За неделю до убийства премьера Ёстлинг перенес операцию из-за разрыва аппендикса и перитонита в стокгольмской Главной южной больнице. Он был в отпуске по болезни. В день покушения, вопреки рекомендации врача, он выписался и ушел домой. По его словам, дома в одиночестве он и находился во время убийства Пальме. Несколько его друзей подтвердили, что он чувствовал боли и ходил с трудом, однако после 21:00 никто не видел его в тот вечер, когда погиб Пальме. В отношении Ёстлинга команда следователей по делу Пальме получала одну зацепку за другой. Он хорошо разбирался в огнестрельном оружии и занимался его продажей. Известна была его ненависть к Пальме, существовали фото, на которых Ёстлинг запечатлен с поднятой в нацистском приветствии рукой. Через несколько месяцев после убийства Хольмер доверил Ёстлингу снабжение коллектива следователей пистолетами, бронежилетами, рациями с системой шифрования и пуленепробиваемыми очками. А также автоматом, встроенным в портфель-дипломат. Недавно открытая Ёстлингом и его другом компания Strateg Protector получила заказ. После перенесенной операции Ёстлинг уже не вернулся на работу в полицию. Год спустя таможенная полиция провела обыск в доме Ёстлинга и обнаружила множество любопытных предметов: 218 коробок с боеприпасами, двадцать пистолетов, четыре револьвера, в том числе заряженных, помповое ружье, дымовые, газовые и обычные гранаты, автоматные ленты, баллончики со слезоточивым газом, немецкие шлемы и штыки, противотанковый гранатомет, а помимо этого еще и четыре бриллианта ценой в двести тысяч крон. Речь шла не только о нелегальной торговле оружием. На тринадцати фото Ёстлинг и его компаньон зиговали в таких местах, как еврейское кладбище, Бранденбургские ворота в Берлинской стене, резиденция Гитлера «Орлиное гнездо» в Берхтесгадене в Баварских Альпах. Еще два предмета, по мнению Стига, имели непосредственное отношение к убийству Пальме. Один – открытка, посланная школьным другом Ёстлинга Клаесом Альмгреном, сотрудником «Контры». Текст открытки: «Свинья с той стороны все еще в ужасе из-за фоторобота, но рельсы нагреваются. Свяжись с человеком из Еншеде как можно скорее». Похоже, полицейское расследование тревожило Ёстлинга и его ультраправых друзей. Другой предмет, возможно, связанный с убийством Пальме, – пуля для «магнума»-158 того же малораспространенного типа, что использовались при покушении на Пальме. Почти все десять полицейских, вызывавших какие-то подозрения у следователей, так или иначе пересекались с Ёстлингом. Если южноафриканцы использовали шведских полицейских или военных для слежки и других задач, это многое объясняло относительно Ёстлинга. Иначе говоря, Стиг с трудом мог поверить, что он тут ни при чем, если убийство заказали южноафриканцы, а посредником стал Ведин. Гран-при шведской журналистики Стокгольм, декабрь 1987 года В 1987 году Хокан Херманссон и Ларс Венандер получили гран-при «за серию статей «Миссия: Улоф Пальме». Они продемонстрировали огромные познания и тонкое чутье, выяснив ряд прежде неизвестных обстоятельств обстановки в обществе, при которых произошло убийство премьер-министра Улофа Пальме. Их методы работы – хороший образец журналистского расследования. Статьям присущи как глубина, так и широта охвата, и они написаны без колебаний перед лицом сложной политической конъюнктуры». Помимо серии статей Херманссон и Венандер в итоге опубликовали книгу, в которой эти статьи с небольшими добавлениями стали главами. Имя Стига Ларссона лишь бегло упоминалось в предисловии. Его главное возражение против проекта было вызвано беспокойством, что о его участии станет известно. Но ему было уделено всего несколько слов, так что он надеялся не попасть на заметку ультраправым. Стиг был доволен. Он видел, как много в книге зиждется на результатах его разысканий. В ней говорилось обо всех организациях, которые он изучал. И, когда человек прочитывал эту книгу разом, в один присест, ситуация накануне убийства Пальме его поражала. Премьера в самом деле атаковали со всех сторон. В главе, посвященной деятельности Бертиля Ведина, авторы не стали называть его имя, но если кто-то хотел узнать, о ком идет речь, ему надо было сделать лишь пару звонков. Стиг узнавал в тексте собственные слова, и ему было приятно чувствовать, что он внес свою лепту в славу одного из самых обсуждаемых журналистских материалов того времени. * * * Постепенно из сумятицы отдельных гипотез и разрозненных нитей начала вырисовываться картина, все еще смутная, но связная. В число ее фигур входили южноафриканцы и Ведин. 