– Если есть бубенцы – пацан, нет – девчонка. – А ты не посмотришь? – А что мне за это будет? – Ну… я могу помочь тебе раскрыть чакры. – Что?! – издевательски усмехнулся Миша. – Ничего. Ну, еще могу нарисовать тебе твой портрет. Красивее, чем ты есть на самом деле. Лучше бы я не просила посмотреть пол животного. Видимо, не желая со мной возиться, он схватил кошку за шкирку и приподнял вверх. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Что ты делаешь?! Ей же больно! – Не больно. Их так и берут. Это – девочка, – ставит ее обратно. – Мой, – включаю воду и тут же слышу над ухом. – Рукава не закатаешь? – А ты не мог бы уйти отсюда? – Мог бы, но не уйду. До тех пор, пока я не буду уверенным, что ты не испортишь мой дом, я буду тебя контролировать, – грубо бросает Миша, пристально наблюдая за тем, как я приподнимаю рукава свитера. Сажусь на коленки и принимаюсь аккуратно поливать животное теплой водой. Странно, что Медведев вообще заставляет меня мыть кошку. Интуиция подсказывает, что он попытается избавиться от животного, как только я засну. Или куда-нибудь уйду. Сам же скажет, что она «случайно» выбежала в подъезд. Или выпрыгнула в окно. – А чем мыть? – Жидким мылом. Шампунь на блохастую потратить не дам. Жмот. Привстаю с колен и тянусь к первому попавшемуся флакону: «Гель для интимной гигиены в критические дни». – Ну, чего застыла? – Так вот почему ты такой злой. Мог бы сразу сказать, что у тебя критические дни, – протягиваю флакон Медведеву, сама же тянусь за другим: оттеночный шампунь для мелированных волос». Ясно, «дичь» подстрелил другой «охотник»… – Ну можно и так сказать. Я встретил тебя на своем пути. Так что в каком-то смысле, это критические, нет, даже худшие дни. Поставь на место флакон. – А если серьезно, у тебя есть девушка? – Есть. – Неожиданно. – Почему? Я что должен быть девственником, как ты? – Нет, конечно. А почему ты говоришь так, как будто мне должно быть за это стыдно? – Тебе показалось. Стыдно тебе должно было бы быть, если бы ты скакала с одного мужика на другого. Да хватит ее уже мылом поливать. Теперь руками работай. – А твоя девушка не будет против, что я здесь живу? – Будет. – И как теперь быть? – Никак. Мы расстались. «Дичь» оказалось не такой уж и подстреленной. – А почему вы расстались? – Не сошлись характерами. – С концами расстались? – А вы с какой целью интересуетесь, Мария Григорьевна? – Хотелось бы знать, не будет ли она против твоего фиктивного брака со мной. Не хотелось бы наживать себе врагов. – Несомненно, она будет против, – усмехаясь, бросает Миша. – Значит есть шанс, что она вернется? – Вернется, конечно. У нас временный разлад. К этому времени ты как раз отсюда съедешь. – Понятно. И часто у вас разлады? – К сожалению часто, – вполне серьезно произносит Медведев. – Ты чего такая криворукая? – грубо бросает он. – Себе же голову явно моешь сама, а кошкину шерсть без брызг не судьба?! – Извини, рука нечаянно соскользнула. – За нечаянно бьют отчаянно. Шевелись давай. Ты так до вечера ее не домоешь. – Зачем ты пытаешься казаться хуже, чем есть? – собственный голос прозвучал отвратительно. Больше похоже на обиженный вскрик. – Разве? – Сто процентов. – Тебе показалось. – Нет, не показалось. Ты сейчас специально пытаешься быть грубее, чем есть на самом деле. Я точно знаю, что ты хороший, не надо портить о себе впечатление. – Хороший? Ты серьезно? – Хороший. Ты мне шоколадку подарил. – Чего? – В шестнадцать лет. С фундуком. Просто так, я не просила. А ты взял и подарил. – Так, стоп, – удивленно произносит Медведев. – Ты часом не влюблена в меня с шестнадцати лет? – Нет, конечно, – вполне уверенно произношу я. Ведь это действительно правда. А вот Медведев смотрит на меня с сомнением. – Ты помнишь, что я подарил тебе какую-то шоколадку пять лет назад. Меня терзают смутные сомнения, Мария Григорьевна. – Не какую-то, а с фундуком. – Тем более. – Ты выдаешь желаемое за действительное. Все намного проще. После съеденной шоколадки, я сломала зуб. Конечно, я не могу забыть о таком инциденте, – победоносно произношу я, переводя взгляд на Мишу. А ведь это реально так. – Вытирай ее, – небрежно бросает мне в руки полотенце, как только я выключаю воду. – Я жду тебя на кухне, у нас будет серьезный разговор. – Очень серьезный? – Очень. Глава 8 Вот уж не подумала бы, что вытирать животное окажется сложнее, чем мыть. С появлением полотенца, в кошку, самым настоящим образом, вселился бес. Я гонялась за ней по всей ванной, впервые не обрадовавшись площади помещения. Благо дверь была закрыта, и мне все же удалось кое-как вытереть строптивицу. При этом я не только запыхалась, словно пробежала десятки километров, но и стала жертвой кошачьих когтей. Кое-как отдышавшись, стянула с себя местами промокший свитер и стала мыть руки. Открыла наугад первый попавшийся шкафчик и попала с выбором в яблочко: перекись и антисептик смотрели прямо на меня. Пока обрабатывала царапины, все никак не могла отделаться от мысли, что причина всей этой чистоты и порядка – девушка Миши. Если она так хорошо убирает и следит за домом, что ж он на ней не женится? Слишком красивая? Наверное, я бы и дальше стала терзать себя мыслями об этой девушке, если бы не мяукающая кошка, пытающаяся вырваться из ванной. Да, что-то я припозднилась. Повесила на батарею свитер и, поправив волосы, выпустила первой на волю кошку. Самой же почему-то выходить немного страшно. Собравшись с духом, тихонько вышла из ванной и направилась на кухню. Замедлила шаги перед кухонной стойкой, за которой сидит сосредоточенный Медведев, что-то активно пишущий на листке бумаги, и замерла. Миша настолько погружен в свои думы, что не замечает моего присутствия. Впервые так близко его рассматриваю. Пять лет назад он был похож скорее на парня, сейчас это уже мужчина. А, может быть, все дело в растительности на лице. Медведев приподнимает руку вверх, проводит пятерней по своим темным волосам, хмурится и вновь продолжает что-то писать на бумаге. Как бы сказала моя преподавательница по рисованию – перед нами типичный обладатель развитого плечевого пояса. И что самое приятное – он не отмороженной качок, кичащийся своим телом. Был у папы один такой охранник, на которого без смеха взглянуть было невозможно. Но все-таки, с точки зрения классической красоты, Мишу назвать красивым нельзя. Нос – крупноват. Если уж быть объективной и отключить свою неприязнь, «старый урод» и по совместительству мой несостоявшийся супруг – однозначно, входит в категорию красивых мужчин. Миша же… сама не понимаю, что именно, но что-то притягательное в нем определенно есть. И это помимо его умопомрачительно красивых голубых глаз.