О. Л.: Ну да. Героям вообще свойственно жить своей жизнью. Я: То есть вы хотите сказать, что Лариса сама хотела застрелиться, а Катерина – спрыгнуть с обрыва? О. Л.: Не исключен и такой вариант. Разве в их время у этих девушек был бы тот выбор, о котором ты писал? Я: (эмодзи «развел руками»). Я: Меняют ли нас книги? О. Л.: Думаю, да. Конечно, никаких перемен не заметишь, если прочитаешь одну-две книги, хотя и такое бывает. Но сто, двести, триста прочитанных книг меняют человека абсолютно точно. Я: А вас какая книга изменила? О. Л.: «Учитель Дымов». Я: Про что там? О. Л.: Про то, что, когда все плохо, надо идти в самую простую школу и учить самых обычных детей. Что я и делаю. Когда трудно, воспоминания об этой книге утверждают меня – то есть делают тверже. О. Л.: Конечно, людей перепахивают разные книги. Кого-то «Мастер и Маргарита», кого-то – «Сто лет одиночества». У каждого своя, ее еще найти надо. Я: Ясно. О. Л.: А еще книги, написанные давным-давно, – они как музеи или заповедники. Чтобы мы знали, какими были люди, какие чувства их обуревали, как они говорили, каким был язык. Задача учителя – сводить вас в этот музей, показать вам это место. Вы ведь, когда вырастете, вряд ли пойдете в него. Не многие взрослые перечитывают классику. Как пишут Вайль и Генис, «тот, кто решается на такой поступок – перечитать классику без предубеждения, – сталкивается не только со старыми авторами, но и с самим собой. Читать главные книги русской литературы – как пересматривать заново свою биографию». А это интересное, между прочим, занятие – говорят, новые смыслы открываются, каких раньше не замечали. Одна моя знакомая, не учитель вообще, прочитала недавно «Бесприданницу» – дочери задали. И пишет мне буквально твоими словами: «Какие все мерзкие! В десятом классе я этого не видела». А ты увидел. Вот так. Я: Что в книгах должно на нас воздействовать? Там же все так… не знаю, медленно. Все эти ля-ля-тополя – описания русской природы, раздумий… О. Л.: Мы живем в другом мире, нас приучили (кино, интернет, реклама) к постоянному экшну. Я: Это плохо? О. Л.: (грустный смайл). О. Л.: Даже мне иногда трудно читать длинные серьезные тексты: постоянно нужно отвлечься, чем-то перебить этот непривычно медленный темп повествования. Знаешь, есть прекрасный фильм «Сталкер», но так трудно его смотреть: там время стоит, кажется, что ничего не происходит. На мой взгляд, лучшее произведение – то, которое писатель написал не про себя, не про какого-то там человека, а про каждого, кто эту книгу прочитает. Прочитает и узнает себя или часть себя. Или минуту своей слабости. Или горя. Или миг своей удачи, победы, любви. Я: Вы бы на уроках так рассказывали. О. Л.: Ну, я стараюсь. Я: Если всего 36 сюжетов, что ж все пишут и пишут одно и то же. Нынешние-то чего стараются? О. Л.: Мне кажется, у современной литературы другие задачи, другие люди эти книги читают. Думаю, у Пушкина сегодня шансов стать популярным совсем не было бы. Крамолу говорю, но факт. Тем не менее полно современных поэтов, которые пишут «под Пушкина». Алло, ребята, очнитесь: два века прошло! О. Л.: Если совсем просто, то вот представь, что люди – это такие деревья. Внутри у них сердцевина, а сверху много наросло слоев древесины и толстая кора. Люди так учатся защищаться – на них обрушивается много информации, не всегда позитивной. Трудно достучаться сквозь этот слой. Возможно, мы больше помним о своих функциях, нежели о своей «сердцевине» – чувствах, умении сопереживать, проявлять участие. Многим трудно это сделать. Кто из современных писателей научился проводить надрез, царапину по этой коре, доставать до человеческого в человеке, вот тот и крут, я считаю. Поэзия вообще должна быть как проникающее ножевое ранение. Или как безусловная магия: простые слова, рождающие серьезные мысли и сложные чувства. Я: Не боитесь, что на читателе живого места не останется? О. Л.: Нет. У человеческого организма удивительная способность к регенераци (веселый смайл). Очищение сквозь слезы, слышал? Я: Нет. Но все равно спасибо, что ответили. О. Л.: Спасибо тебе за этот разговор. * * * Мама в личку: Найду сигареты или что похуже – берегись. Я: Я чистый спортсмен. Мама: Не остри. Я: Мне не в чем каяться. Мама: Нормально нельзя ответить? Я: Ну правда. Не курю, не употребляю, не интересует. Мама: Убедил. Мама: Что читаешь? Я: Да так. Узнаешь скоро. Я: Мам. Я: А ты «Войну и мир» Толстого читала? Только честно. Мама: Почему ты спрашиваешь? А, поняла. Ну, ок. Скажем так, у меня было три попытки, все три – незавершенка. Я: Чо так? Мама: Первый раз – в школе, второй