Я уже знал что будет дальше. Она расскажет мне, как ей плохо жилось раньше и как она себя обрела теперь, я должен буду проникнуться чувствами к ней и сделать тигру своим личным приближенным барабаном, который будет тарабанить-докладывать Алам о каждом моём шаге. Ну что ж, это лучше, чем расстрел. Поиграем в твои игры, королева. — Тридцатая, просто знай, что всё к лучшему, — моргнул я ей сразу обоими глазами и аккуратно хлопнул её по плечу, укрытому мехдоспехом. Глава 23. Спирит-тропы Взвод шёл молча то по подземельям, то выходя на поверхность, стараясь пересекать пустоши днём, и останавливался лишь по ночам, находя более-менее подходящее место. Все это время Алам пребывала в глубоком трансформационном сне, и я наблюдал за бойцами. Ими командовали двое, носившие позывные и ранговые имена С-первый и С-второй. Мини-армия, являвшаяся теперь последней надеждой Терры, насчитывала три пилотируемых мехкостюма, не считая самой Алам. Совсем недавно был и четвёртый, с пилотом фурри-оленем, но его мехдоспех пришёл в негодность, а сам он лишь по счастливой случайности избежал гибели. И сейчас хромающему от фантомных болей после лечения ран парнокопытному пришлось стать стрелком — восьмым по счету. Кастеров тоже осталось прилично — этому поспособствовала специфика ведения боя и необходимость магов и хиллов оставаться позади штурмовых и заградительных групп. Я даже дал четверым магам прозвища, которые отражали их внешний вид: Гриб, Шестирукая, Тигра-тридцатая и Рак. Хиллы также успели восстановиться. Их оставалось семеро: три человека, Такса, Бык, Лев и Кот-британец. Моё предвидение понемногу возвращалось и теперь работало не только на одном генераторе покойного Чака Альф, но и на моих родных силах. Я вновь мог оценить свой статус в походе, нередко направляя скилл на один вопрос: «Не следит ли кто за мной особо пристально?», но все вели себя так, будто я всю жизнь ходил с королевским взводом. То есть почти все. То и дело я ловил подозрительные взгляды Эйни, которая, наверное, уже со всеми тут перезнакомилась, и подчеркнуто тёплый взор Тигры-тридцатой, но в целом казалось, что моя пророческая миссия до лампочки всем, кроме Алам. Та продолжала спать уже третьи сутки, заставляя волноваться: неужели с трансформацией пошло что-то не так? Однако бойцы оставались спокойны, словно кто-то их предупредил, что так и будет. Во время одной из ночных стоянок ко мне приковылял фурри-рак, передал сухпаёк механической клешней с встроенными в неё десятками манипуляторов и проскрипел через динамики своего костюма: — Как доешь, тебя ждёт Верховная. Я кивнул, снова про себя подумав: «Ну и зачем надо было лишать себя голоса? Чтобы потом пользоваться ретрансляторами? Наверное, я никогда не пойму, зачем все эти ушки, хвосты, рога…» Я ел не торопясь, делая вид, что полностью поглощен этим процессом, и одновременно просчитывал в голове варианты диалога, свои вопросы и возможные ответы Алам, отметая маловероятную возможность моей казни прямо ТУТ. Если это и задумано, то произойдет, скорее всего, во время выполнения миссии. Я вспомнил всех пророков старой эры, про которых смотрел обучающие файлы, и печально отметил одно общее: все, кто шли с миром, гибли, а выживали лишь, кто брал в руки оружие. Заклинание ядовитого взрыва сформировалось само собой, наложившись на измельченные иглы. В случае чего, я смогу унести себя и всю эту зоокоманду далеко и надолго. Даже семь хиллов не помогут. Да, семеро — это очень много, но лишь во время боя. Если за воюющим бойцом стоит хотя бы один, то такая связка может продержаться долго. Однако по всем протоколам хиллы лечат в первую очередь себя, а уже потом остальных. Это даст яду возможность выкосить половину фауны, несмотря на их щиты и доспехи. Алам как видящая будет знать это наперед, а значит, это гарантирует мне спокойный уход туда, куда там она меня посылает. А может, всё это паранойя? Может, я действительно выбран для уникальной миссии и меня вовсе не собираются приносить в жертву или еще как-нибудь уничтожать? Я взглянул на себя в отражении консервной банки. На меня смотрели усталые болезненно красные глаза с кровавыми подтеками от