22 декабря 1987 года многие коллеги Стига из «ТТ» воспользовались перерывом на ланч, чтобы сделать последние предрождественские покупки. Стиг сидел за своим столом, погрузившись в работу над очередной иллюстрацией. Несколько часов его никто не беспокоил, и он уже почти закончил, когда раздался телефонный звонок. Звонил Альф Андерссон из полиции, говорил возбужденным тоном. Его сообщение было кратким: – Мы прослушивали Виктора Гуннарссона в последние несколько месяцев. Сегодня вызвали его по подозрению, что он замешан в убийстве Пальме. Просто фантастика. Как и надеялся Стиг, полиция воспользовалась сведениями, полученными от него, Хокана Херманссона, других журналистов и частных детективов. Они заполняли пустоту, возникшую после ухода Хольмера с его теориями. Возможно, Стигу наконец удастся расслабиться на Рождество. Есть чего ожидать после Нового года. Возможно, убийство будет раскрыто, и в том числе благодаря помощи Стига. Ханс II Стокгольм, декабрь 1987 года В декабре Виктор Гуннарссон попал под подозрение в связи с убийством Улофа Пальме второй раз. В первый раз его посчитали исполнителем. Теперь – соучастником. Многое указывало на то, что Гуннарссон заранее знал, что что-то должно произойти, и на то, что он замешан в убийстве. Перед покушением на премьера он контактировал с другими людьми, интересовавшими следователей, – к примеру, с Андерсом Ларссоном и Иваном фон Бирканом, предупреждавшим о том, что оно произойдет. Гуннарссона видели неподалеку от места преступления в вечер убийства, ему случалось выражать ненависть в адрес Пальме, а за два часа до его гибели он, как цитировали, сказал: «В Швеции человеку могут выстрелить в спину из-за его взглядов». Расследование оживилось осенью. Стало понятно, что в группе следователей грядут перемены и что во главе встанет кто-то из команды Томми Линдстрёма из Государственного департамента уголовных расследований. Наиболее вероятным кандидатом был Ханс Ёльвебро, опытный полицейский, который производил совершенно иное впечатление, чем его предшественник Ханс Хольмер. Ёльвебро не стремился к шумной известности, хотя и не робел перед представителями СМИ. Ёльвебро, как и хотел его начальник Томми Линдстрём, а также прокуроры, собирался начать с места преступления, улицы Свеавеген. Прежде всего следовало установить местонахождение всех подозреваемых в часы, близкие ко времени убийства. Ведь кто бы ни стрелял, он должен был находиться на Свеавеген. Это гарантировало, что следствие не окажется в центре скандала, как произошло с Хольмером, который исходил из презумпции виновности курдов без всяких улик, которые указывали бы на Рабочую партию Курдистана. Еще до прихода Ёльвебро полиция запросила разрешение на прослушивание Альфа Энерстрёма и его жены Джио Петре, но получила отказ, так как ничто не доказывало, что он или она были на Свеавеген, когда раздались выстрелы. В январе прокуратура отклонила гипотезу о виновности Гуннарссона. Это объяснилось, когда Ёльвебро возглавил расследование. Он сказал: – Это не заговор, это работа сумасшедшего стрелка-одиночки, и найти его труднее, чем иголку в стоге сена. Он применил, что называется, бритву Оккама: самое простое решение и есть верное. С приходом такого профессионала, как Ёльвебро, должны были прекратиться утечки информации, а если бы таковые произошли, их следовало расценивать как намеренные со стороны полиции. Для вычурных гипотез о заговоре южноафриканских спецслужб и правых экстремистов места больше не оставалось. Эббе нагоняет события Стокгольм, весна 1988 года Что до Ханса Хольмера, то он в момент убийства Улофа Пальме находился в доме своего друга, издателя Эббе Карлссона. Он временно поселился там в связи с разводом, а потом нашел себе новую квартиру. Однако Эббе по-прежнему участвовал тогда в расследовании как неизменный компаньон Хольмера, всегда готовый помочь советом и делом, если бы Ханс об этом попросил, – а иногда и без всяких просьб Хольмера. Так Эббе попал на первую встречу Ханса с премьер-министром Ингваром Карлссоном и в комнату Пальме, где хранились материалы расследования. Многие, вероятно, полагали, что, после того как провалилась «Операция Альфа», не дав в руки Хольмеру никаких улик, на Рабочую партию Курдистана махнут рукой. Однако Хольмер и Эббе не расставались с убеждением, что РПК – лучший ответ на загадку гибели премьера. Не совсем понятно, верили ли они в то, что кто-то из Рабочей партии и впрямь виновен, или в то, что такой ответ политически необходим. Хольмер и Карлссон долго играли для Пальме и социал-демократов роль людей, которые решают проблемы. И если бы они сумели разобраться с убийством самого Пальме, все остались бы довольны. Кроме того, Эббе, возможно, тоже рассчитывал стать Шведом года, как Хольмер, – если найдет подходящего виновного. 