко, как живется многим, но она была безоблачной, светлой и открытой. Жанна с ней не подружилась, а могла бы, теперь не подружится, ведь ее нет. И Жанны может не стать. Все — вода, музыка, небо — останутся, а ее не станет, как не стало Влады, Нины и детектива. — Я найду доказательства, обязана найти, — убеждала она себя и вдруг подскочила: — Суббота! Соседка Влады в субботу… я же наметила… Пропустила! Стоп, стоп. Бабка сказала, что в субботу она обязательно будет дома, но не сказала, что в воскресенье ее не будет. Завтра утром поеду. Приготовив парик и одежду «не для Филиппа», Жанна вновь улеглась на живот, раскрыла папку Эммы. Какой же надо быть одержимой, чтобы в течение двух лет скрупулезно собирать материалы по убитой дочери, не жалеть ни денег, ни сил. Читая, Жанна на отдельный лист записывала вопросы. — Вы Люба? — Да. А вы кто? Приятная и симпатичная женщина лет тридцати пяти смотрела на Жанну настороженно, чуть приоткрыв дверь. — Я подруга Влады. Приехала к ней и узнала… — Сочувствую вам. — Понимаю, вы меня не знаете, но не могли бы со мной поговорить? Мне очень нужно… — осталось добавить: выяснить, как убита Влада, хочу знать подробности, кто был у нее в тот вечер, где она была. Жанна потупилась, кусая губы, ведь ее напористость может оттолкнуть. — Подождите, сейчас оденусь и выйду. Извините, не могу пригласить. Дома муж, он запретил мне разговаривать о Владе с кем бы то ни было. Через пять минут, когда Жанна шла с Любой по переулку, она, волнуясь, спросила: — Вы с Владой дружили? — Не скажу, что дружили. Иногда чай пили то у нее, то у меня. Славная была девушка… а убийцу не нашли. Да и вряд ли найдут. — Ну почему же? Найдут, — заверила Жанна. — Просто это сложно. А как вы думаете, что произошло в тот вечер? Я слышала, ее убили вечером… — Ночью, — поправила Люба. — Но я не знаю, что там произошло. Накануне Влада была у меня вечером, хотела показать свое свадебное платье. Я отказалась пойти к ней, готовила ужин, вот-вот муж должен был приехать. Ей кто-то позвонил на сотовый, она засобиралась. Сказала, что знакомая обещала навестить, скоро придет к ней. Вот и все. — Простите, подруга позвонила? — уточнила Жанна. — Влада никогда не упоминала подруг, кажется, у нее их не было, иначе она так и сказала бы: звонила подруга. Но она обрадовалась. — А когда Влада говорила с ней по телефону, имя называла? — Называла, но я, простите, не помню. Не вслушивалась. — Она пришла? Знакомая? Вы ее видели? — Не видела. Было начало десятого, когда Влада убежала к себе, почти сразу приехал мой муж. А на следующий день жених Влады обнаружил ее… — Жених? Она рассказывала о нем? — Немного. Влада влюблена в него была по уши, просто сияла вся от счастья. Несколько раз мне довелось видеть его, когда он приезжал. Красивый молодой мужчина, состоятельный, ей повезло, если б… — Не верю, что все так хорошо складывалось и вдруг… — Да не все у нее складывалось хорошо. — Правда? — Жанна заглянула Любе в лицо. — Например, будущая свекровь Владе не нравилась. — Почему? — Она говорила, шоколадных отношений не сложилось. Влада переживала, считала, что «квочка» — так называла мать жениха — будет мешать им. Говорила, старается ей понравиться, этого требовал жених. — Она ссорилась с ней? — Нет, что вы. Но однажды Влада пожаловалась, как на банкете мать жениха назвала ее хищницей. Это же оскорбление, по нему понятно отношение матери. — Уж Владу назвать хищницей… несправедливо. — Мать, воспитавшая сына одна, вложившая в него душу и деньги, живет по принципу: какую бы невестку ты мне ни привел, она заранее мне не нравится. — Понятно. Ваш муж запретил вам говорить на эту тему, почему? — Не хочет, чтобы я связывалась с органами. Собственно, сведений у меня нет, а в прокуратуру затаскают.