раз – в институте, третий раз – в декрете, когда с тобой в колясочке гуляла. Пока тепло было, сидела на скамейке и читала. Дошла до середины третьего тома, а там зима началась. А потом ты подрос, вообще не до книжек стало. Я: Ясно. Мама: Я стала как-то хуже выглядеть в твоих глазах? Я: Да не. Мама: Могу прочитать, если это так важно! Я: Как хочешь. Мама: Ты думаешь, что мне слабо? Я: Я вообще ничего не думаю. Мама: Мне бумажную книгу взять или скачать тоже можно? Я: Без разницы. Мама: Ты вещи собрал? Офлайн. Да блин, что не так-то? Не читаешь – плохо, читаешь – «все это как-то подозрительно». В следующий раз ко мне участковый придет, что ли? И спросит: несовершеннолетний Табашников, вы почему великую русскую литературу читаете в свободное от уроков время? А я ему: «А чо такова?» А он: на уроках изучение Лермонтова санкционировано, а вне школы не санкционировано, неизвестно еще, что вы там наизучаете… Ну и запретите тогда, запрещенка только нас и мотивирует, если чо. Офлайн. Действительно, какая мне лично в том выгода, как пишет наш информатик? Пока я не могу объяснить, почему я это делаю. Или могу? Раз никакой нет, по большому счету, разницы между человеком, который читал ВиМ, и тем, который не читал, то решим, что вся русская литература – это нечто прикольное (допустим), но бесполезное. Если ты не учитель русского, не филолог и не еще кто. Остальные, возможно, читают, но цитатами из Пушкина и Лермонтова каждый день не сыплют. При приеме на работу, я думаю, пересказ «Маленьких трагедий» не требуют. Зачем они это делают – вот вопрос. Давай-ка, Зак, разложи по пунктам, реши задачу по алгоритму. Все-таки, великая русская литра – это такой неслабый объем информации, наверное, какой-нибудь охрениллиард гигабайт. Загружая его, люди прокачивают объем своей памяти. Когда начинают думать, а почему этот сделал так, а тот – вот так, прокачивают (допустим) нейронные связи. Не зря же Пирожникова написала, что всё (поверим) прочитала в целях тренировки памяти и в промежутках между матаном и астрофизикой. А она – так-то мегамозг, наш местный гений. При случае можно достать файл из хранилища, распаковать и использовать. Не знаю при каком, правда, если после школы, но в школе-то уж да. Глаза – это, короче, такой слот для загрузки этой инфы, мозг – оператива, сердце, душа там еще задействованы, все-таки переживаешь за чуваков: как там у них жизнь сложится, а если б все по-другому было, а чо так долго трут за разные простые вещи? Узнают много новых (старых) слов. Ходят в литературу, как в музей. Машина времени, я не знаю. Читаю «Героя нашего времени» и чувствую себя попаданцем, человеком из будущего. Узнают себя. Как там О. Л. говорила? Или миг своей победы, или миг своего поражения. Типа да, я такой же, как Болконский. Или нет, я ни фига не такой, как Раскольников. В общем, мы же не из неизвестного науке лучезарного вещества состоим. Все известно: воды столько-то, азота столько, кальций там, железо… Это если про материальное тело. А если про нематериальное – ну, душа там, характер, способности разные, это вот все. Может, и нематериальное тело, оно тоже состоит чуть-чуть из Пушкина, чуть-чуть из Гоголя, из Достоевского? Все равно, когда читаешь, всё к себе прикладываешь: Онегину вот 23, а уже давно гнилой чувак, Ленский лучше, но я бы не хотел погибнуть в 18, как Ленский. Или Раскольников от бедности совсем съехал и двух человек убил – вообще зашквар. Все время будто себя сверяешь с этими чуваками и про себя тоже что-то понимаешь. Чтение – медитативное занятие. Так и тянет поспать. Чтение вызывает бодряк, если книжка интересная и прикольная. Я бы даже сказал, такой интеллектуальный энергетик: читнул – и внутри тебя какие-то там споры, рассуждения, легкая дрожь… А! Внутренний диалог, вспомнил. Мы с Симашовой придумали новое эмодзи. Симашова… Хоть бы написала что. Заходил к ней, даже не запостила за эти дни ничего. Раскрутил немного свой тихий унылый бложик. Кто бы мог подумать, что на русской литературе можно так похайпить? Не каждый может – в смысле, читать длинные тексты. Челлендж. Но все это, конечно, какие-то косвенные бонусы. Но, как говорится, моральные деньги – тоже деньги. Из всего этого я делаю вывод: знание русской литературы – не такая уж бесполезная фича. Самое похожее, что приходит в голову, – Гарри Поттер в мире людей: чувак обладает тайным знанием, а употребить себе на благо его не может. А чо эт не может? Очень даже может, так как +1 к моей жидкой карме в глазах О. Л. и, надеюсь, что и мом, плюс лайки, шеры, репосты – всё, как мы любим (веселый смайл).