«Я слышала, что они делят женщин». В голове эхом звучат слова Мелинды. Но с нравом Доминика я не могла себе вообразить подобный расклад событий. Или мое присутствие так действует ему на нервы, что он ушел в себя? У него ко мне явные претензии, и это бросалось в глаза с самой первой встречи. Неужели это было всего лишь вчера вечером? Кажется, будто прошла целая жизнь, и мне совершенно комфортно на коленях у Шона. Доминик кладет журнал себе на колени и вытаскивает недвусмысленные самокрутки и большой пакет «травки». В подростковом возрасте я бы не осмелилась приблизиться к подобной компании. Всегда боялась последствий. Для них это всего лишь один очередной вечер, тогда как для меня – вступление в совершенно новый мир. – Где бродила, о чем думала? – шепчет Шон, водя пальцами по моей руке, и от этого движения по коже пробегает дрожь. Я оглядываюсь на него и отвечаю, видя, что наши губы разделяет всего несколько сантиметров: – Ни о чем, день был тяжелый. Чувствую, как его тело чуть напрягается, и мы стреляем друг в друга взглядами, бросая вызов. Если сегодня вечером он меня поцелует, я не откажу. Это я точно знаю. Но окружающей меня наэлектризованности хватает. Я тону в тестостероне, не зная, откуда его столько. Впервые в жизни я настолько безрассудна, что подаю недвусмысленные знаки, и вряд ли меня это волнует. Шон отводит глаза первым, но ведет пальцем по моей руке, и я понимаю, что он правильно понял мои намеки. И в ту секунду я понимаю: если он сделает первый шаг, то это произойдет в приватной обстановке. Я поворачиваюсь и оглядываю гараж, где все ведут непринужденные беседы, подшучивая друг над другом, как это бывает только при очень близких семейных отношениях. Доминик тем временем мастерски скручивает на коленях косячок. Я завороженно смотрю, как он смачивает бумагу, облизывая ее языком. Глаза его опущены, темные ресницы порхают над точеными скулами. Когда он поднимает голову и смотрит на меня своим хмурым взглядом, осторожно проводя языком по клейкой части, у меня непроизвольно открывается рот. Чтоб меня. Шон крепче прижимает меня к себе, и мне приходится сдвинуть ноги. Доминик чертыхается, пытаясь подхватить траву, чтобы она не просыпалась с журнала у него на коленях. Он опасно щурится, когда Шон начинает смеяться. Я льну к Шону, к его твердым мышцам, а Доминик снова высовывает язык, искусно смачивая слюной бумагу. Как только косяк готов, включается музыка, и разговоры становятся громче. С этого момента я ловлю кайф, но не совсем понимаю, от чего именно. Наверное, от всего в совокупности. Глава 9 Я просыпаюсь от того, что мне пальцами ласково убирают волосы с лица. Открыв глаза, вижу Шона, сидящего передо мной на корточках, его карие глаза полны нежности. Понятия не имею, когда успела вырубиться, но замечаю, что в уголках рта скопилась слюна. Шон смотрит на меня. – Я попрошу Доминика отвезти тебя домой, а Тайлер поедет за вами на твоей машине. – Сколько времени? – Четвертый час ночи. – Черт, я так долго проспала? – Я приподнимаюсь и провожу рукой по волосам. Пытаясь очухаться, начинаю подозревать, что за мной наблюдают. Поднимаю голову и вижу, что на меня смотрит Доминик. Он внимательно следит за нашим разговором. Я отвечаю Шону, смотря на Доминика: – Почему он меня отвезет? Шон следит за моим взглядом. – Я живу тут рядом, и мне нужно закрыть мастерскую, – угрюмо отвечает он. Я смотрю на Шона. – Что-то нерадостный у тебя голос. Шон дарит мне свою фирменную лучезарную улыбку, словно пытается стряхнуть раздражение. – Я хотел тебя отвезти. – Так отвези, – осипшим голосом прошу я, прогоняя сонливость. – Ты же больше тут не работаешь? – Только сегодня, – скрежеща зубами, отвечает он. – Ладно. – Я встаю. – Но я сама доеду. – Пусть он тебя отвезет, – настойчиво просит Шон. – Ты долго спала. Надышалась всякой крепкой хренью. Так будет безопаснее. Мне немного не по себе. Я провела в накуренном гараже несколько часов, и голова еще была затуманена, поэтому киваю. Я не освоила езду по горным дорогам, особенно