лопнувших на белках сосудов, и они говорили мне обратное: «Я — обычный заложник чьей-то перекрестной игры, и всё, а никакой не пророк. Конечно, кому, как не мне, лететь на Совет разумных миров и кого-то там убеждать не применять к нам высшую меру? Мне — и трем попаданцам, которые даже не удосужились нормально вооружиться перед прибытием на Терру…» Последний питательный куб растворился во рту очень уж быстро, и я поймал себя на мысли, что просто скриплю зубами без пищи. Больше тянуть было нельзя, иначе Верховная что нибудь на мой счёт другое придумает. Алам сидела на левитирующих носилках. Возле неё молча стоял Чак и один из её хахалей, С-второй, кажется. Конечно же, в любой непонятный ситуации держи при себе телепата. Картинки видений снова побежали перед моими глазами, и я вдруг увидел страшный бой у каких-то строений. Всё как всегда — лучевые турели, дроны… Но помимо машин местность охраняли живые солдаты вкупе с засвеченными пустотами, словно на древней плёнке. Я прекрасно знал, что означали эти белые пятна. В будущем мы штурмовали объект, безмерно важный для Тирипса, и потому к нему были прикомандированы адепты. Но что это за место? Многокилометровые бетонные площадки и много-много боевых кораблей дальнего и ближнего следования. В моём видении один из крейсеров попытался взмыть в воздух и развернуть на атакующих свои орудия, но тут же был раздавлен коллективным прессом спирит-тридцатки. «Что за хрень мы собираемся штурмовать?» — Эта «хрень» в давние времена называлась «Большая долина», теперь же носит название Межзвёздный транспортный космодром № 4. И завтра мы будем у его ворот, — ответила Алам, даже не скрывая, что видит всё, что происходит в моем мозгу. — Стоп! Байконур? Как мы пройдём до утра четыре тысячи километров? — По моим прикидкам, мы отдалились от кислотного Байкала не более чем на два-три дня пути. — Основная дистанция позади, а это две тысячи пятьсот километров. Хорошая скорость для спирит-трасс. — Что за спирит-трассы? Вы хотите сказать, что можно добраться до Байконура за пару дней? — не поверил я своим ушам. Я совсем не ощущал никаких изменений ни в скорости передвижения, ни в магическом пространстве. — Ваши взяли под контроль всё физическое. Что нам оставалось делать, как не освоить пси-пути? — пожала плечами королева, как будто «освоить пси-пути» было для неё обыденностью. — Освоить? — переспросил я. — Они уже были тут, — пояснила она. — Мы просто адаптировали их под себя. Чем больше группа, тем легче идти. — Ну хорошо. Зачем нам штурмовать Байконур? Даже если мы захватим корабль, нам не дадут покинуть гравитационное поле Терры. Сожгут без вариантов. Любое судно сожгут, даже флагман. На морде королевы появилась улыбка.— А ты и правда много вложил в мою трансформацию. Разве ты не увидел что хранят эти бетонные мегалиты? Я вновь перенесся в день боя. Я, Чак, Эйни и Мяч почему-то в мехкостюме тридцатой прорубаемся в самое сердце Байконура, где трепетно дрожащей голубой простыней разверзся портал квадратными вратами размером пять на пять метров… — Что это за?.. Куда он ведёт? — На флагман «Обама-первый». Это транспортный лифтовой телепорт. — Пфф, — выдохнул я. — Почему я никогда не слышал о таком? — Уровень допуска не тот. А вот в моей группе есть те, кто вживую видел это чудо тёмных технологий. Ты, Хелл, не первый, кто прятался от Т-шек, меняя личину, просто многим мы её изменяли аппаратно, топорно, с помощью коллективной магии и имплантатов, а тебя изменил сам Спирит. — Это невозможно. — Почему же? Разве ты не видел Рака, или Гриба, или, как ты её называешь, Шестирукую женщину? Мы хоть и не пророки, но тоже кое-что смыслим в трансформах. — Да я не об этом. Я про то, что у нас на планете всё время был портал, чтобы перемещаться между звёздами… — Это транспортный лифт. Через него туда летят боеприпасы, а сюда — ресурсы с разграбляемой Свит-236. — Почему тогда я не вижу, что по ту сторону портала? — И никто не видит, Спирит есть лишь на Терре. В далёком космосе ваши способности пропадут, кроме тех слабеньких циклов, которые придумали Чаки, отправляясь сюда. Я был ошарашен, а Алам продолжала: — Захватите корабль, дадите