— Милые бранятся — только тешатся, — с ухмылкой произнёс он. — Тебе чё, больше всех надо? — огрызнулся я. — На мне только зло не срывай. — А ты не лезь под горячую руку. — Я выяснил, кто Перепёлкину помогал. Хотя ты наверняка это и сам уже понял. — Тот, что с автоматом был? — Угу. Местный авторитет. В девяностые от него много шума было, а затем поутихло всё. Теперь честный бизнесмен, держит градообразующее предприятие. Лесопилка, что на окраине… — Всё, теперь понял, где я его раньше видел, — перебил Рустама я. — То-то мне его лицо знакомым показалось. Вообще, это многое объясняет. О нём в городе только хорошее говорят, честным человеком считают. — А по факту? — Да хрен его знает. Он вроде зла никому не делает, платит хорошо, да и на работу старается всех брать, независимо от статуса. Другое дело, что тяжело там и многие бегут. — Я вот одного не пойму: какого хрена он тогда с Перепёлкиным связался. — Честно? Мне на причины вообще плевать. Это тебе мотив нужен, мне достаточно следствия. — Что делать с ними будем? — Поступим по справедливости, — усмехнулся я и, защёлкнув ствольную коробку, отложил собранный автомат в сторону, — Выставим их с кладбища к чертям собачьим. Пусть на своей шкуре попробуют то, что для других устраивали. — Да они там и минуты не протянут. Проще их прямо на месте пристрелить. — Ну, я же не такой мудак, как они, — повторил я то, что совсем недавно говорил медичке. — Выгоним на рассвете. Я вон им рюкзак даже собрал, на первое время хватит. — А если они к бесам примкнут? — Завалю обоих при следующей встрече, — с невинным видом ответил я. — Да и насрать, потому как мы сразу же уедем. Студенты уже самостоятельно есть начали, а значит, несколько часов дороги перенесут без проблем. — Кстати, ты с Костиком ещё не общался? — Пока нет, а что? — Да он что-то про защиту машины обмолвился, мол: хреновая она и после заката не работает. — Вот как? — Угу, — кивнул Рустам. — И о тебе тоже спрашивал. — Принял. Сейчас здесь закончу, схожу покалякаю. Чует моё сердце, мы приобрели нереально крутого члена в свою команду. — А чё тебя вообще в город понесло? — Сам не знаю. Чуйка какая-то сработала. Ты помочь не желаешь? — Ой нет, у меня ещё дела, — наглым образом отмазался следак и тут же поднялся, будто и в самом деле куда-то спешил. — Шланг, — с ухмылкой бросил ему в спину я. Оставшись один, я спокойно продолжил чистить оружие. На душе царил покой и умиротворение, а мысли текли спокойно, не перескакивая с одной на другую. Я был дома, занимался привычным, любимым делом и впервые за последние дни чувствовал себя замечательно… — Сидишь, бирюльки свои крутишь? — Голос Валерича моментально встряхнул нервную систему. — Там девки друг друга убивают, а этому хоть бы что! — Чё? Где, какие девки? — Ничего не понимая, я посмотрел на бывшего начальника. — Твои, стало быть, раз из-за тебя друг дружке в морды вцепились. — Бля, Валерич, ты можешь нормально изъясняться⁈ — Куда уж яснее-то? Надюха наша раскосенькую за волосы по всему кладбищу таскает. — Пиздец! — выдохнул я и сорвался с места. — Куда, олень скорокопытный! — бросил в спину Валерич. — Не там они. У первого сектора, у северной часовни. Я отмахнулся на ходу и, лавируя между оград, ломанулся в указанном направлении. Валерич, прихрамывая, последовал за мной, продолжая что-то бормотать на ходу. Драку я увидел почти сразу, как только обогнул огромный обелиск, который поставили здесь какому-то авторитету ещё в лихие девяностые. Наверняка братки хотели как лучше, но простые люди не поняли и по сей день высмеивали изображённого во весь рост покойного. Оно и в самом деле выглядело комично, с огромной трубкой сотового телефона, распальцовкой и кучей баксов, торчащих из кармана малинового пиджака. Большая глыба чёрного мрамора перекрывала не только обзор, но и знатно отражала звуки. Видимо, поэтому я и не обратил внимания на отдалённые визги, когда спокойно занимался оружием. А битва была уже в самом разгаре. Надюха держала Любу за волосы и что есть силы лупила её ногой в лицо. Попадала не часто, потому как медичка постоянно вертелась, пытаясь уйти из-под удара. Получалось не очень. Более опытная в драках продавщица периодически тянула соперницу на себя и тут же пробивала очередным пинком. Впрочем, и она без ранений не осталась: на щеке глубокая царапина, из носа сочится