1. Появление новых видов Примерно через десять миллионов лет после катастрофы в Патагонии при очередной вспышке биологических изменений, некоторые из которых были весьма ценными, появились первые представители новой человеческой породы. Новые, и к тому же стимулирующе воздействующие внешние условия несколько сот тысячелетий работали над этим сырым материалом, пока в конце концов не появился Второй Человек. Хотя и более мощного телосложения, и с более вместительным черепом эти существа в основных пропорциях несильно отличались от своих предков. Разумеется, их головы были велики даже для их тела, а шеи слишком массивны. У них были огромные руки, но форма их была той же самой. Их почти титанический размер влек за собой подобающе чрезмерную силу поддержки: их ноги были более массивными, даже в пропорциях, чем ноги более ранних людей. Ступни утратили разделенные пальцы, и ноги, за счет усиления и срастания вместе внутренних костей, стали более эффективным средством передвижения. В период выхода из Сибири Первые Люди приобрели густой покров из шерсти, и многие расы, представляющие Второго Человека, сохранили после своего жизненного пути кое-что из этой покрывавшей их светлой щетины. У них были большие глаза, обычно зеленого нефритового цвета, жесткие, будто вырубленные из гранита черты, однако разнообразные и хорошо отличимые. О племенах второго человеческого рода можно сказать, что Природа наконец-то повторила и значительно улучшила благородный, но невезучий тип, который уже однажды, очень давно, использовала для Творения – с первыми племенами, в доисторических диких охотниках и наскальных художниках. Внутренним устройством Вторые Люди отличались от ранних племен тем, что они отбросили большую часть тех примитивных реликтов, которые мешали Первым Людям гораздо больше, чем казалось. У них не только отсутствовали аппендикс, миндалины и другие бесполезные наросты, но также и вся их структура была более жестко связана в одно целое. Их химический состав был таков, что ткани тела поддерживались в отличном состоянии. Их зубы, хотя, в пропорции к размерам тела, более мелкие и меньше числом, были почти совсем невосприимчивы к кариесу. У них была такая организация желез, что половая зрелость не наступала до двадцати лет и до пятидесяти они еще не достигали поры возмужания. Почти в сто девяносто лет их силы начинали слабеть, и после нескольких лет пребывания в созерцательной задумчивости они неизменно умирали прежде, чем могло наступить полное одряхление. Это выглядело примерно так, что, когда работа человека заканчивалась, он, впадая в умиротворение, обдумывал весь свой жизненный путь, когда ничто из дальнейшего не отвлекало его внимание и не препятствовало углубиться в вечный сон. Женщины вынашивали зародыши в течение трех лет, выкармливали младенцев грудью пять лет и в течение этого срока и еще семи лет после него не могли иметь детей. Климакс наступал у них где-то в возрасте ста шестидесяти лет. По внешнему сложению такие же массивные, как и их мужчины, они показались бы Первым Людям высокими великанами; но даже те ранние получеловеческие существа восторгались бы женщинами этих новых племен как за их грандиозную жизнестойкость, так и за их ярко проявляемую человеческую заботливость. Шкала времени 2 Масштаб в 100 раз превышает масштаб предыдущей шкалы. Несомненно, весьма неточная. По характеру Вторые Люди весьма значительно отличались от представителей ранних племен. У них наблюдались те же самые составные части натуры, но в совершенно ином соотношении и в куда большей зависимости от обдуманных желаний индивидуума. Вновь возродилась сексуальная энергия. Но сексуальные склонности необычайно изменились. Древний восторг от физического и ментального общения с противоположным полом был увязан теперь с неким видом присущего им от природы и возвышенного и не в меньшей степени возбуждающего восприятия уникальных физических и душевных форм всех видов живых существ. Менее возвышенным натурам трудно даже представить себе подобное расширение врожденного сексуального интереса, потому что для них не является очевидным, что чрезвычайное восхищение, которое в первую очередь само по себе направлено на противоположный пол, является вполне уместным отношением ко всем видам красоты тела и духа и зверей, и птиц, и растений. У новых людских рас усилился также и родительский инстинкт, но