тревогу, когда экипаж выпрыгнет в спасательные капсулы, и отправитесь прямиком на «Обаме-первом» туда, где заседает Совет разумных миров. А мы тут уничтожим портал. Вы, кстати, сделаете там тоже самое, чтоб Т-шки не активировали запасной из Кеннеди-спейс-центра. — Есть ещё один? — снова удивился я своей неосведомленности, но тут же поправился: — Ну, допустим, мы на флагмане. Где найти Совет разумных миров? — Ты же пророк. Я знаю, ты разберешься на месте, как к ним попасть. — Понятно, — вслух подумал я. — Разобраться в космосе, где Совет, найти его и уговорить не наказывать Терру. Ну да. Проще простого… И, допустим, у нас всё это получится, а назад как? Порталов нет, в AF знают, что мы угнали флагман… Или в вашем будущем наша миссия — дорога в один конец? Выражение лица Алам было весьма красноречивым: «Да, майор, в один конец. Выживание вашей группы ничто по сравнению с вашей задачей». Но сказала она иначе, хотя смысл всё равно был понятен: — Ты что нибудь придумаешь. Недаром ты был офицером AF до того, как Спирит сделал тебя тигром. — Спасибо, что хоть не грибом или раком, — не удержался я от язвительности. — Это не ко мне, это к Спириту, — в тон мне отозвалась Алам. При этих словах Чак, за весь разговор не проронивший ни слова, поднял взгляд. За одну секунду я увидел то, что ему напомнили слова королевы. «Это не я, это Спирит», — произнесла рыжая лисодевочка в бронированной чёрной машине там, в далёком мире Земли, в сознании Чака, во время их первого раза. Я посмотрел на него, и мою эмпатию захлестнула чужая печаль. Печаль по той девушке, какой он её увидел в начале, когда её одержимость рейтингом казалась просто шалостью и не предвещало никакой беды. А потом была кровь, потери, непрекращающаяся война, и наконец показавшаяся хорошей идея полезть на Терру. Мне вдруг стало жалко его. Он же зависим от той, что ради рейтинга может запросто погубить и его и себя… Ну наплюй ты на Терру, стукни кулаком по столу: мол, уходим на Землю и баста! Нет, он снова лезет в пекло, и почему? Потому что она состроила ему глазки, воззвав к человеколюбию. Перед моим взором пронесся их разговор, и я как воочию услышал: «Чак, нам надо лететь с этим типом, чтобы он ничего не натворил». «Чак, Чак, Чак, как ты, такой мягкотелый, ещё жив-то?» Я перевел взгляд на Алам. — Ну? — подытожила королева, — Завтра тяжёлый день, я рекомендую поспать. Я кивнул, ничего не ответив, Алам улыбалась. Она всё знала, слышала все мои мысли, читала все мои видения, знала про ситуацию с Чаком. Её голос даже не дрогнул, во время нашего разговора. Это я нервничал, подвешивая мгновенные массовые заклинания и маскируя их от всех, а она знала всё наперед. Знала, что если не пытаться меня напрямую уничтожить, не ударю и я. Знала, что у меня нет выбора и надо лететь на «Обама-первый», который, наверное, сейчас бомбит несчастную Свит-236. Знала она и то, что Эйни уговорит Чака лететь со мной. «Теперь я тигр и пророк Спирита. А может, не пророк, а агнец на жертвенном камне? Раньше на мне был китель AF и я присягал Тирипсу а сейчас я дышу нечистотами и играю под дудку Спирита. А в чём разница? А ни в чём…» — зациклилась в голове мысль. Я возвращался к своему месту на позиции, как в тумане краем глаза заметив Мяча, который мило общался с Тигрой-тридцатой, указывая девушке на свой белый подшерсток, выступающий из дыры в нагрудной броне. И, на моё удивление, тигрица раскрыла броню, выйдя из мехкостюма, и просто предложила примерить его белошёрстому. Кот радостно сбросил свой пробитый доспех, под смех девушки неуклюже влез в мех и тут же шагнул, покачиваясь, несколько раз. «Так вот как он к тебе попал, — понял я, приземляясь на песок среди камней. — Ну давай-давай. Управление даже ростовым мехом требует специальных навыков пилота». Однако на моё удивление движения кота с каждым шагом были всё увереннее и увереннее. Тигра посерьезнела и протянула к грудной пластине кота ладонь. С когтистых пальцев сорвался искрящийся огонек, стирающий надпись С-30, а вместо неё на серебристой пластине появилось: «Меч». Даже не дворовая кличка Мяч, а именно Меч, как его назвали еще родители, погибшие в войне кланов.