Человек слаб. Он легко поддается на заманчивые уговоры, хотя склонен объяснять это не душевной слабостью, а совсем другими причинами – их объективной важностью и полезностью для дела. Я представил Эльвиру, вынырнувшую из пуховых подушек и перин, в одном халатике на разомлевшем теле… Оправдать можно любые свои действия, и я уже готов был это сделать, но перед мысленным взором, скользящим по хорошо известной воображаемой фигуре напарницы, стройные ноги вдруг закончились не аккуратными ступнями с обязательным педикюром, а лапами грифона с длинными острыми когтями… Это еще хуже, чем грязные пятки! – Нет! – воскликнул благородный Цицерон, чуть не ставший жертвой усыпляющих речей гарпии. – Никаких номеров! Через полчаса в «Лагуне»! – Я еще лежу голая в постели! Через час! – голос гарпии заледенел, и она бросила трубку. Очевидно, крохотное промедление с ответом дало ей надежду на другой исход, а слова «голая» и «в постели» были призваны выступить триггерами и нажать спусковой крючок низменных желаний. Но не на такого напали, товарищ капитан! Лучше я полюбуюсь видами утренней Венеции… Я посмотрел на часы – 10.40. Неспешно прошелся по номеру. Окна гостиной выходили на Гранд-канал, он уже жил полной жизнью: по гладкой поверхности скользили вапоретто, заменяющие здесь автобусы, юркие катера и глиссеры, небольшие и низкие, чтобы проходить под мостами, баржи, развозящие продукты по отелям, ресторанам и магазинам, у берега проплывали гондолы, которым запрещено бороздить главную водную артерию – разрешается только быстро проскользнуть по ней от одного канала-переулка до другого… Окна спальни выходят на сухопутные кварталы. Суши здесь меньше, чем воды – дома стоят вплотную, есть улочки шириной немногим больше метра. Чтобы компенсировать эту тесноту, некоторые венецианцы на крышах устраивают крохотные деревянные верандочки: два на два метра, может, чуть больше. Технически это непросто: через скошенные черепичные крыши выводят столбики-подпорки, настилают полы, устанавливают стол и несколько стульев – по вечерам можно сидеть между застроенной землей и совершенно свободным звездным небом, пить чай и наслаждаться природой. Не знаю, верна ли догадка насчет наслаждения сильно урезанной природой, но насчет чая – наверняка правда: на одном столе стоит самовар! Тут и там – остроконечные колокольни со сводчатыми окнами, они напоминают заточенные карандаши, или космические ракеты, или патроны, и бросаются в глаза больше, чем расположенные рядом церкви. Одна небольшая живописная церквушка располагается прямо под моими окнами и по утрам будит непроснувшихся постояльцев приятным перезвоном колоколов. Если у меня все обойдется, по окончании операции я обязательно зайду в неё и поставлю лампадку, которые тут используют вместо свечей… * * * Ровно через тридцать пять минут я подходил к «Лагуне». Это открытое кафе располагалось в пяти минутах ходьбы от «Венецианского двора», как раз напротив входа в отель «Бауэр Палаццо». Эльвира шла впереди – капитан Горина не смеет нарушать служебную дисциплину и субординацию, всё, что она может позволить – выразить своё недовольство пятиминутным опозданием. Она была в красной бейсболке, под которую спрятала рыжие волосы, белой футболке с надписью «Венеция», желтых шортах с накладными карманами и красных дырчатых балетках с бантиками в виде завязанных шнурков. На лапы грифона они, конечно бы, не налезли, но конечности чудовища, к счастью, появились только на миг и то лишь в моём воображении. Столики стояли прямо на площади под навесом, и почти все были заняты. Она остановилась, осматриваясь. – Эй, иди сюда! – послышался вдруг грубый мужской окрик. – Да зачем она тебе нужна! – в унисон раздались женские голоса. Вот тебе раз! Оказывается, в «Лагуне» сидела гоп-компания в полном сборе: Коля Кулебякин собственной персоной, а с ним Лика и Мика. Судя по донцам пустых бутылок в серебряном ведерке со льдом, они уже хорошо приняли шампанского. Все трое смотрели на Эльвиру, мягко говоря, не очень приветливо. А она стояла с обманчиво обескураженным видом, как и надлежит трезвой порядочной женщине, без всяких оснований недоброжелательно встреченной хорошими знакомыми. – В какой такой библиотеке ты работаешь?! – гремел Иуда. – Что ты мне наплела?! Эльвира опустила глаза и