претерпел при этом унификацию. Он превратился в сильное врожденное влечение и привязанность ко всем живым существам, которые, как казалось, требовали помощи и поддержки. У ранних рас этот страстный стихийный альтруизм проявлялся лишь в отношении исключительных и незаурядных личностей. Однако в новых племенах все заурядные мужчины и женщины переживали этот альтруизм как страсть. И тем не менее в то же самое время примитивные родительские чувства стали удачно сочетаться с менее собственническим и более предметным чувством любви, которая среди Первых Людей была распространена гораздо меньше, чем им хотелось верить самим. Изменилась и их внутренняя самооценка. Прежде значительная часть энергии человека тратилась на утверждение собственного превосходства над остальными индивидуумами и значительная часть природного благородства становилась основой эгоизма. Но у Вторых Людей этот соперничающий дух самоутверждения, эта борьба за первенство среди своих собратьев наиболее выделяющегося животного была существенно сглажена. Во времена древней цивилизации самые главные предприятия общества никогда бы не состоялись, если бы не было возможности подчинить всех эгоизму его ведущих борцов. Но у второго типа людей существовали в основном лишь групповые интересы. Немногие из людей могли позволить себе испытывать неудобства от того, что выкладывались из последних сил всего лишь ради чужих целей, если не считать тех случаев, когда эти цели представляли интерес или важность в смысле общественного мероприятия. Это была разница лишь во взгляде человека на всемирное единение отдельных личностей и на его собственные функции в этом единении, способные возродить в нем дух борьбы. Поэтому скорее внутри человеческого характера, чем во внешнем его проявлении, имелись серьезные отличия Вторых Людей от Первых. И эти отличия более всего затрагивали их природную склонность к космополитизму. У этих людей были племена и нации, но им была совсем неизвестна война – даже в их первобытные времена привязанность людей более всего была направлена к расе как единому целому, и приступы мягкосердечия к врагу так затрудняли войны, что они тут же оказывались отчаянными спортивными состязаниями, ведущими к вспышкам тесной дружбы. Было бы неверно утверждать, что интересы этих существ носили социальный характер. Они никогда не поклонялись абстракции, носящей название государства, или нации, или даже содружеству. Потому что их главной отличительной чертой была не простая стадность, а нечто новое: врожденный интерес к личности как с точки зрения разнообразия типов, так и с точки зрения идеи развития. У них была удивительная сила живой интуиции по отношению к своим собратьям как к уникальным личностям с особыми потребностями. Индивидуумы более ранних племен страдали от почти непреодолимой духовной изоляции друг от друга. Не только любовники, но даже и гении с особым подходом к внутреннему миру личности едва ли достигали правильного взгляда друг на друга. Но представители второго людского рода, обладавшие более глубоким и более точным самосознанием, были также способны и к более глубокому и точному взаимопониманию. Они достигали этого не за счет уникальных способностей, а исключительно благодаря созревшему искреннему интересу друг к другу, тонкому наблюдению и более деятельному воображению. Они обладали также и замечательным врожденным интересом к высшим формам умственной деятельности или скорее к утонченным предметам такой деятельности. Каждый ребенок инстинктивно проявлял утонченный эстетический интерес к окружающему миру и к собственному поведению, а также к научным исследованиям и обобщениям. Например, маленькие дети с восторгом собирали в свои коллекции не только такие предметы, как яйца или кристаллы, но и математические формулы, выражающие различные формы яиц и кристаллов или бесчисленных групп раковин, листьев и разветвляющихся стеблей травы. И еще было изобилие традиционных волшебных сказок, основой которых были философские головоломки. Маленькие дети приходили в восторг, когда слышали, как примитивные вещи, называемые иллюзиями, изгонялись из Реального Мира, как одноразмерная Линия, пробуждаясь, становилась двумерным миром и как смелый молодой мотив побеждал звериную какофонию и завоевывал этим нежную мелодию-девушку в необычной стране, где вся видимость состояла из звуков, а все живые существа