– Погоди! – сказал Валуев, перезаряжая свой револьвер. – Еще одно место надо проверить. Закончив готовить оружие, Петр кивнул на отгороженный занавеской дальний угол избы. Мы на цыпочках приблизились к нему, хотя особого толка от соблюдения тишины уже не было – учитывая громкие вопли «хозяйки притона», любой человек, даже спящий крепким сном под влиянием алкоголя, уже давно бы проснулся. Но за занавеской, вместо закутка с хозяйской кроватью, которая должна была там стоять в соответствии с типовой планировкой крестьянской избы, вдруг обнаружилась крепкая дверь. Вероятно, ведущая в ту часть дома, которая образовывала «перекладину» на букве «П». Там мы увидели короткий коридор с двумя пустыми, завешенными плотными занавесками проемами, ведущими в небольшие полутемные комнатушки. В первой, ярко освещенной висящей под потолком большой керосиновой лампой, на роскошной двуспальной панцирной кровати дрых усатый мужик. К моему удивлению, усачок являлся счастливым обладателем относительно чистой нательной рубахи из тонкого батиста. Это что еще за тип? Но особенно разбираться было некогда – в целях экономии патронов, которых осталось всего десяток, я воткнул нож ему в шею. Тело выгнулось дугой, сбрасывая одеяло, и сразу обмякло, только булькнуло в полумраке пару раз. Но на всякий случай я подождал несколько секунд, мельком заметив, что кроме явно выбивающейся из здешнего «модного тренда» рубахи на усатом оказались надеты короткие шелковые панталоны. Хорошо еще, что без кружевных оборочек. Едва я вышел из комнатушки, Валуев, страховавший из коридора, вдруг легонько отодвинул меня и, сделав внутрь пару шагов, резко, одним движением, перевернул кровать. Под ней на полу, скорчившись в позе эмбриона, лежала обнаженная девушка с копной спутанных волос. Но присмотревшись, я понял, что это… юноша! А когда тот поднял на меня испуганное лицо, даже узнал его – это был второй уцелевший хлопчик из Татариновки, дружбан прибитого днем зассанца Петро. Имени его я не помнил, но мне ему эпитафию и не сочинять – Валуев, брезгливо скривившись, со всей дури пробил парню ногой в голову. Отчетливо хрустнула лобная кость, и «жертва кровавой гэбни» задергалась в конвульсиях. – Не толерантный ты, Петя, гомофоб! – пробурчал я с усмешкой. – Чего? – громким шепотом спросил Валуев. – Как ты меня обозвал, пионер? – Я тебе потом объясню! – быстро сказал я, прислушиваясь к звукам, доносящимся из соседней комнатушки. Мы рванули туда и чуть не угодили под очередь автомата. Я, прежде чем укрыться за краем проема, успел увидеть в тусклом свете стоящей на полу керосиновой лампы две узкие койки вдоль стен, торчащую из окошка жирную задницу и бородатого мужика в нелепом гражданском пиджаке бежевого цвета, который, забившись в дальний угол, держал в руках «Шмайссер». – Суки! – заорал бородатый, поливая проем длинными очередями. – Не возьмете! – Эх, жаль, гранат нет! – криво ухмыльнувшись, сказал Валуев, прижимаясь к стенке по другую сторону проема от меня. Впрочем, гранаты нам и не понадобились – спокойно дождавшись исчерпания патронов в магазине автомата, которые наш оппонент в горячке не считал, Петя шагнул в комнатушку и всадил автоматчику две пули в грудь. А когда тот начал сползать на пол, добавил контрольную в голову. Потом мы несколько секунд наслаждались зрелищем елозящих в проеме узкого окна ягодиц. Их обладатель явно застрял при попытке к бегству и теперь извивался, как червяк, пытаясь протолкнуть наружу свою жирную тушку. Чтобы добавить ему прыти, я пальнул, целясь точно в центр огромной задницы, и, закономерно (да тут дистанция всего-то метра три!), попал. И, если судить по жуткому воплю снаружи дома, где находилась голова, явно отстрелил беглецу то ценное, что обычно болтается у мужиков между ног. Тушка задергалась, продолжая издавать страшный визг, и вывалилась назад в комнату. Не особо присматриваясь к личности пострадавшего, я сделал пару шагов вперед и ножом полоснул его по шее. Зажимая страшную рану грязной ладонью, полицай рухнул на пол, сшибая лампу. Керосинка разбилась, проливая лужицу керосина. Тот мигом вспыхнул, и света