чуть не стала виновато ковырять носком туфли мостовую. Действительно, одна против троих – изначально проигрышная ситуация! Но… Всё равно кто стоит перед тобой, когда ты знаешь, кто стоит за тобой! А за ней стоял я! – А что здесь происходит, уважаемые земляки! – подойдя, я дружески обнял Эльвиру за плечи. Каких бы косяков она ни наделала, но она моя коллега, товарищ и гм… впрочем, этого вполне достаточно! – Мне кажется, кто-то обижает мою девушку! – я выдвинул челюсть и внимательно осмотрел каждого сидящего за столом. – Алессандро! – воскликнула Лика, которая клялась сохранить в тайне наше знакомство. – Так это и есть ваша литературная девушка?! Это с ней вы ночами читаете свои любимые книжки? Вот так номер! А у нас она свои таланты не проявляла! – А какие у нее таланты? – вмешалась Мика. Голос у нее был чуть хрипловатый. – Те же самые, что у нас! Видали мы таких читательниц! – А откуда вы все друг друга знаете?! – подскочил на месте Иуда. – Если хлебаешь чужой борщ, друг мой, то будь готов, что кто-то съест твою котлету, – сказал я, усаживая Эльвиру на свободный стул. Расторопный официант тут же принес стул мне. Я щедро заказал всем шампанского. – Так что, Коля, не гоношись! – Лика продолжала катиться по наезженной дороге. – Раз она книжки читает, значит, и правда в библиотеке работает! – Какие котлеты?! – Иуда оставался на своей волне. – Я вообще котлет не ем! Какие, на фиг, книжки?! На что ты намекаешь?! – Его любимая книжка эта… Про золото… «Золотой ключик» – вот! – сообщила Лика. Но это не прояснило ситуацию, и Мика пришла на помощь подруге: – Он говорит, что если ты её трахал, то он имеет право нас трахать! – доходчиво объяснила она. Было видно, что гражданка Крольченко отлично знает правила игры, в которую играет всю сознательную жизнь. – А-а-а! – захохотал Иуда. Он был в полной форме быдло-туриста на отдыхе: кепочка, майка, шорты, сланцы. И вел себя соответственно: развалился на стуле, вытянул жирные волосатые ноги, громко говорил, громко смеялся, но этим не ограничивался. – Да бери её, не жалко! Только у твоей хоть подержаться есть за что, а эта свои сиськи не надевает… Вот, пощупай! – он схватил Мику за грудь. Та целомудренно шлепнула его по руке и нравоучительно сказала: – Грудь – это то, что помещается в мужской ладони! А все остальное – вымя! Ясно было, что обменяться с Эльвирой информацией здесь не получится. Мы все выпили шампанского «за дружбу», Лика пожаловалась, что её приглашает на конкурс менеджер мировой красоты, а Колян жадится дать десяточку евро… Кулебякин сказал, что деньги вперед дают только идиоты. Я показал полное незнание предмета обсуждения и под надуманным предлогом распрощался. Когда мы уходили, Лика и Мика сцепились из-за того, что одна чуть не стала звездой, а вторую бортанули, хотя её и за неземную красоту могли взять и без всяких денег! * * * – В местных транспортных компаниях всего пять «Еврокоптеров ЕС 130» – с набитым ртом рассказывала Эльвира. – Я отследила их по заказам, и оказалось, что все они имели бортовые номера! Мы устроились неподалеку, за углом, в непрезентабельной и дешевой кебабной, где два молодых турка продавали шаурму, кебаб из ягненка, рубленых цыплят, свежие и грилевые овощи, соки и кофе. Бородатый Ахмед огромным острым ножом настрогал мяса с вертикального, вращающегося возле раскаленной спирали шампура, уложил поджаренные кусочки в питу, добавил туда овощей и залил кетчупом. Шаурма была вполне приличной, мы запивали её томатным соком: спиртное здесь отсутствовало, да и напиваться с утра – дурной тон! Правда, можно сделать исключение для «Голдвассера» и шампанского – они не испортят репутацию порядочного человека, и по случайному стечению обстоятельств именно их я и пил сегодня… – Я позвонила Леонардо, и он сказал, что это правительственный вертолет для ВИП-персон… – Кто такой Леонардо? – Тот парень, что возил нас в австрийский замок. – А-а-а… Ну, продолжай! – Но кто на нем летал, Лео не знал… – Ну, ничего. И на том спасибо, ты молодец. Попробуй порыться в интернете и в газетах, может, наткнешься на их физиономии или информацию о полете… Эльвира глянула удивленно, но тут же опустила взгляд. * * * День выдался насыщенным на встречи и получение информации. С Рыбаком я встретился около трех часов в заведении