были музыкой. Первые Люди проявляли интерес к науке, математике, философии только после сложного обучения, но у Вторых Людей наблюдалась природная склонность к подобной деятельности, не менее сильная, чем первобытные инстинкты. Разумеется, они не были избавлены от необходимости обучения, но проявляли в этих занятиях тот же пыл и рвение, что и их предки, наслаждавшиеся только скромными сферами. Конечно, нервная система у ранних племен поддерживала в теле весьма ненадежную связь и была слишком подвержена возмущениям любой из своих составных частей. Но у новых племен при подчинении низших центров высшим наблюдалась почти полная гармония. Поэтому моральный конфликт между мгновенным возмущением и продуманной реакцией, а с другой стороны – между личными и общественными интересами играл весьма второстепенную роль в поведении Вторых Людей. И в самих познавательных способностях эти более поздние племена также опережали своих предков. Например, сильнее развилось зрительное восприятие. Новые племена различали в световом спектре новый первичный цвет, расположенный между зеленым и голубым, и за голубым они видели не желтый, а еще один новый первичный цвет, который плавно переходил, за гранью восприятия, в прежний ультрафиолет. Эти два новых первичных цвета были комплементарны друг другу. С другого конца спектра они видели инфракрасный как специфический пурпурный. Затем, благодаря очень большому размеру их сетчатки и увеличению числа палочек и колбочек, они различали в поле своего зрения более мелкие детали. Улучшенная разрешающая способность зрения сочеталась с удивительным богатством мыслительного воображения, порождающим весьма сильную способность проникать в сущность новых ситуаций. В то время как у Первых Людей прирожденная сообразительность возрастала только до четырнадцати лет, у Вторых Людей она прогрессировала до сорока. Поэтому средний подросток был способен непосредственно разобраться в явлениях, которые лишь некоторые даже из наиболее одаренных Первых Людей могли понять только после длительного размышления. Эта превосходная ясность ума давала возможность новым племенам избежать большинства тех веками длившихся недоразумений, которые калечили их предков. И наряду с высокими умственными способностями образовалась удивительная гибкость воли. В действительности эти люди были куда более способны, чем Первые, избавляться от желаний, которые больше не казались им достаточно оправданными. Подводя итог, следует сказать, что обстоятельства вызвали к жизни весьма достойное племя. По существу, оно было того же самого типа, что и ранние племена, но подверглось весьма значительным исправлениям. Многое из того, что Первые Люди могли достичь только в процессе долгого обучения и самодисциплины, Вторые Люди выполняли с легкостью, не требующей усилий, и с удовольствием. В особенности две способности, которые были для Первых Людей недостижимыми идеалами, теперь могли быть реализованы в любом индивидууме: способность хладнокровного познания и способность любви к ближнему как к самому себе, без всяких сомнений и оговорок. Разумеется, в этом отношении Вторых Людей можно было бы назвать «природными христианами» – так легко и постоянно они любили всех и каждого на манер Христа и с добротой и любовью распространяли все социальные нормы жизни. В самом начале своего жизненного пути они думали о религии любви и были одержимы ею вновь и вновь, в самых различных формах, до самого конца своего существования. С другой стороны, дар бесстрастного осмысления фактов помогал им очень быстро подойти к этапу поклонения судьбе. И будучи по природе строго рассудительными, они испытывали гораздо большее беспокойство от конфликта между их религией любви и преклонением перед судьбой. Вероятно, может показаться, что на этой стадии была полная готовность для победного и скорого прогресса человеческого духа. Но хотя новые человеческие племена и были реальным улучшением более ранних, им недоставало некоторых способностей, без которых нельзя было сделать следующий большой скачок вперед в умственном развитии. Более того, и само их совершенство включало один новый недостаток, от которого Первые Люди были почти полностью свободны. В жизни простых индивидуумов зачастую бывало, когда ничто, кроме героической попытки, не могло вырвать их личное преуспевание из стагнации или упадка и сделать их пионерами в новых