прибавилось. Только сейчас я обратил внимание, что в помещении можно было смело вешать пару топоров – настолько здесь густо воняло перегаром, кислым потом, нестираными портянками и махорочным дымом. Подобрав автомат, я повесил его на плечо и огляделся в поисках патронов. Тех почему-то в зоне видимости не оказалось. И только приглядевшись, я увидел торчащие из сапог бородатого торцы магазинов. Всего два? Ну и хрен с ними – на безрыбье, как говорится, сам раком встанешь! – Зачистили, короче… – хмыкнул я. – Тут у них совершенно определенно гостиничные номера для любовных утех устроены, а мы им всю малину обосрали! – Уходим, пионер! – скомандовал Валуев. – Сработали хоть и грязно, но качественно! Надо быстро убираться из избы, пока подельники этих мужеложцев не нагрянули. Урод, которому ты яйца отстрелил, такой шум поднял, что мертвые поднимутся. – Ага, орал громче, чем стреляет автомат! – ехидно поддакнул я. – Не умничай, пионер! – смутился Петя. – Пошли во двор, нам, если по пустым стаканам считать, еще одна цель осталась! Не считая обслуги, которую до хозяйского стола не допустили! Короче, не расслабляйся, еще ничего не закончилось! – на ходу набивая патронами барабан, буркнул Петр. – Погоди, сержант, тут вопросец завис! – притормозил я Валуева, снова заглядывая в притон гомосеков. Мне было интересно: что это за тип, которому не только отдельный «номер» для сексуальных игрищ предоставили, но и полового партнера. Да и шелковое нижнее белье прямо намекало на высокий статус гостя. А то, что это именно почетный гость этого вертепа, я уже не сомневался – был бы он из этой банды, сидел бы за столом в торце стола. Заскочив в «любовное гнездышко», я быстро огляделся. Бинго! На стене висит одежда. Причем не абы как, а на вешалке типа «плечики» – то есть предельно аккуратно, по-городскому. Какой-нибудь сельский житель, даже будь он ярым приверженцем порядка, сложил бы одежду на табуретке. А тут – почти как в гардеробе, с поправкой на местный колорит. А под вешалкой стоят щегольские хромовые сапоги с длинными «кавалерийскими» голенищами. Одежда – очень приличного вида френч цвета хаки в английском стиле с большими накладными карманами и черные бриджи из тонкого сукна с шелковыми лампасами тоже черного цвета. Изрядным щеголем был покойный пидор! Ага, а под френчем кожаный пояс с кобурой… Кобура пустая, только запасной магазин в кармашке… Хм, магазин довольно длинный, на тринадцать девятимиллиметровых патронов… Что бы это могло быть? Надо найти, мне уже интересно стало! А вот где? Пистолет, скорее всего, лежал под подушкой, а теперь, после того, как мой бравый командир перевернул кровать… Вот он! На полу, возле трупа хозяина. Ух ты! «Браунинг Хай Пауэр»! Причем канадского производства! Редкий «зверь» в наших краях! Сунув пистолет в карман и схватив в охапку одежду и обувь, я бегом выскочил из «номеров» в горницу, едва не споткнувшись о тушу «хозяйки притона». Прежде чем выйти наружу, Валуев несколько секунд смотрел в окно. Хотя что там можно увидеть, даже при свете луны – непонятно. Потом, решив, что непосредственной опасности нет, Петя кивнул на входную дверь. – Выходим в том же порядке – я первый, ты с автоматом прикрываешь! – решился сержант. Зачем-то подождав еще минуту, он неторопливо вышел во двор. Никто на него не напал. Сделав какой-то знак, явно предназначенный для Хуршеда, Петр повернулся ко мне и кивнул: выходи! Сложив добытый «хабар» у порога, я с автоматом на изготовку последовал примеру старшего товарища. Во дворе, живописно раскинув ноги и руки, лежали пять тел, не считая самого первого, успевшего выскочить из конюшни. Причем два тела были женские! Отлично поработал наш снайпер! Но вот откуда столько народу вдруг взялось? – Кажется, что всё! – резюмировал Валуев, в уме сложив количество трупов. – Тот хлопчик говорил, что обычно на хуторе принимает «гостей» не более двенадцати человек. И три бабы. А явно «лишние» тела принадлежат настоящим гостям. Тот мужеложец определенно какая-то шишка. Ты правильно сделал, что одежку его прихватил, – подозреваю, что в карманах и за подкладкой много интересного найти