тетушки Сюзи, но ни он, ни я не были голодны, поэтому выпили немного граппы, и агент доложил мне о выполнении поручений: – Есть наследник авторских прав, но его адрес можно взять при личной явке, так что… В темно-сером пиджаке, бежевых брюках, лакированных абрикосовых штиблетах, белой рубашке и бордовом галстуке, Брандолини имел вид преуспевающего человека, может быть, даже настоящего графа, охваченного легкой грустью по прошлым, безвозвратно ушедшим годам. Его наряд дополняли шляпа, которую он, очевидно, подражая героям фильмов про мафию, не потрудился снять даже за столом, и трость из красного дерева с костяным набалдашником, которую он не выпускал из рук. Закончив доклад, Рыбак скромно наклонил голову, явно ожидая похвалы. – Ну что ж, у меня тоже есть для тебя хорошая весть, Джузеппе! Только крепче держись за стул и не упади! И я рассказал о неожиданной встрече с Кончитиной Конти. Рыбак вначале не поверил, потом разволновался и задал двадцать вопросов, смысл которых сводился к одному: правда ли это, не вздумал ли я так жестоко пошутить над немолодым уже человеком, сердце которого не выдержит очередного разочарования?! – Сегодня вечером ты встретишься с ней в «Золотом кристалле»! – успокоил я его. К свиданию Джузеппе готовился, будто к свадьбе: первым делом попросил денег взаймы и испросил множество советов. Денег я ему дал немного, а советов – в изобилии. – Возле твоего отеля прекрасный барбершоп, я успею постричься и побриться… Скажи честно – не закрасить ли седые волосы, я думаю, что это придаст мне более моложавый вид… – Тогда надо сделать и пластическую операцию, но времени не хватит. Значит, никакой краски – всё должно соответствовать реальности! – Н-да… Но я обязательно куплю какой-нибудь самый модный молодежный одеколон… – Не суетись, Джузеппе, у тебя многие годы один запаховый тон, – ты же не мальчишка, а солидный человек! Мне показалось, что он не совсем понимает разницу между романтическим свиданием влюбленных и тем, что ему может предложить Кончитина, но не представлял, как сказать ему об этом… В конце концов я отвёл его с огромным букетом в «Золотой кристалл», дождался Конти и деликатно оставил их наедине. А сам заказал себе билет на самолет и снова сел за ту схему плана «Мир», от которой прошлой ночью меня столь бесцеремонно оторвала Лика. На ней добавилась подводная лодка во льдах, активы, скупленные банковским сообществом «Новая жизнь», в котором одним из учредителей был Чандлер, крупные инвестиции, совершаемые Акционерным обществом Черного волка, и… Впрочем, ночная аналитическая работа вновь была оборвана, на этот раз Рыбаком. Причём по телефону он сообщить мне срочную новость почему-то не мог и начал громко стучать в дверь номера. Я подумал, что случилось нечто страшное, его вид это подтверждал. Провал, убийство, аресты, крушение всего мира…? Но дело оказалось в Кончитине. Нет, она не посмеялась над ним, не отвергла его чувства. Напротив, согласилась вспомнить старое и провести с ним незабываемую ночь. За пятьсот евро!! Последняя фраза была криком души впервые влюбленного юноши, пораженного в самое сердце упавшим с высоты стальным пером гарпии. «Вот стерва! Про мои две тысячи она “забыла”!» – подумал я, а вслух с энтузиазмом произнёс: – Так в чём дело? Это вполне нормальная цена! Скажу тебе больше: видимо, и у неё к тебе остались тёплые чувства, потому что на сегодняшний день даже рядовые эскортницы берут от тысячи, а тут – гранд-дама, королева твоих грёз и делает такую расточительную скидку! Я считаю, что это почти признание в любви! За это надо выпить! Я налил в бокалы его любимый «Балантайнс», но Рыбак залпом махнул содержимое, как обычную воду, и продолжил: – Как же так… Мои чувства! Я помнил её столько лет, она мне снилась. И вдруг – пятьсот евро… – он уже чуть не плакал. Такой сентиментальности я от него не ожидал. – Закурить хочешь? Это успокаивает! Я предложил ему сигарету и дал прикурить от зажигалки «Zippo». Он глубоко и судорожно затянулся. – Да, я тебя понимаю! – воспользовавшись передышкой, сказал я, скорбно кивнув головой. – Ведь для вербовки она пустила тебя в постель по большой, чистой и бескорыстной любви, а тут какие-то пошлые деньги… Но возвышенные чувства рано или поздно терпят крушение на рифах обыденности, жадности, выгоды…