с наступлением темноты, поэтому решаю не искушать судьбу. Выйдя на улицу, я вдыхаю свежий воздух и бреду за молчаливым Домиником к глянцевому старому «Камаро» черного цвета. – Мило, – замечаю я, когда он открывает мне дверь. Бросаю взгляд назад и вижу стоящего на пороге мастерской Шона, который внимательно за нами наблюдает. Я улыбаюсь и машу ему на прощание, а потом вижу, как он переводит взгляд с Доминика на меня, а после наигранно мне улыбается. К этой минуте я видела достаточно искренних улыбок Шона, что понимаю разницу. Он зол. Я оглядываюсь на Доминика и вижу, какой суровый взгляд он кидает на Шона, а потом подгоняет меня сесть в машину и захлопывает дверь. Я едва успеваю понять, что происходит, как Доминик уже садится за руль и заводит «Камаро». Начинает громко орать музыка, и я подскакиваю на месте; урчащий мотор тоже щекочет мне нервы. Доминик не утруждается сделать потише, а поступает как раз наоборот, повернув рукоятку на максимум и пресекая на корню всяческую возможность завести разговор. Придурок. По салону машины разносятся резкие звуки гитары, а я разглядываю Доминика, который, положив руку на коробку передач, круто сдает назад. Он даже не смотрит в зеркала заднего вида в поисках встречного транспорта и вылетает с дороги так, словно она является его собственностью. Обомлев, я оглядываюсь на Шона, и вижу, что он уже ушел. А потом Доминик вдавливает педаль в пол и летит очертя голову и с бесшабашной прытью. Он плавно переключает скорости и лихо газует на прямых участках дороги. Проходят самые пугающие пятнадцать секунд моей жизни, меня отпускает парализующий страх и я свыкаюсь с такой манерой езды. Тут я понимаю, что увлечена таким приключением, и меня переполняет приятное возбуждение. Сердце гулко стучит в груди, я запрокидываю голову и громко смеюсь. Я смотрю на Доминика, который мастерски управляет машиной, зная все ухабы мостовой, и придерживается границ желтых полос, словно помня все до единой. Он даже не глядит в мою сторону, но я точно вижу, как дергаются его губы при звуке моего смеха. Я сдержанно изучаю его в тусклом свете салона, чувствуя в теле вибрации от музыки вкупе с рычащим подо мной мотором. Доминик в своей стихии и полностью контролирует происходящее, ведя машину сквозь непроглядную темень. Я едва различаю фары своей машины, как вдруг они гаснут. Из динамиков ревет «Bundy» группы Animal Alpha, создавая контраст с пугающей ночной тишиной среди окружающих нас вечнозеленых елей. Я кладу руки на приборную панель. Появляется чувство, будто в полете бесшумная машина сжирает дорогу. Упиваясь каждой секундой, я чувствую, как немного меняется обстановка, и начинаю покачиваться под бесовские биты. Если этой поездкой Доминик пытался припугнуть меня или смутить, то, к моему глубочайшему удивлению, он потерпел фиаско. И пока звучит песня, я на все забиваю, мне все равно до суждений Доминика. Я позволяю себе смаковать эти минуты свободы и возможность отдать свою судьбу в чужие руки. Впервые с приезда в Трипл-Фоллс и начавшегося разлада с матерью я поняла, что моя роль в ее жизни изменилась сильнее, чем мне хотелось бы признать. Теперь я готова принять, что все девятнадцать лет своей жизни чаще, чем она, вела себя как родитель. К себе я относилась строже, чем она. Сама я никогда не подкидывала ей поводов для волнения. Не сосчитать, сколько раз я забирала у матери вино, топтала докуренные до фильтра сигареты и накрывала ее пледом. Я хранила девственность для парня, который, как мне тогда казалось, любил и уважал меня, и притом втайне стыдила маму за жуткую распущенность, которую она позволяла себе в мои юные годы. Мама рассказывала, что была настоящей оторвой, и я изо дня в день становилась свидетелем последствий ее жизненного выбора. Я принимала диаметрально противоположные решения, чем те, что принимала мать. Но в этот миг, всего на несколько секунд, я обо всем забыла. Чувствуя, как развевает ветер мои волосы, я закрываю глаза и просто… лечу. И это чертовски раскрепощает. До такой