можно. – Нашумели, товарищи! – громко сказал Ерке, выходя в круг света. – Не думаю, что может нагрянуть хоть какая-то подмога, но береженого… Давай быстренько обыщем хозпостройки и найдем наших бойцов! Мы разошлись в стороны и принялись обшаривать все эти многочисленные амбары, овины, курятники, свинарники и прочие коровники – ни точного названия этих сарайчиков, ни их специализации я не знал. Ну, городской я житель, никогда сельским хозяйством не интересовался! По первому впечатлению все эти строения были пусты. В смысле – какая-то скотина там была, но двуногая отсутствовала. Конечно, может, кто-то и спрятался – лично я не заглядывал в каждый угол. Но, учитывая то, что «уважаемые люди» вряд ли посреди ночи болтались где-то вне жилого дома, вероятность упустить какую-то «важную птицу» стремилась к нулю. Через пять минут мы сошлись в центре двора. Вадим выглядел крайне разочарованным, а Петр морщил свой лоб с могучими надбровными дугами. – Никого! – констатировал я очевидный факт. – Может быть, красноармейцев успели вывезти в другое место? – Крайне сомнительно! – помотал головой Ерке и тут же сморщился от боли в ребрах. – Меньше суток с нашего захвата прошло! Нас, ценных пленников, красных командиров, утром повезли в комендатуру, а за батраками, наверное, только утром явятся! Логика в словах лейтенанта была хреновой, и я уже открыл было рот, чтобы объяснить ему это, однако осуществить задуманное не успел – глянув на дом, обнаружил, что отблески огня в окнах стали ярче. Секундой позже одно из стекол треснуло, и пламя «высунуло язык», словно пробуя на вкус стену. Стена была так себе, зато крыша, покрытая пасторальной соломой, пришлась огню по вкусу – пожар стал распространяться, треск пламени начал переходить в угрожающий гул. Огненное чудище росло и требовало все новой и новой жратвы. – Ищем погреб! – скомандовал Валуев. – Или даже так: любые подземные сооружения! Не может быть, чтобы их здесь не было! А ты, пионер, выпусти на волю скотину, живность за хозяев не в ответе! Нет, ну все-таки добряк он, наш могучий сержант госбезопасности, – пидоров просто сапогами забивает до смерти, а каких-то ходячих (временно!) котлеток пожалел. Я покладисто кивнул и начал творить доброе дело – спасать домашних животных: пошел по кругу, обходя все «обитаемые» сарайчики, открывая двери и эти… как их?.. загородки, которые внутри… стойла, что ли? Глупые свиньи, коровы, овцы и куры, почуяв приближение «красного петуха», с такой страстью заторопились на выход, наполнив воздух мычанием, блеянием, меканьем, хрюканьем и кудахтаньем, что едва не снесли меня с дороги. Отскакивая от ревущего и хрюкающего стада, я зацепился ногой за какую-то хреновину на земле, потерял равновесие и чуть не приземлился на кучу навоза. Спасло меня наличие торчащей из кучи лопаты, за черенок которой я и ухватился. – В результате тренировок стал разведчик очень ловок! – пробурчал я себе под нос, медленно перебирая руками по черенку, принимая вертикальное положение. – Пионер, вот не можешь ты без своих дурацких шуточек! – бесшумно возник рядом Валуев. – Давай быстрей, огонь перескочил с господского дома на хозпостройки! – И товарищ сержант похвалил мой талант! – твердо встав на ноги, тихонько добавил я. – Чего ты там буробишь, пионер? – оглянулся Петр. – Пора уходить, ничего мы не нашли – темно слишком, да и площадь хутора слишком большая – тут надо взвод на прочесывание ставить! И Валуев решительно зашагал к воротам, расталкивая пинками зазевавшихся кур – Петь, погоди! – окликнул я сержанта, при свете пожара разглядывая тот предмет, об который я споткнулся. Это было нечто вроде деревянной петли, торчащей из унавоженной земли. Я попытался дернуть за нее, но куда там! Ощущения были, словно тянул за вылезший на поверхность древесный корень. А вот если использовать в качестве рычага лопату? Хрусть! – сказал черенок и сломался пополам. Так, что еще можно применить? Я осмотрелся в поисках подходящего инструмента. – Ну-ка, пионер, отойди в сторонку, а то зашибет! – прогудел над головой Валуев. Взявшись могучими руками за петлю, сержант очень плавно, работая