– Ах ты, нахал мелкий, – добродушно протянула Мэгги. – Ладно, сам напросился. Слышали историю про призрак Саманты Карвилл? Пил резко встал и направился к своей палатке. Вскоре он скрылся в темноте. – Что это с ним? – спросила Мэгги, поворачиваясь к Бёрлесону. Тот лишь плечами пожал: – Табунщик он отличный, а вот насчет разговоров не мастак. – Продолжайте, – попросил Клайв. – Что же за посиделки у костра без историй о привидениях? – Итак, – начала Мэгги, таинственно понизив голос, – в моем родном городке старожилы до сих пор рассказывают, что здесь произошло на самом деле. Вспоминают и про Саманту Карвилл. Она умерла от голода в Потерянном лагере. Бедняжке было всего шесть лет. Клайв кивнул: – В партии Доннера была семья с такой фамилией. – Ее тело зарыли в снегу. Там она и осталась, но ненадолго. Начался голод. Двое мужчин дождались ночи, тайком выкопали ее тело, отрезали часть ноги и съели. – В исторических хрониках об этом ничего нет, – вставил Клайв. – Как-то слабо верится, что начали с ребенка. – Тихо! – шикнула на него Мэгги. – Хорошую историю испортишь. – Она снова повернулась к Адельски. – Уж на что эти двое были отъявленными подонками, но даже они не смогли доесть ногу. Выбросили кость и снова закопали тело Саманты. Мэгги выдержала паузу и продолжила замогильным голосом: – Говорят, по сей день безлунными ночами в самой чаще леса кто-то бродит. Саманта ищет свою кость. Этот звук ни с чем не перепутаешь: шарканье и постукивание, будто одноногий человек ковыляет, опершись о палку. Вдруг Мэгги поднесла ладони ко рту, словно собралась петь йодлем, и издала странный гулкий звук: ш-ш-ш-тук, ш-ш-ш-тук. От него кровь стыла в жилах. У Норы по коже побежали мурашки. Мэгги умолкла. Некоторое время все сидели, прислушиваясь. Потом Адельски расхохотался: – Ух ты! Вот это я понимаю – страшилка так страшилка! Теперь всю ночь будем лежать без сна и слушать, не ковыляет ли к нам малышка Саманта в поисках своей ноги. Надувая щеки и пыхтя, Адельски попытался воспроизвести звук, который издала Мэгги, но у него ничего не получилось. Тогда он снова рассмеялся, но уже не так весело, как до этого. 14 5 мая В полдень Нора отдыхала в тени на плоском камне возле Хекберри-крика. Она достала из рюкзака сверток с обедом, приготовленным Мэгги. Клайв тоже сел рядом со своим пакетиком. Этим утром они обследовали местность вверх по течению ручья и продвинулись достаточно далеко. Скоро они приступят непосредственно к поискам Потерянного лагеря. – Меня беспокоит один вопрос, – произнесла Нора. – Дайте угадаю. Опять про золото? Клайв развернул фольгу и достал сэндвич с беконом, салатом и помидорами. – Когда найдем клад, неловко будет объяснять всем, что мы с самого начала именно его и искали. – Вот и мне было неловко объяснять про золото вам. – Может, сказать им сейчас? А то обидятся, что от них все скрывают. – Мы ничего не знаем про команду Бёрлесона. Взять хотя бы Пила. Из парня слова не вытянешь. Если не считать вчерашней молитвы, рта не раскрывает. А ради двадцати миллионов долларов даже уравновешенный человек способен наделать глупостей. – Уверена, Пил – нормальный парень. Ну а что касается молитвы, то он просто религиозный. Что здесь плохого? – Согласен – ничего. Но если о золоте узнают до того, как мы его отыщем, ситуация запросто выйдет из-под контроля. А вдруг информация просочится за пределы нашего коллектива? Местные вооружатся металлоискателями и будут ползать по всей округе как тараканы. Нора покачала головой: – Не люблю всю эту секретность. – Вы уже говорили. Но другого выхода нет. Вот спрячем золото в сейф, тогда и объясняться будем. Некоторое время они ели молча. Наконец Нора спросила: – А у вас не возникал соблазн оставить клад себе? Клайв рассмеялся: – Честно? Возникал. Поневоле задумываешься, как бы эти деньги преобразили твою жизнь. Но потом вспоминаешь, что не все так просто. Как обратить столько золота в наличность? А с налогами что делать? Попытаешься продать монеты по отдельности, и на рынке их накопится слишком много. Дилеры сразу поймут, что ты нашел клад. Даже если сумеешь сбыть золотые доллары с рук, попробуй-ка отмыть двадцать миллионов. – Клайв покачал головой. – Да, эту тему вы явно обдумали