– Мелинда действительно любит поболтать. – Она знает лишь то, что, по ее мнению, она знает. Еще несколько шагов – и я замираю от звука, донесшегося из-за деревьев. – Что это? – Пойдем. – Шон ведет меня через очередную поляну из сплошного кустарника и заводит за угол. У меня отвисает челюсть и округляются глаза, когда я замечаю нависающий над нами водопад, а за ним глубокую пещеру, если ее можно так назвать. Она полностью видна из-за воды и скорее напоминает небольшую бухту. – Господи, никогда ничего подобного не видела. – Класс, да? Через минуту мы стоим за водопадом, вода стекает в небольшой бассейн в самом низу. Я поворачиваюсь и вижу, как Шон кладет свой рюкзак и расстилает толстое одеяло. – У нас будет пикник за водопадом? – Круто же? – Очень круто. – Я отхожу, пока Шон распаковывает рюкзак, отказавшись от моей помощи, и глазею, как он раскладывает разные контейнеры. Сыр и крекеры, злаковые батончики, фрукты. Так незамысловато, но только от одного проявления такой доброты замирает сердце. Шон достает несколько бутылок с водой, а потом протягивает мне руку. Это мечта, ожившая мечта. Этот мужчина с загорелой кожей и светящимися глазами тянется ко мне на фоне окружающей нас природы. Поборов желание вцепиться в него, я сажусь рядом на одеяле, наслаждаясь видом и чувствуя, как в попу впиваются несколько камешков. – Необыкновенно. – Рад, что тебе нравится. Рядом есть еще водопады, но этот уединенный. – Он уединенный, потому что мы вторглись в национальный парк, – с улыбкой замечаю я. – На случай, если ты не заметил знак «Проход запрещен». Шон пожимает плечами. – Всего лишь очередные воображаемые границы. – Вроде времени, да? – Да, вроде времени. – Он убирает с моего лба намокшие от пота волосы. Голос Шона окутывает меня теплом: – С днем рождения, Сесилия. – Спасибо. Классно, что ты запомнил. – Ты упоминала, что скоро у тебя день рождения, и я уточнил дату в отделе кадров. – Твой план намного интереснее моего, – признаюсь я, вдыхая прохладный туман, поднимающийся от водопада. Ниже на камнях сияет небольшое облачко радуги, и я мысленно запечатлеваю эту красоту. Я бы не хотела оказаться в другом месте. – А что ты планировала? – Читать. – Я оглядываюсь. – Но теперь мой план выглядит жалким. – Я смотрю на него и озвучиваю вопрос, который очень хотела задать: – Ты настоящий? Открывая контейнер и закинув в рот кусок сыра, Шон хмурится. – Ты о чем? – Ну… ты правда такой милый? Или через пару недель превратишься в одержимого урода и все испортишь? Его, кажется, совсем не задевает мой вопрос. – Так вот к чему ты привыкла? Я смело отвечаю: – Да. – Тогда, полагаю, зависит от обстоятельств. – От каких? – Ты сумеешь сохранить секрет? – Да. – Я наклоняюсь к Шону, пальцы ноют от желания повторить его жест и смахнуть со лба мокрые светлые волосы. – Хорошо. – И все? – Угу. – Ты опять говоришь загадками. Мы и есть этот секрет? Шон протягивает руку и прижимает меня к себе спиной. Берет кусок сыра и предлагает его мне. Я принимаю и жую сыр, прислонившись к Шону, наслаждаясь видом и ощущением его тела. Он такой заботливый, такой обезоруживающий, так хорошо умеет меня успокаивать, и мне гадко при мысли, что он может оказаться совсем не тем, за кого себя выдает. Именно тогда я чувствую его замешательство. – Что бы это ни было, пожалуйста, скажи сейчас. Я серьезно. Я бы предпочла знать. Его дыхание щекочет мне ухо. – Когда речь идет о любом аспекте жизни, я поступаю совсем не так, как большинство людей. Я во всем следую своей интуиции, своим инстинктам и редко отвечаю на вопросы. – Что именно это значит? – Это значит, что я верен себе, Сесилия. Всегда. И я придирчиво выбираю тех, с кем проводить мое настоящее. Я эгоист в плане