одновременно ногами и спиной, потянул и… Неожиданно приличный кусок двора встал дыбом, обнажив под собой темный провал! – Ни хера себе! Да они тут что – собственный зиндан вырыли? – не удержался я. – Люк замаскированный, чуть ли не два на два метра! – Что еще за зиндан? – удивился Валуев, пытаясь что-нибудь разглядеть в глубине ямы. Но дно не просматривалось даже при свете полыхающей крыши сарая. – Так на востоке подземную тюрьму называют! – пояснил я. – Товарищи, выручайте! – донеслось снизу. – Вы же свои, советские? – Сержант Матросов! – громко прокричал мне чуть ли не в ухо подошедший Вадим Ерке. – Да, это я! – ответили из темноты зиндана. – Это вы, товарищ лейтенант? – Я! Бойцы с тобой? – Все здесь! Бока нам помяли изрядно, но все живы! Только пить очень хочется… – ответил невидимый Матросов. – И дышать тут тяжело! – Товарищи, надо их как-то оттуда достать! – посмотрел на нас с Валуевым Ерке, словно мы с Петей собирались после столь неожиданной находки просто встать и уйти в лес. – Сержант, вас туда веревкой опускали или по лестнице? – сообразил спросить я, еще раз оглядывая двор – ничего похожего вокруг видно не было. Да и куда веревку привязывать – до ближайшей стены метра три. И она уже горит… – По лестнице опускались! Блядь, так вот же она! Словно пелена упала с глаз – прямо у всех на виду, под выступом крыши, на торчащих стропилах, лежит длинная, как бы не пять метров, деревянная лестница. А крыша-то пылает! – Скорее! – сказал Вадим, проследив направление моего взгляда, и бросился доставать лестницу. Впрочем, толку от него оказалось немного – через секунду Ерке скривился от жуткой боли в сломанных ребрах. Но тут на подмогу пришел Валуев – одним мощным движением он вырвал лестницу из начавших уже ее лизать языков пламени. – Разойдись, мужики! – успел крикнуть вниз я, прежде чем на голову пленникам рухнуло тяжеленное, судя по гримасе нашего здоровяка, сооружение. Прежде чем на свежий воздух вылез первый красноармеец, прошло, по моим прикидкам, чуть ли не две минуты – босой парень в лохмотьях гимнастерки двигался очень медленно. И когда он оказался на свету, стало понятно почему – на нем, кажется, места живого не было, – бойцу досталось гораздо сильнее, чем товарищам командирам, покойные упыри с ним не церемонились. Процесс эвакуации страдальцев занял чуть не полчаса – за это время бандитское гнездо заполыхало полностью. Да так хорошо, что просто стоять во дворе стало невмоготу от жара. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда выбрались за ворота. Здесь оказалась «припаркована» небольшая бричка, запряженная смирной коняшкой. Кобылой или мерином – я в таких деталях не разбирался. Что смирная – сразу видно: вокруг всё горит, незнакомые люди толпами шастают, а это чудо стоит и меланхолично что-то жует, не обращая внимание на происходящее вокруг! Из-под поднятого тента «пассажирского отсека» торчали ноги в стоптанных сапогах. Я осторожно проверил хозяина обувки – труп. Хуршед отработал… Покойный, скорее всего, возница данного транспортного средства – немолодой мужик с белой полицайской повязкой на рукаве поношенного пиджака. Оружия нет. А вот еще интересная находка – красивый кожаный саквояж, стоящий между облучком и задним сиденьем. Неужели это личный «лимузин» того «красавца» в шелковых панталонах? – Давайте грузиться, товарищи! – скомандовал красноармейцам Ерке. – Мы так нашумели, что к утру сюда всё окрестное вороньё слетится! И это я сейчас не птиц имел в виду! Бричка оказалась очень кстати – трое из бойцов могли ходить с трудом. Нет, руки-ноги у них были целы. Относительно целы – не сломаны. Бандиты не стали калечить будущих рабов. Но вот избили их, чтобы сразу сломать волю, очень качественно. Тут крыша главного дома рухнула с громким треском. В черное небо ударил гигантский сноп искр. Нас, вероятно, даже из Лозовой сейчас видно. Точно здесь завтра с утра будут все местные коллаборанты. Вот бы засаду устроить и прихлопнуть разом всех! Мечты, мечты… Вдохновившись примером «старшей сестры», начали рушиться крыши хозпостроек. Некоторые звуки напоминали пулеметную стрельбу.