всесторонне. Бентон снова рассмеялся: – Я все-таки живой человек. Они доели бутерброды. Клайв достал из рюкзака GPS-приемник «Trimble» и сверился с цифровой копией карты, начерченной Тэмзен. – Вот наши опознавательные знаки. Тэмзен нарисовала справа один ручей, но на самом деле их три. Но лагерь определенно располагался возле какого-то из двух мелких ручьев. Еще она упоминает несколько примет. Неподалеку от устья ручья каньон сужается. Тэмзен пишет: «Фургон Карвиллов расцарапало о стену каменистого ущелья, и они лишились подножки». А за ущельем – луг, где разбила лагерь третья группа поселенцев. Когда Бордмен кое-как дотащился до лагеря Тэмзен, она написала: «В лихорадке мистер Бордмен повторял, что есть только одна верная примета, по которой можно отыскать это ужасное место: каменный профиль старухи высоко на скале, такой же необычный, как знаменитый Старик-гора в Нью-Гемпшире». – Вот на профиль и будем ориентироваться, – сказала Нора. – Пойдемте искать старуху. Они доели обед и поднялись выше по течению Хекберри-крика. Прошли мимо пары каньонов по левую сторону от ручья, но заглядывать туда не стали: их интересовали только каньоны справа. Наконец Клайв кивнул на зазор между скалами, почти скрытый деревьями. – Если верить моему навигатору, здесь устье первого ручья, Шугарпайна. – Заглянем туда? – Поступим так: углубимся внутрь мили на две. Если не найдем каменистое ущелье, поищем возле Покер-крика, а если и тогда потерпим неудачу – возле Доллар-Форка. – Договорились. Они собрали остатки обеда и взвалили на плечи рюкзаки. Нора последовала за Клайвом и его навигатором. Перешли ручей вброд и вскоре достигли места, где в него впадал Шугарпайн. Клайв и Нора побрели вверх по его течению. Но вместо одного узкого ущелья скалы выступали вперед вдоль всего ручья, угрожающе ощетинившись острыми краями. Фургону здесь в любом месте протиснуться непросто. Даже им, пешим путникам, пришлось несколько раз переходить то на один берег ручья, то на другой. Ботинки промокли насквозь. Ни луга, ни профиля старухи не видно. Наконец ущелье сузилось так, что тут вообще было невозможно проехать. Они вернулись к Хекберри-крику и зашагали к следующему ручью – Покер-крику. Здесь местность выглядела куда более многообещающе. Милю спустя вокруг них оказалось узкое ущелье, очень похожее на то, которое описывала Тэмзен. С одной стороны – выпирающая скала, с другой – ручей. – Чую, мы на верном пути, – произнес Клайв, ускоряя шаг. Нора тоже оживилась. Ручей делал изгиб, они перешли на другой берег и прошли между засохшими деревьями туда, где каньон выходил на просторный, широкий луг. Со всех сторон его окружали крутые склоны, покрытые щебнем, и скалы из серого базальта. На фоне темнеющего неба эти каменные стены смотрелись особенно величественно. – Похоже, мы нашли то, что нужно! – оживился Клайв и, подняв руки, медленно повернулся вокруг своей оси. Этот влажный луг простирался акров на десять. Почти идеально ровный, он был окружен высокими елями и склонами с каменной осыпью. По обе стороны от долины высились темные скалы, покрытые ложбинами и трещинами. В небе сгущались черные тучи. Посреди долины журчал Покер-крик – глубокий узкий поток, почти полностью скрытый среди травы. Норе невольно стало не по себе. Клайв подошел к ней: – На одной из этих скал должна быть наша старуха. Нора указала наверх: – Погода портится. – Да, надо спешить. Вы направо, а я налево. Спустив с плеч рюкзак, Нора медленно брела и разглядывала скалы справа от себя. Прищуривалась, поворачивала голову то так, то этак. Время от времени замечала что-то, смутно напоминающее лицо, но при ближайшем рассмотрении убеждалась, что сходство этих камней со старухой далеко не очевидно. В дальней части долины, там, где ручей показывался из-под деревьев, Нора встретилась с Бентоном. Тот покачал головой: – Давайте поменяемся. Они пошли в обратном направлении и встретились у входа в узкое ущелье, но так и не нашли нужную скалу. Нора нахмурилась: – Старик-гора в Нью-Гемпшире обвалился. Что, если старуху постигла та же судьба? – Все может быть. Как-никак сто семьдесят пять лет прошло. Во взгляде Клайва ясно читалось разочарование. Ветер задул сильнее, пригибая траву к земле.