— У тебя имеются какие-нибудь предложения относительно тихого, уединенного места, где нас никто не сможет услышать? Теплый воздух сильно дул в салон. Она потерла руки, сердце забилось быстрее. — Как насчет дедушкиного дома? Она не стала спрашиваться, почему он не предложил ей поехать к себе. В каком-то смысле она даже была рада. Она точно не могла сказать хотела бы посмотреть, где он живет. Это было слишком… личное. Не говоря уже о сексуально личном. — Все будет хорошо, Мередит. — Он включил передачу. Он выглядел еще более сексуальным, когда был таким суровым. Мередит даже не потрудилась прокомментировать его слова. Удивительным образом, но она привыкла к знойному голосу у себя в голове. Таннер ехал молча, только следуя ее указаниям. Она соединила руки вместо того, чтобы грызть ногти, пока в голове прокручивала предстоящий разговор, который имел, как ей казалось, имел множество вариантов. Как только они подъехали, она обошла дом и вытащила ключ из скворечника на террасе. В доме пахло кофе, когда они вошли внутрь. Она знала, что дедушка ушел около часа назад. Он всегда приходил на работу рано. — Хочешь кофе? — Она осмотрела грязную посуду в раковине и крошки на столе. — Конечно. — Он закрыл дверь, помог ей снять пальто и перекинул его через спинку стула. Она не могла не заметить, насколько он был красив с большими плечами, густыми волосами и карими, добрыми глазами. В доме вдруг стало слишком тихо. Она потянулась к банке с кофе. — Вчера вечером меня посетил гость. Не могу назвать его имени. Я обещал ему анонимность. Она уронила банку с кофе на столешницу, руки сами собой выпустили банку от облегчения. Какая-то история? Он привез ее сюда, чтобы что-то рассказать? Подумай о чем-то более личном, дорогуша? Снова схватив банку, она выдохнула. — Хорошо. Что ты хочешь мне рассказать? — Гость считает, что смерть Джеммы произошла по другим причинам, не тем, что указаны в отчете патологоанатома. Она снова уронила банку, потому что все подозрения дедушки устроили настоящий ад у нее в голове. Она прислонилась спиной к столешнице. — Почему твой гость так думает? — Он поставлял марихуану, которую выкурила Джемма. Он думает, что его поставщик что-то добавляет туда. И вскрытие должно было это обнаружить. Но в отчете упоминались только шумы в сердце и алкоголь, так сообщила газета «Индепендент». — Хм. — Она подумала, что репортер умолчал кое о чем из уважения к умершей и ее семье. Газета не всегда перечисляла все детали из отчета о вскрытии. — Значит, твой гость — известный наркоторговец считает, что данные подтассовали? И ты ему веришь? Он направился к ней, быстро заполняя пространство между ними. — Сядь. Я приготовлю сам кофе. Она отшвырнула его руки от банки, чувствуя сожаление. Если ее дедушка был прав, они могли бы предотвратить смерть Джеммы. — Со мной все в порядке! Я смогу сама приготовить кофе. — Его пристальный взгляд заставил ее отвернуться. У нее перехватило дыхание. — Возможно, чтобы защитить ее семью не все было написано в газете. Она умудрилась заварить кофе, хотя в голове творился полный кавардак. Он подождал, пока она не сядет, потом развернул стул спинкой к себе и оседлал его. — Если бы я не доверял своему гостью, я бы ничего тебе не рассказал. Большинство наркоторговцев не говорят журналистам, что их наркотики стали причиной чьей-то смерти. Обычно они рады, если вскрытие выдает фальшивые данные. — Подожди минутку! Мы не знаем, было ли вскрытие фальшивым. Мы знаем только то, что написано в газете. Я знаю коронера. Он друг нашей семьи. — Послушай. — Он рассказал ей о том, что знал и чего не знал. У нее стала подниматься желчь в желудке. Итак, получается, что его информатор беспокоился о своих клиентах, особенно тех, кто попадал в больницу, что даже поинтересовался об этом у своего дилера. Значит, интуиция дедушку не подвела. Ей