сферах деятельности. Среди Первых Людей подобная попытка вызывалась к жизни страстным вызовом по отношению к самому себе. И это происходило на приливной волне безграничного эгоизма, слепо рвущейся в одном направлении, так что она выносила первые племена людей вперед. Но, повторяю, у Вторых Людей чувство собственного достоинства никогда не было руководящим мотивом. Только призыв к преданности обществу или личная любовь могли заставить человека выкладываться в безнадежных попытках. Всякий раз, когда достижимый результат казался лишь частным успехом, они были склонны предпочесть умиротворение трате усилий и наслаждение спортом, дружбой, искусством или игрой ума – рабству по отношению к собственному эгоизму. И потому за долгие годы развития, хотя Вторые Люди и были удачливы в своей почти полной невосприимчивости к пылу страстей и личному самоутверждению (которые сокрушающе били по более ранним племенам, ввергая их в индустриализацию и милитаризм), и хотя они многие века наслаждались мирной идиллией, зачастую на высоком культурном уровне, их движение вперед, к тому, чтобы стать полностью сознательными хозяевами планеты, было удивительно медленным. 2. Соединение трех племен За несколько тысяч лет новые племена освоили район от Афганистана до Китайского моря, населили Индию и проникли далеко вглубь нового Австралийского континента. Их продвижение носило скорее характер проникновения культуры, нежели колонизации. Оставшиеся племена Первых Людей, с которыми эти новые племена обычно не скрещивались, были неспособны подняться к более высокой культуре, которая, как прилив, затопляла все и вся вокруг и поверх них. И они постепенно исчезли. На протяжении нескольких следующих тысячелетий Вторые Люди оставались на положении величественных дикарей, а затем быстро прошли в развитии через скотоводство к стадии земледелия. В эту эпоху они отправили экспедицию через новый громадный Гиндукуш для исследования Африки. Здесь-то они и наткнулись на носивших получеловеческий облик потомков того корабельного экипажа, который уплыл из Сибири за миллионы лет до этого. Эти полулюди-полуживотные продвинулись к югу через Америку, пересекли новый Атлантический перешеек и добрались до Африки. Низкорослые, доходящие лишь до колена представителям высших племен, согнутые, потому что зачастую использовали свои руки при передвижении, с приплюснутым черепом и вытянутым в виде рыла лицом, эти создания теперь скорее напоминали бабуинов, чем людей. Однако и в дикой стадии они имели к этому времени очень сложную организацию каст, основанную на чувстве обоняния. Разумеется, их способности различать запахи развились на основе развитых умственных способностей. Определенные запахи, ставшие священными из-за чрезмерного нерасположения к ним, выделялись индивидуумами, страдающими определенными болезнями. К таким индивидуумам относились с уважением все их собратья, и хотя на самом деле они были истощены и ослаблены болезнью, их так боялись, что никто не отваживался им противиться. Сами эти запахи по характеристикам располагались по степеням величия и благородства, так что те индивидуумы, что были носителями менее отталкивающего запаха, должны были оказывать уважение тем, у кого обширное гниение тела издавало самую тошнотворную вонь. Эти бедствия имели особый эффект в виде стимуляции репродуктивной активности; и этот факт был причиной как того, что они все же были достойны уважения, так и огромной плодовитости племени, такой плодовитости, что, несмотря на болезни и тупоумие, оно населило два континента. Потому что хотя болезни и были фатальными, они развивались очень медленно. И хотя индивидуумы, глубоко пораженные болезнью, были зачастую не способны прокормить себя, они пользовались преданностью здоровых, которые бывали очень рады, если им удавалось заразиться и самим. Но самым поразительным фактом относительно этих созданий было то, что многие из них становились рабами другого полуразумного племени. Когда Вторые Люди проникли еще дальше в Африку, они попали в лесной район, где стада мелких обезьян оказали сопротивление их вторжению. Вскоре стало очевидно, что любые вмешательства и контакты со слабоумными и бездеятельными недочеловеческими обитателями этого региона встречают сопротивление со стороны обезьян. И поскольку последние использовали примитивные луки с отравленными стрелами, их сопротивление