1 июня в СМИ произошел настоящий взрыв. Газета Expressen сообщила, что Эббе Карлссон с согласия высокопоставленных особ проводит параллельное секретное расследование, главное направление которого – РПК. На следующий день стало известно, что Эббе, частное лицо, получил рекомендательное письмо от министра юстиции Анны-Греты Лейон, чтобы пользоваться им при контактах с иностранными чиновниками. Как только о письме заговорили, оно было тут же засекречено. В тот же день бывший телохранитель Хольмера Пер-Ула Карлссон был задержан таможенниками за незаконный ввоз прослушивающего оборудования. Позднее получил огласку тот факт, что покупателем формально выступала дипломатическая миссия ЮАР и что за попыткой контрабанды стоял бывший полицейский Карл-Густав Ёстлинг. На вопрос, зачем он обозначил миссию ЮАР как получателя товара, Ёстлинг ответил: «Ну, что-то же надо было написать». В действительности контрабандным оборудованием пользовался Эббе Карлссон, чтобы прослушивать Рабочую партию Курдистана. Скандал ширился день ото дня. Все партии в шведском парламенте, кроме социал-демократической, выразили недоверие Анне-Грете Лейон. 7 июня 1988 года она вышла в отставку. Новый поворот делу задала статья журналистки Сесилии Хаген в Expressen от 9 июня, где прозвучал вопрос: «Какое влияние на правительство имеет Эббе Карлссон?» Это был намек на сговор геев среди социал-демократов. Оппозиция призвала нескольких министров к ответу перед комиссией парламента. Несколько месяцев после этого ошеломленная шведская публика, переходя от отвращения к смеху, наблюдала по телевизору за выступлениями перед конституционной комиссией ряда ключевых игроков шведской политики. Так называемое Дело Эббе Карлссона приобрело форму гротеска. Большинство шведов спокойно жили своей жизнью, но некоторые начали задумываться над тем, что в Стокгольме происходит что-то совершенно нездоровое. А в расследовании дела Пальме опять началась полнейшая путаница. Сомнения Стокгольм, 1988 год Стигу и Эве удалось ненадолго расслабиться после известия, что полиция подозревает Виктора Гуннарссона в соучастии в убийстве. Они не работали в рождественские и новогодние дни, гуляли и проводили время в беседах за кухонным столом с бутылкой вина. Когда в новом году полиция неожиданно отказалась от каких бы то ни было подозрений в адрес Гуннарссона, это стало неприятным сюрпризом: значит, расследование опять пошло в ином направлении. Стига мучила мысль: что, если он совершил самую обычную для журналиста ошибку, сложил обрывки сведений в цельную картину, заполнив пробелы собственными фантазиями? Возможно, он слишком увлекся тем, что знал еще до убийства о правых экстремистах, и, как любой другой человек, стал воспринимать информацию полицейских через готовый трафарет. Он построил гипотезу на том, что исходило от самой полиции, и вернул ее полицейским, которые посчитали, что имеют дело с чем-то совершенно новым. Такое иногда случается, и досужая болтовня воспринимается всеми как серьезное доказательство вины. Насколько объективным мог считать себя Стиг, долго занимавшийся отслеживанием деятельности ультраправых и сразу допустивший, что Улофа Пальме убил кто-то из их кругов? Что если сравнить себя с Ёльвебро, опытным полицейским, непредвзято рассмотревшим все улики и сделавшим на их основании вывод о стрелке-одиночке? Стигу следовало попытаться проверить гипотезу, которую полиция теперь считала наиболее достоверной. К лету Эва убедила его снять сельский домик. Однажды поздним июньским вечером, когда скандинавское небо все еще оставалось светлым, они сидели и болтали за бокалом вина. Впервые Стиг поделился с Эвой мыслями, как могли развиваться события, если считать убийцу одиночкой. Эва помогала ему продумать картину. Вернувшись в Стокгольм, они решили поделиться гипотезой с кем-нибудь, обладающим необходимым скептицизмом и кому Стиг мог доверять в оценке. С Анной-Леной Лодениус Стиг познакомился недавно, но уже понял, как хорошо они дополняют друг друга. Анна-Лена только что закончила изучать журналистику, но уже выбрала специализацию: изучение групп, объединенных ксенофобией и расизмом. Она разделяла приверженность Стига борьбе против правого экстремизма, но в остальном между ними существовали большие различия. Стиг всегда пребывал в поисках, продолжая копать еще долго после того, как срок сдачи материала миновал. Анна-Лена выстраивала сюжеты так, чтобы сделать их понятными человеку со стороны. Ее целью всегда было закончить конкретный проект, а затем перейти к следующему. Стиг вычерчивал схемы связей между организациями и отдельными людьми, иногда основываясь только на косвенных доказательствах и чутье. Анна-Лена ставила под вопрос гипотезы и требовала фактов. Объединенные вместе, их силы были несокрушимы. Поэтому она виделась наилучшим оппонентом, на ком Стиг мог проверить убедительность своей гипотезы. Профиль убийцы Стокгольм, 3 августа 1988 года