Выбритый до блеска череп, худое вытянутое лицо, губы тонки настолько, что их едва видно. Глаза маленькие, прямой строгий нос и волевой подбородок. Такой способен во время обеда вонзить нож в горло, а затем не моргнув глазом вернуться к трапезе. При этом продолжит использовать тот же нож в качестве столового прибора. Однако кое-что в нем меня очень даже порадовало: наколка на груди. Типовой храм с куполами и крестами — правильными крестами. А значит, он останется человеком при любом раскладе, и с ним точно получится договориться. — Человек, — пожав плечами, ответил я. — Я вижу, что не собака, — произнёс он и глубоко, не спеша, затянулся табачным дымом. — Что такого ты начальству сделал, что они тебя к нам подселили? — Свободных мест больше не нашлось. — Да у нас половина корпуса пустует… — подорвался было Фитиль, но, поймав на себе ледяной взгляд Хряща, быстро заткнулся и вернулся на место. — Странно, — лениво продолжил старший. — Люди говорят, что ты мента на тот свет отправил и троим портреты подрихтовал. — А ты что, каждому слуху доверяешь? — Вот ты вроде человеком назвался, а ведёшь себя как собака. Я ведь тебе зла не желаю, просто понять хочу, с кем мне теперь за одним столом сидеть придётся. — И если я окажусь недостоин? — подкинул наводящий вопрос я. — Тогда мне придётся на поклон к начальству идти, чтоб тебя переселили. А уж что оно взамен попросит, мне неведомо, — ответил Хрящ, всем своим видом намекая, что у меня легко могут возникнуть серьезные неприятности. — Да ты присядь, никто тебя здесь не тронет. Я кивнул и занял место у края стола, стараясь выдержать дистанцию. Нет, не из-за брезгливости, просто на всякий случай, дабы оставить себе свободу для манёвра. Хрящ, похоже, всё понял, потому как слегка улыбнулся, буквально дёрнул уголками губ. — Ну, спрашивай, — продолжил беседу я. — А ты не нукай, не запрягал, — в голосе собеседника тут же прорезался метал. — Что от тебя начальники хотят? — Понятия не имею, — честно ответил я. — Может, за своих поквитаться. — Резонно, — согласился Хрящ. — Тогда они камерой ошиблись, а я в это ни за что не поверю. — Меня вчера ночью приняли. После КПЗ сразу сюда привезли, вопросы пока никто не задавал. Так что я понятия не имею, что от вас начальник хочет. — Ладно, у двери место свободное, — кивнул на койку возле унитаза Хрящ, — располагайся. — Я, может, и первоход, но у параши спать не стану. Над Фитилём вроде тоже не занято. Хрящ молча кивнул и отвернулся к телевизору. И вот хрен его знает, что он хотел этим сказать. Впрочем, плевать. У толчка я спать не собираюсь, а если что не так, могу и по-другому объяснить. Я поднялся и подошёл к свободной койке. Никто меня не остановил, а значит, я всё правильно понял. Парочка за столом вновь принялась перекидываться в карты, а я отвернулся лицом к стене и не заметил, как задремал. * * * Разбудил меня лязг замка. Как оказалось, это принесли обед. Какой-то бледный суп с непонятными кусочками то ли мяса, то ли тушёнки. На второе — переваренные до неприличного состояния макароны с небольшим куском жареной рыбы. Два куска чёрного хлеба, два белого и компот. Не сказать, что еда была прям отвратительной, но и вкусной её тоже не назовёшь. Ели молча. В камере вообще витала напряжённая атмосфера. Видимо, соседи никак не могли решить, можно ли мне доверять? И я их не виню, тем более что мои слова здесь веса не имеют, а заслужить доверие поступком шанса пока не представилось. Но я уверен, что какая-нибудь проверка с их стороны обязательно будет. Едва у нас забрали пустую посуду, вновь лязгнул замок, и пороге появился надзиратель. — Исаев, на выход. — С вещами? — уточнил я. — Рожа треснет, — сухо огрызнулся тот. — Лицом к стене. И снова эти казённые стены, перегороженные решётками, где у каждой повторяется одна и та же фраза. Меня проводили на первый этаж, где расположились комнаты для допроса, в одну из которых я и вошёл. И честно говоря, был крайне удивлён, увидев за столом Маркина. Не знаю почему, но мне казалось, что следователя у меня непременно должны заменить. В первую очередь потому, что он фигурировал в деле как пострадавшая сторона. Да и наверняка имел проблемы с памятью после присутствия в