создавало серьезные неудобства для захватчиков. Использование оружия и других приспособлений и удивительная согласованность действий во время сражения указывали на то, что в развитии эти обезьяноподобные племена значительно опередили всех существ, за исключением человека. Разумеется, в данном случае Вторые Люди столкнулись лицом к лицу лишь с племенами, обитающими на Земле, которые спустились с деревьев и эволюционировали настолько, что оказались в состоянии состязаться с человеком в многосторонности и практической сметке. Когда нежданным пришельцам удалось продвинуться вглубь, они обнаружили, что обезьяны окружают и собирают в табуны целые стада низкорослых примитивных людей и куда-то далеко угоняют их. Было также замечено, что эти окультурившиеся существа были полностью свободны от болезней, распространенных среди их диких родственников, которые по этой же самой причине ни во что не ставили здоровых работяг. Позже выяснилось, что дикие людские племена использовались обезьянами как животные для переноски тяжестей и что их мясо было самой вкусной составной частью их питания. Также было найдено высоко на деревьях поселение из переплетенных ветвей, находившееся, несомненно, в состоянии строительства, потому что дикари тащили бревна и поднимали их наверх, подгоняемые заостренными копьями обезьян. Было также очевидно, что власть обезьян поддерживается скорее устрашением, нежели силой. Они смазывали себя соком особого ароматичного растения, запах которого нагонял ужас на их несчастный домашний скот и склонял его к подобострастному послушанию. Вторгнувшиеся в чужую культуру путешественники были лишь горсткой первопроходцев. Они ходили по горам в поисках металлов, выброшенных на поверхность земли за период вулканической активности. Будучи дружелюбной расой, они не испытывали враждебности к обезьянам, а скорее удивлялись их повадкам и изобретательности. Но обезьяны очень негодовали по поводу самого пребывания здесь этих более могущественных существ; и вскоре, собравшись в огромном числе на вершинах деревьев, они уничтожили весь отряд своими отравленными стрелами. Одному человеку удалось бежать в Азию. Через несколько лет он вернулся с целой толпой. Однако это была не карательная экспедиция, потому что Вторые Люди, будучи мягкосердечными, никогда не впадали в негодование. Утвердившись на окраинах лесного массива, они все же смогли наладить связи и бартерный обмен с низкорослым населением, обитавшим на деревьях, так что по прошествии некоторого времени им было позволено безопасно посещать территорию и начать свои глобальные металлургические изыскания. Подробное изучение отношений этих очень разных интеллектов было бы весьма познавательным, но для этого у нас нет времени. В пределах своей сферы обитания обезьяны, возможно, и показали гораздо более проворную сообразительность, чем люди; но их интеллект вообще работал только в очень узких пределах. Они были ловкими и проворными в поисках новых средств для большего удовлетворения их собственных аппетитов. Но у них полностью отсутствовал критический подход к самим себе. Сверх обычного комплекта инстинктивных потребностей у них было развито множество приобретенных традиционных наклонностей, большинство из которых были причудливыми и опасными. С другой стороны, хотя Вторые Люди и бывали часто обмануты обезьянами, в процессе долгого развития их отношений они оказались несравненно более предусмотрительными и более разумными. Разница между этими двумя племенами наиболее отчетливо проявлялась в их отношении к металлам. Вторые Люди отыскивали металлы исключительно для сохранения и развития уже достаточно передовой цивилизации. Но обезьяны, когда в первый раз увидели эти блестящие слитки, были буквально очарованы ими. Они тут же начали проявлять ненависть к захватчикам, отстаивая свое превосходство как местных жителей и стремясь сохранить такое богатство; и теперь эта ревность соединилась с первобытным стяжательством, чтобы изготовлять пластины из меди и олова, ставшие в их глазах символами власти. Для того чтобы им не мешали в их работе, пришельцы заплатили пошлину товарами из своей страны: корзины, гончарные изделия и различные специально изготовленные миниатюрные инструменты. Но едва обезьяны увидели самородный металл, они потребовали часть этого благороднейшего продукта, лежавшего на их собственной территории. Это было с