степени, что я расстраиваюсь, когда машина замедляет ход, и Доминик сворачивает на дорогу, ведущую к отцовскому поместью. Пережив самые острые ощущения за всю свою юную жизнь, я падаю с небес на землю. Мы с Домиником сидим в ожидании, когда на заброшенной дороге зажгутся фары моей машины. Тайлер встает за нами, и я ввожу код от ворот, чтобы впустить оба автомобиля. Арочные ворота открываются, и Доминик медленно въезжает в поместье, обозревая дом, а потом сворачивает ко входу. Остановившись сразу у лестницы, поднимающейся к террасе, он поворачивается ко мне, застывшей в ожидании. – Еще не решила, залепить тебе пощечину или поблагодарить. – Тебе понравилось, – скучающим тоном произносит Доминик, но выражение его глаз идет вразрез с тем, что я слышу. Он смотрит на меня с любопытством и, осмелюсь предположить, с интересом. Я решаю не поощрять его хамское поведение благодарностями и вылезаю из машины, хлопнув тяжелой дверью. Подхожу к Тайлеру, который стоит у моей «Камри» со стороны водителя и держит на пальце ключи. Забрав их, тихо говорю ему «спасибо». После дикой встряски и насыщенного событиями дня вдруг чувствую себя выжатой как лимон. Он подмигивает. – Всегда рад, еще увидимся. – Надеюсь. Я оглядываюсь на Доминика, который с непроницаемым лицом изучает мой дом, сжав челюсти. Никогда прежде не видела мужчину с такой непроницаемой маской. В ушах звучат слова Кристи. То были мальчишки, а ты найди себе мужчину. Эти парни совсем не похожи на ребят из моего города. Конечно, они такие же заносчивые, у некоторых заведен точно такой же распорядок, но в этих парнях есть что-то подозрительно иное. Вглядываясь в Доминика, я задаюсь вопросом, а так ли это хорошо. Вспоминаю улыбку Шона, ее лучезарность, радостный блеск в его глазах и заботу, которой он меня окружает – и притом не важно, нужна мне она или нет. Это меня успокаивает. Доминик чувствует, как я пристально за ним наблюдаю, и, едва удостоив меня взглядом, дергает головой, веля Тайлеру садиться в машину. – Спокойной ночи, Сесилия. – Тайлер минует короткое расстояние до «Камаро» Доминика и садится в машину, заняв мое место спереди. Когда блестящая черная дверь закрывается, с меня словно спадают чары. Машина срывается с места и уносится прочь, а я поднимаюсь на террасу и захожу в дом, радуясь, что меня не встречает отец. Той ночью я ложусь в постель и оставляю балконные двери открытыми. Чувствую, как по комнате летает прохладный ночной ветерок и, окутывая мою кожу, возвращает мыслями в «Камаро» Доминика. Я засыпаю и вижу яркие сны про карие глаза, приподнятые в улыбке губы, расплывающиеся перед глазами деревья и бескрайние дороги. Глава 10 На следующее утро, повспоминав под душем свои сны, я спускаюсь по лестнице с беззаботной улыбкой и придумываю на ходу оправдание. Решимость покидает меня, когда я прохожу через холл и вхожу в столовую. С облегчением отмечаю, что в ней никого нет. Но радость длится недолго. Я слышу уведомление на телефоне и вижу письмо от отца с темой «Гости». Роман Хорнер не пишет сообщения – это слишком лично. Он ведет переписку со своим ребенком посредством электронной почты. «Ты взрослая женщина, и я понимаю, что условия пребывания в моем доме могут мешать твоим досуговым мероприятиям из-за плотного рабочего графика. Вместе с тем, я вторую ночь подряд просыпаюсь из-за твоего позднего возвращения домой и шума, который ты устроила у входной двери. Впредь постарайся приходить домой вовремя и уважай заведенные мной порядки, Сесилия. Количество гостей сведи к минимуму. Я вынужден остаться по работе на несколько дней в Шарлотт. Сегодня приедет домоправительница. Пожалуйста, сообщи ей, если тебе что-нибудь понадобится». Роман Хорнер, Генеральный директор «Хорнер Технолоджис». Я еле сдерживаюсь, чтобы не отправить в ответ эмоджи с закатанными глазами. Вместо этого отвечаю: «Да, сэр». Уже хочу связаться по «Фейстайму» с Кристи, как звонит мой телефон. – Привет, мам, – отвечаю я по пути на кухню за йогуртом. – Прошло два дня, а от тебя ни звонка.