нужно было поговорить с ним обо всем этом, прежде чем она что-то ответит Таннеру. Даже если он не был членом семьи, существовала профессиональная этика репортеров. Это история была ее дедушки. Кофе варился на плите, наполняя кухню густым ароматом. — Так почему ты веришь своему гостью? Что ему от этого? Таннер скрестил руки на спинке стула. — Угрызения совести, я думаю, и он хочет получить возмещение ущерба. Он оказался пешкой. И хочет, чтобы люди, которые подсыпали всякое дерьмо в наркотики, заплатили за то, что случилось с Джеммой. — Мы должны еще доказать, что там что-то было подсыпано. — Я знаю. Она изучала выражение его лица. Она согласилась с его спокойным и собранным подходом к проблеме, и это заставило ее более раннюю реакцию утихнуть. Она могла доверять этому мужчине, и, если бы дедушка согласился, они могли бы поделиться с Таннером тем, что уже знали. — Так зачем ты мне все это говоришь? Хороший журналист не хочет никому передавать свою сенсацию. Он поднял руки, сдаваясь. — Мне нужна твоя помощь. У меня нет такого же доступа ко многим в Деа. Ты только что сказала, что знаешь коронера. Подобная помощь мне и нужна. Люди что-то заподозрят, как только я начну задавать вопросы. Кроме того, ваша газета имеет доступ к большому количеству информации. Мы можем начать там, никого не смущая. Он был прав. Посторонние не входили во внутренний круг жителей Деа. Она была Хэйл. Люди считали ее своей. К тому же, его информатор был именно тем, кого и искал ее дедушка. — Так что ты хочешь сделать? — Ну, для начала достань мне отчет о вскрытии. Но мы должны создать прикрытие для нашего расследования. Иначе люди будут задаваться вопросом, почему мы так много времени проводим вместе. На это дело уйдет много часов. Мы должны пустить пыль в глаза. Все мысли, кружившиеся у нее в голове, стихли. Сердце подпрыгивало в груди, как у ребенка, подбрасывающего резиновый мяч. Она поняла, к чему он клонит. У нее пересохло во рту. — Нам придется притвориться, что мы встречаемся. Что?! Кофеварка кашлянула и зашипела, поэтому она отодвинулась от стола, чтобы налить им по чашке. Когда она протянула ему чашку немного наклонив, кофе чуть не вылился. Он взял ее за руку. — Не обожги пальцы. Его прикосновение мгновенно вызвало мурашки на ее руке. Черт бы побрал эти дурацкие феромоны. — Почему мы не можем сказать, что работаем над статьей? — спросила она, зная ответ. — Если мы скажем, что работает над статьей, все захотят узнать, над какой статьей мы работаем. Мы два влиятельных журналиста из Нью-Йорка, которые только что прибыли в город. Будет выглядеть несколько смехотворно. — Нет… — Если нам и стоит рассказать кому-то, то твоему дедушке. — Ты чертовски прав, мы расскажем дедушке. У меня только один вопрос. — Она опустила взгляд на его губы, прежде чем встретиться с его глазами. — Все это как-то связано с твоими намерениями по отношению ко мне? Его шоколадные глаза замерцали. — Моими намерениями? Звучит довольно старомодно. Если тебе интересует, Мередит, мои намерения по отношению к тебе не изменились. Здравствуйте, мистер Дарси. Мередит прижала пальцы к темно-синему лифу с кружевными чашечками цвета слоновой кости, скрытые кашемиром. — Я же говорила, что мы можем пойти на Хэллоуин. Он потер шрам над губой. — Я помню. Я все время вспоминаю тот поцелуй. Что ты решила по поводу моей эксклюзивности? Она думала об этом чуть ли не до посинения, но так и не пришла ни к какому выводу. Она фыркнула, ее сердце бешено забилось в груди. — Нет. «Дуреха», — закричала Разведенная Женщина. Он качнулся вперед на стуле. — Тогда мы зашли в тупик. Ты ведешь себя как упрямая коза. Если я журналист, не значит, что я Ричард Соммервиль. Она вдохнула полной грудью. — Ты рылся в моей биографии? — Потому что я знаю, кто твой бывший?! Умоляю тебя. В этом-то все и дело, не так ли?