готовностью выполнено, поскольку не было связано с необходимостью доставлять продукцию из Азии. Но обезьянам не было никакой реальной пользы от металла. Они только накапливали его и становились все более и более жадными. Ни один из их племени теперь не пользовался уважением, если он, куда бы ни шел, не таскал с собой, испытывая заметное напряжение, большой слиток металла. И через некоторое время стало считаться непристойным, если кого-то видели без этого предмета. В разговорах между представителями разных полов этот символ совершенства держали всегда таким образом, чтобы он прикрывал гениталии. Чем больше металла накапливали обезьяны, тем больше они жаждали его. Часто проливалась и кровь в спорах за обладание тайными складами. И со временем эта междоусобная борьба сменилась согласованными действиями, направленными на запрет вывоза металла с их территории. Некоторые из обезьян даже сообразили, что находящиеся в их распоряжении слитки могут быть использованы для изготовления более эффективного оружия, с которым можно изгнать пришельцев. Но эта политика не была одобрена, не только потому, что не было никого, кто смог бы обработать сырой металл, но и потому, что они пришли к общему согласию, что пускать этот священный материал на любые изделия было бы низким и подлым поступком. Желание избавиться от пришельцев было усилено спорами по поводу человекообразных существ. Эти жалкие и презренные существа жестоко притеснялись своими хозяевами. Они не только изнурялись на работе, но еще и терпели жестокие хладнокровные истязания, производимые не столько от страсти к жестокости, сколько от странного чувства юмора или восторга от несообразности. Например, обезьяны получали до странного невинное и сумасбродное удовольствие, заставляя свой скот выполнять работу в выпрямленном состоянии, которое теперь было для них весьма неестественным, или есть собственные экскременты или, даже, собственный молодняк. А если эти издевательства заставляли некоторых наиболее незаурядных человекообразных устраивать бунт, обезьяны впадали в высокомерную ярость при таком отсутствии чувства юмора – вот до какой степени они были неспособны к пониманию субъективных восприятий других существ. В отношениях друг к другу они могли, разумеется, быть добрыми и великодушными, но даже и в своей среде бес шутливости временами вызывал стычки. В любом деле, когда отдельный индивидуум не был понят своими собратьями, он без колебаний с ликованием подвергался травле и частенько истязался до смерти. Но, как правило, от этого страдали лишь представители племени рабов. Пришельцы были грубо оскорблены столь жестоким тупоумием и отваживались выражать протесты. Для обезьян же протесты эти были непонятны. Для чего же еще нужен скот, как не для того, чтобы быть на службе у высших существ? Очевидно, думали обезьяны, пришельцам, кроме всего, еще и не вполне хватало ума, раз они не могли оценить всю прелесть экстравагантности. Разногласия по этим и другим причинам привели в конце концов обезьян к поискам способа навсегда освободиться от неудобств. Вторые Люди убедились в своей ужасающей склонности к болезням, бытовавшим среди их жалких получеловеческих родственников. И только за счет очень строгого карантина им удалось подавить эпидемию, которая вскрыла этот факт. Теперь отчасти из-за реваншизма, но отчасти также и благодаря злобному восторгу из-за неразберихи обезьяны решили извлечь пользу из этой человеческой слабости. Имелся некий орех, очень приятный как для представителей обоих человеческих племен, так и для обезьян, который произрастал в весьма отдаленной части этой страны. Обезьяны уже начали обменивать этот орех на дополнительный металл, и изыскатели приспособились отправлять целые караваны, груженные орехами, в свою собственную страну. И в этой ситуации обезьяны увидели для себя возможность. Они тщательно инфицировали большие партии орехов заразой, свирепствовавшей среди тех первобытных людей, которые не были приручены. Очень скоро караваны зараженных орехов отправились в различные места Азии. Воздействие этих микробов на прежде абсолютно здоровую расу было крайне губительным. Оказались истреблены не только поселения изыскателей, но также и основная масса племен. Первобытные людские племена давно приспособились к микробам и даже быстрее размножались из-за их наличия, но не так все было с более тонко