кровь, а под глазом уже наливается приличный синяк. Чуть поодаль, на могильной плите, сидел Колян. Похоже, он пытался разнять бешеных фурий, но что-то пошло не так, и теперь он держался за разбитый нос, задрав лицо к небу. И это, кстати, не смешно. Тот, кто хоть раз пытался разнять разъярённых женщин, прекрасно понимает, о чём я сейчас. В тысячу раз проще толпу мужиков растащить. Там хотя бы можно одному-другому в челюсть съездить, чтобы угомонить. Женщину бить не будешь, а вот она в пылу схватки берегов не видит и вряд ли станет разбираться, кто решил ей помешать. Плавали — знаем. Однако не вмешаться я тоже не могу. Вот только лезть к ним — не самая лучшая затея. Нос, может, и не разобьют, а вот рожу вмиг расцарапают. И самое лучшее решение, которое могло придти мне в голову, — это пальнуть в воздух. Громкий хлопок сработал как надо. Девушки на мгновение оторвались друг от друга, а там и народ подоспел. Надюху подхватили сразу двое и оттянули в сторонку. Люба попыталась воспользоваться ситуацией и наказать соперницу, пока та не способна дать сдачи, но её успел перехватить я. Некоторое время она брыкалась в моих крепких объятиях, но драка была закончена, и вскоре пыл начал спадать. — Вы чё, совсем ебанулись⁈ — взревел я, когда девок растащили по углам и окончательно отрезали друг от друга. — Это что за выходки… Люба⁈ — Понятия не имею! — крикнула она в ответ. — Эта полоумная налетела сзади… — Чё ты там вякнула, шмара⁈ — Надюха снова попыталась ринуться в бой, но её не пустили. — Надя, ёб твою мать! — уже начиная понимать, что случилось, переключился на виновницу торжества я. — Ты чё, совсем мозгов лишилась⁈ — А чё она? — привела странный аргумент старая подруга. — В смысле? — не согласился с доводами я. — Насколько я понял, это ты на неё набросилась. — Её усыпить нужно, — подлила масла в огонь медсестра. — Бешеная сука! — Я тебе всю харю разорву, шалава! — вернула ей Надюха. — А ну цыц! — прозвучал командный голос Валерича. — Вы чё, девки, совсем пизданулись? У вас месячные, что ли, из цикла выбились⁈ — Дядь Саш… — Молчать, я сказал! — строго прервал оправдания Надюхи он. — Устроили здесь цирк с конями! Ещё раз такое увижу, выпорю обеих и разбираться не стану. А ты чё встал, слюни развесил⁈ — В смысле⁈ — обалдел я от такого поворота. — Я-то здесь при чём? — При всём! Разберись со своими бабами, чтоб я больше этого не видел. Понял меня⁈ — закончил Валерич и с чувством выполненного долга похромал обратно, к центральной часовне. — Вот это нихуя себе, — пробормотал я. — Ещё и виноват остался. Надюх, а ну пойдём отойдём. Мы слегка отдалились от толпы зевак, которые и не думали расходиться, и я тут же насел на уши подруге: — Надь, чё происходит-то? Ты давно на людей бросаться начала? — А чего она постоянно возле тебя трётся? — указала пальцем в сторону медички она. — Я как ни посмотрю, щебечет сидит, глазки строит. — А ты мне жена? Я, может, что-то упустил? Мне казалось, мы с тобой этот вопрос уже проработали. — Ой, да пошёл ты, козлина дикая! — рявкнула она, развернулась и нервной походкой удалилась с глаз. — Вот это я попал так попал… Я почесал макушку и вернулся к месту схватки. Люба уже более-менее успокоилась. Она смотрелась в маленькое зеркальце и пыталась обработать раны на лице. Досталось ей, конечно, знатно. Минимум неделю будет в синяках ходить, да и ссадины вряд ли быстрее заживут. На меня она бросила какой-то странный взгляд. Вроде и злой, но в то же время жалобный. Хрен этих женщин разберёшь. — Ну, вы чё встали? — обратился я к зрителям. — У вас дел других нет? Народ недовольно загомонил, но всё же начал расходиться. Наверняка им было очень интересно, чем всё закончится. Ещё бы, жить в постоянной рутине, в маленьком замкнутом пространстве, и вдруг такое! Пересудов теперь на месяц минимум, а то и больше. Это если, конечно, что-то более значимое не произойдёт. А мир вокруг сейчас сюрпризы очень часто преподносит, так что, может, ещё обойдётся. — Ты как? — Я присел рядом с Любой. — Не очень, — поморщилась она. — Всё лицо болит. — Прости за неё, — зачем-то начал оправдываться я. — У нас с ней ничего нет и никогда не было. Не знаю, что на неё нашло. — Мы, женщины, так устроены: любим себе выдумывать то, чего не существует, — на полном серьёзе заявила она. — Она успокоится, просто дай ей время. — А ты?