своём теле иномирной твари. — Присаживайся, — указал он рукой на стул, что расположился напротив. Я выполнил просьбу и молча уставился ему прямо в глаза. Рустам занимался тем же самым. Он долго сверлил меня взглядом, а затем отодвинул бумаги и отключил диктофон. — Что произошло? — сухо спросил он, не уточняя деталей. — Можно чуть больше подробностей в вопросе? — Я хочу знать, что со мной было? Я помню, как приходил к тебе в больницу, помню наши первые две беседы, а дальше пусто. Очнулся в палате, где мне сказали, что ты на меня напал. — Ты обвинил меня в том, чего я не делал. И я на тебя не нападал, просто хотел поговорить, объясниться. — Я читал, — кивнул на бумаги Маркин. — Протоколы заполнены моей рукой, но… —…ты этого не помнишь, — закончил за него я. — Не совсем… — поморщился он. — Меня сняли с дела… Маркин снова замолчал и отвёл глаза. Невооружённым взглядом было заметно, что его терзают сомнения. И да, я прекрасно его понимал, ведь произошедшее с ним — далеко за пределами нормального. И что-то мне подсказывает: чтобы начать этот разговор, он уже не раз перешагнул через себя. Скорее всего, с коллегами и близкими он это обсуждать не решился, но и со мной откровенничать не спешит. — Я понимаю, о таком сложно начинать разговор. — Я всё же решил ему немного помочь. — Когда я впервые с этим столкнулся, тоже считал, что у меня крыша поехала. — Всё это какой-то бред. — Маркин вдруг подскочил и направился к двери. — Уйдёшь сейчас — и ничего не узнаешь, — бросил ему в спину я, и он замер. — Маркин, я тебе не враг, и ты сам это прекрасно понимаешь, иначе бы не пришёл. Расскажи, что ты помнишь, а я постараюсь дать тебе ответы. Рустам постоял некоторое время в задумчивости, а затем вернулся к столу, где подхватил чистый лист бумаги, на котором быстро что-то начиркал, после чего повернул рисунком ко мне. — Что значит этот символ? — Крест. — Я вижу, что не круг, зачем ты нарисовал его на мне? Это что, какой-то идиотский ритуал? — Ты совсем ничего не помнишь? — Отвечай на вопрос, или я верну тебя в камеру. — А мне в неё в любом случае возвращаться… — огрызнулся я, но вовремя взял себя в руки. — Ладно, не хмурься. Мне тоже непросто об этом говорить. В тебе сидел демон… Произнеся эту фразу, я замолчал и уставился в глаза Маркину. Тот тоже молчал, играл желваками и точно так же сверлил меня взглядом. — Продолжай. — Он наконец-то снова сел, потом скомкал рисунок и швырнул в мусорную корзину под столом. И я рассказал всё, что знал. То, о чём мне поведал отец Владимир и даже чуточку больше. Немного добавил из того, что видел во снах, а Маркин внимательно слушал. Он не перебивал и не задавал наводящих вопросов, в некоторых местах даже кивал, словно в подтверждение собственным мыслям. Это было очень странно, ведь впервые за долгое время я смог с кем-то серьёзно обсудить весь этот бред. Не считая отца Владимира, конечно. После того как я закончил, мы ещё некоторое время сидели молча. Даже я с трудом верил в то, о чём рассказал, а уж у Маркина наверняка сейчас каша в голове. Но он не смеялся, не хватался за телефон и не пытался вызвать скорую. — Плохо твоё дело, — вдруг заговорил он. — Если следствие по Кулешову ещё как-то можно было спустить на тормозах, то здесь… — Я и не прошу. — Знаю, — поморщился он. — Но… кажется, я тебе должен. — Сочтёмся, — ухмыльнулся я. — Что они хотят? Почему ты для них так важен? — Тот крест, который я на тебе нарисовал… я увидел его во снах. Точнее, это не совсем сны. Скорее, воспоминания предков. — Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать? — Где-то там, — я постучал себя пальцем по виску, — хранятся знания о том, как выгнать этих тварей из нашего мира. — Я могу чем-то помочь? — Разве что вытащить меня отсюда. — Здесь я бессилен. Может, нужно с кем-то поговорить, что-нибудь передать? — Маркин, нарисуй-ка тот крест себе на руке. — Зачем? — Так, для верности, — пожал плечами я. — Очень уж вопросы у тебя… Рустам некоторое время смотрел на меня немигающим взглядом, а затем взял ручку и начертил замысловатый узор у себя на запястье. Ничего не произошло, впрочем, и не удивительно. Я и без того видел, что его аура вернула нормальный окрас, человеческий.