Лучше бы и не просил, ей-Богу. Теперь и отказаться не получится. Смотрю на этот ворох одежды и тихо охреневаю. Ладно было бы что-то симпатичное, так нет же, реально убожество какое-то отдает. Как вообще можно было это купить? – Петр Васильевич, мне не нужно столько одежды. Какой-нибудь кофты, одних брюк и куртки будет достаточно. Просто для того, чтобы Маша смогла выйти на улицу. Дальше она сама купит себе нужные вещи. – Да прям щас. У меня такой шанс выдался – сбагрить это убожество. Леопардовые лосины точно забирай. Меня от них воротит, Василиса в них как будто какая-то торгашка на рынке. Вкусы у беременных, я тебе скажу, отвратительные. Мой тебе совет: не брюхать девочку раньше времени. – Я и не собирался. – И шубу эту тоже забирай. Василиса в ней как медведь, выглядит больше тебя. Прям давит на меня своим авторитетом. И эти кофты тоже греби себе. – И как вы это объясните своей жене? – Скажу, что собаки сгрызли. Ну и чтобы наверняка – обоссали сверху. Вася к запахам сейчас слишком восприимчива, поэтому не скажет неси с мусорки обратно. Хотя нет, это неправдоподобно. Скажу, как есть – отдал малоимущим. То есть тебе. Она проникнется. – Ясно. Но лосины я не возьму. Боюсь, что на Маше они будут висеть. У нее ляжки значительно худее. – Ты чо и ляжки ее уже видел?! Оторвут тебе хобот, Миша, ой, оторвут. Я не успею пришить. – Ну раз оторвут, так и обрюхатить ее не успею. Все, как вы просили, – не удержавшись от сарказма, произношу я. – Шалун. Однако без лосин ты отсюда не уйдешь. О, Васюня, – синхронно поворачиваемся к двери. – Ты уже все? Подлатала девочку? – Почти. – А отек с лица сошел? – не раздумывая, задаю первый возникший в моей голове вопрос. – Ты все о красоте думаешь, Мишаня? Красота – это не главное. – Я думаю о том, чтобы она не задохнулась, Петр Васильевич. – Скоро сойдет. Я ее слегка усыпила. Она была немного не в себе. – Это из-за укусов? – блин, хорошо, что мы все-таки вовремя приехали. – Нет, я бы сказала, что у нее больше истерика, что на нее кто-то накакал, а не покусал. – Ясно, – не сдерживаю усмешки. – Больше ни на что не жаловалась? – Очень даже жаловалась. Все время возмущалась, почему покусали только ее, а не тебя. – Я просто невкусный. – Дело не во вкусе, Миша. Просто у женщин кожа тоньше. Мужчин вообще реже кусают. Я ей объяснила. Зачем тут столько моей одежды? – Бельчонок, мы тебе все новое купим, а девочка всегда мечтала о таких вот лосинах, – поднимает вверх это безобразие и демонстрирует жене. – Она знаешь в каких условиях росла? Миша, скажи в каких, – переводит на меня стрелки. – В плохих, – киваю как болванчик. – Бомжевала, короче, не то, что мы. – Странно, она как раз наоборот постоянно извинялась за свой запах от лука и трижды повторяла о том, что она не асоциальная личность. – Так все бомжи говорят, зая. – Ладно. Мне не жалко. Но лосины оставь. Есть все-таки на свете справедливость. Аминь. – Не получится. Она как раз именно о них и мечтала. Ну еще о шубе. Так, все, дети мои, пойдемте жрать, – зазывает меня рукой, параллельно косясь на лосины. Ну и ладно, выбросим. *** Всегда любил тишину. И тут вдруг понял, что поездка в полном молчании меня раздражает. Поймал себя на мысли, что вообще не слышал Машин голос с тех пор, как привез ее к Соболевым. Когда она очухалась ото сна, единственное, что сделала, так это приняла душ. От еды отказалась. И вообще выглядела так, словно немая. Но выглядела определенно лучше, чем утром. – Ты так обижаешься на меня, словно это я на тебя испражнялся, а не клопы, – ноль на массу. Даже не повернулась в мою сторону. Как уткнулась в окно, так и не шелохнулась. – Когда перестанешь обижаться, маякни мне, а то я могу профукать этот момент. – Я не обижаюсь на тебя. – А что тогда? В чем причина твоего