своего времени и иногда в плане своих желаний. – Ладно. – Но я принимаю без особых сожалений любое свое решение, невзирая на последствия. – Звучит… опасно. Снова молчание. – Возможно, так и есть. Глава 12 После пикника мы прикорнули на одеяле. Я просыпаюсь первой, лежа на груди Шона, а сам он растянулся на спине, закинув руки за голову, его глаза закрыты, а дыхание ровное и глубокое. Я тихонько собираю контейнеры и отряхиваю руки. Меньшее, что я могу предложить, – это уборка. День рождения прошел идеально, хотя сказанная Шоном правда отчасти меня задела. Если я правильно истолковала его слова, то, выходит, Шон не заводит постоянных отношений и не связывает себя обязательствами. Вот только его поступки за все время нашего знакомства говорят об обратном. Он до сих пор полон тайн, хотя мы провели вместе много времени. Но я в изумлении поедаю его взглядом уже не от желания дать определение нашим отношениям. Это тупая боль, нервная дрожь, необходимость сблизиться вынуждают меня внимательно рассматривать рельефность его бицепсов, широкую мускулистую грудь. Руки так и чешутся коснуться пирсинга, блестящего на его пухлых губах. Язык горит от желания обвести кадык на его шее. Я хочу Шона самым немыслимым образом и ловлю себя на мысли, что даже обижена на него за такую невозмутимость, когда сама уже поехала умом. Я стягиваю топик, оставшись в спортивном бюстгальтере, и смачиваю его в разливающейся каскадом воде, чтобы вытереть пот и грязь, осевшие на коже во время похода. Шон лежит на одеяле, пока я отряхиваюсь, представляя, каково это – свободно прикасаться, целовать и ощущать его поцелуи. Шон утверждает, что он человек, который берет от жизни все, который следует своей интуиции без толики сожалений и не волнуется за последствия. Интересно, что бы он почувствовал, если бы я вела себя так же смело и подчинилась желаниям своего тела? Я снова сажусь на одеяло и просто смотрю. Я веду себя жутко. В эту минуту я жуткая девчонка, которая следит за тем, как он спит. Я отворачиваюсь с пылающими от румянца щеками и провожу рукой по лицу. Мы совсем одни. Он хотел, чтобы так все и произошло? Но мы уже были наедине и не раз. Разум говорит «не делай этого», но я решаю последовать совету Шона. Проворно сажусь на него верхом, наклоняюсь и робко провожу языком по пирсингу в губе. Шон мгновенно отзывается, резко вытянув руку и схватив меня за затылок. Приподнявшись и удерживая меня, он проводит своим носом по моему носу, и у меня перехватывает дыхание. Пронизывающим взглядом Шон изучает выражение моего лица, а в его голосе сквозит чистая похоть, когда он наконец произносит: – Долго же ты думала. В следующую секунду он набрасывается на мои губы, стонет, и просовывает в рот свой язык в таком глубоком поцелуе, что между ног становится влажно. Не разрывая поцелуя, Шон переворачивает меня на спину. Дергает за пуговицу на моих шортах и, прижимаясь эрекцией к моему бедру, медленно расстегивает молнию. Растерявшись от такого напора и реакции на мой поцелуй, я раздвигаю ноги, продолжая его целовать. Шон отрывается от меня и запускает руку под шорты и трусики, проводя пальцем по клитору. Приоткрыв рот, он гипнотизирует меня, медленно двигая пальцем вверх и вниз. Вверх и вниз. По телу бежит дрожь только от одного прикосновения подушечки его пальца. Шон привстает и смотрит на меня с убийственным пылом. У меня вырывается громкий стон, когда он продолжает легкие, как перышко, прикосновения, и я сжимаю его руку, двигая бедрами и упрашивая продолжать. – Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста. – Черта с два. Я не спешу. И ты не торопись. – Я не знала, что ты этого хочешь. – Да уж, конечно. Я позволил тебе самой принять решение.