молчания и загруза? – Ни в чем. Я люблю молчать. Куда мы едем? – наконец повернулась ко мне, при этом сильнее кутаясь в шарф. – Туда же, где были утром. Не бойся, диван новый и вообще там все прибрано. Поживешь там пару дней, ну или до тех пор, пока не сойдет аллергия окончательно, а я за это время найду, где тебе можно будет перекантоваться месяц-другой, чтобы не нашли. Верил ли я в то, что Машу не найдут люди ее отца? Конечно же, нет. Такая как она слишком приметна. Но где-то глубоко внутри я надеялся на то, что она просто передохнет. Хотя бы неделю поживет как обычные люди. Наестся какой-нибудь вредной гадости, посмотрит сериалы, книгу какую-нибудь запрещенную прочитает про эту самую любовь. Да, в конце концов, порнушку глянет в опознавательных целях. С мужем-то придется не только спать. А она вообще в принципе знает, как исполняется этот самый супружеский долг? Или только выучила это дурацкое слово на «к»? Комусация? Косуманция? Да одна фигня. Мельком взглянул на нее и вдруг отчетливо понял – ни черта она не знает. Одно хорошо – женишок, как ни крути, не плох. Молодой, не толстый и с мордой все в порядке. Научит. Но скорее всего это будет забавно. Так и вижу: «А на него точно надо сесть? Он не проткнет меня? И прыгать можно? А от прыжков он не сломается? А как мне узнать, когда хватит прыгать?» Усмехаюсь в голос, представив себе эту картинку. – Миша, у нас зеленый свет и нам давно сигналят, – поворачиваюсь на Машин голос. Шикарно, блин. – Извини, задумался. – А зачем ты все это делаешь? – спустя несколько минут Берсеньева нарушает тишину. – Что? – Собираешься мне помогать. – По-дружески. – Разве между мужчиной и женщиной может быть дружба? – Маш, из тебя женщина, как из меня балерина, – вот на кой черт я это сказал? Ничему жизнь не учит. – Ты не так меня поняла. В общем, неважно. Мне просто хочется помочь, чтобы утихомирить свою совесть. Так пойдет? – Поедет. – Что? – Машина впереди уже поехала, а ты все стоишь и смотришь на не женщину. Водить не научился за почти сорокалетний пробег? ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Тридцатиоднолетний. – А я округлила, – неужто у нее еще и зубы могут прорезаться? – Видать, с математикой у тебя туго. – У меня с ней не туго, у меня с ней примерно так же как и с твоими друзьями: полный негатив. – С какими моими друзьями? – С клопами. – Ясно, не обиделась значит. Так-то они мне не друзья. – Если живут в твоей комнате, значит вы, как минимум, соседи и приятели. Твой контингент общения, Миша, оставляет желать лучшего. В столь солидном возрасте, пора бы что-то менять в своей жизни. Не за горами уже пенсия. – А ты, я смотрю, копила за весь день в себе буквы, да? А теперь словесный понос попер? – Я копила в себе весь день кое-что другое. – Ты что за сутки так и не сходила ни в один туалет?! Ты больная, что ли?! У Соболевых шикарные унитазы. – Я в курсе, одним из них я воспользовалась. А копила я терпение, а не то, что ты подумал. – Ну хоть одна хорошая новость. Все, ни звука больше. Вот уже чего Маше не занимать, так это послушания. До пункта назначения мы добрались в полной тишине. Судя по настороженному взгляду, Маша явно ожидает подвоха от прибранной комнаты. Однако, как только она вошла в нее, на ее лице промелькнула тень облегчения. – А почему ты раньше не мог выкинуть всю мебель? Разве тебе нравилось жить в таких условиях? – Не было нужды, да и, к тому же, не хотелось расставаться со своими друзьями. Но вот после того, как они нехорошо с тобой поступили, я все-таки решился. Диван новый, не бойся. Вот тебе одежда на первое время, а дальше уже сама купишь, ­– подаю ей пакеты со шмотками. – Ну это все потом, сама разберешься. Я приеду завтра утром, привезу тебе еду. Таблетки и вода в пакете вместе с одеждой.