организованными новыми племенами. Они умирали, будто осенние листья. Цивилизация разваливалась на куски. Через несколько поколений Азия была населена только горсточками разбросанных по большой территории дикарей, больных и большей частью искалеченных. Но, несмотря на это бедствие, потенциально племена оставались все такими же. За несколько веков раса избавилась от инфекции и начала в очередной раз восхождение к цивилизации. А еще через тысячу лет пионеры вновь пересекли горы и посетили Африку. Они не встретили никакого сопротивления. Случайный всплеск обезьяньего интеллекта давным-давно утих. Обезьяны настолько отяготили свое тело металлом, а разум жаждой обладания им, что со временем стада первобытных людей смогли взбунтоваться и изничтожить своих хозяев. 3. Вторые Люди в зените славы За последующую почти четверть миллиона лет Вторые Люди проходили через сменяющие друг друга фазы процветания и упадка. Их продвижение вперед, к развитию культуры, не было так уверенно стабильно и триумфально, как можно было ожидать от расы с такими способностями. Как с индивидуумами, так и с целыми племенами происходили случайности, способные отмести даже самые осторожные ожидания. Например, Вторые Люди долгое время испытывали затруднения «ледникового периода», который в пике своего развития распространил арктические условия жизни далеко на юг, почти до самой Индии. Постепенно этот вторгшийся лед согнал племена на самую оконечность этого полуострова и понизил их культуру до уровня эскимосов. Разумеется, со временем они вновь возвысились, но только чтобы перенести новые кары, из которых наиболее опустошительными были эпидемии от бактерий. Недавно созданные эволюцией и более высоко организованные ткани этих племен были более обычного восприимчивы к болезням, и не один, а великое множество раз подающая надежды культура этих варваров или даже уже «средневековая» цивилизация бывала сметена чумой. Но из всех природных бедствий, выпавших на долю Вторых Людей, самое худшее было связано со спонтанным изменением в их собственном физическом телосложении. Почти так же как клыки древних саблезубых тигров вырастали такими большими, что звери не могли есть, так и мозг у представителей новых человеческих племен стал угрожать перерасти по размерам остальное их тело. В черепе, первоначально достаточно просторном, это высочайшее произведение природы теперь постепенно уплотнялось, но затем кровеносная система, которая некогда была совершенно адекватной, начала все больше и больше сбоить при перекачке крови через уплотнившуюся структуру. Две эти причины в конце концов привели к серьезным последствиям. Врожденное слабоумие становилось все более обыденным явлением наряду с разнообразными благоприобретенными умственными болезнями. На протяжении нескольких тысяч лет раса оставалась в наиболее критическом состоянии: то была почти вымирающей, то неожиданно быстро достигала непомерного развития культуры в некоем регионе, где физическая природа случайно оказывалась благоприятной более обычного. Одна из таких необычайных вспышек духа произошла в долине реки Янцзы, как неожиданное и минутное величие государств-городов, населенных невротиками, как гениальными, так и неразумными. Устойчивым результатом этой цивилизации была яркая литература отчаяния и безнадежности, пронизанная ощущением различия между реальным и скрытым в человеке и во вселенной. Позже, когда раса достигла своей высшей славы, появилось обыкновение размышлять над этим трагическим голосом из прошлого, чтобы напоминать себе о скрытом ужасе существования. Между тем мозг продолжал все более и более увеличиваться, и раса становилась все более и более дезорганизованной. Не было никакого сомнения, что она исчезнет по той же причине, что и саблезубые тигры – просто-напросто двигаясь в фатальном направлении собственного физиологического развития, – не появись в конце концов более устойчивая разновидность этого нового человеческого племени. В Северной Америке, в которую через Африку очень давно распространились Вторые Люди, впервые появился этот новый тип, с более просторным черепом и более здоровым сердцем. Великой удачей также оказалось то, что эта новая разновидность оказалась менделевской доминантой. И как только этот вид скрестился с более старым видом, великолепная здоровая раса вскоре заселила всю Америку. Порода была спасена. Но должна была пройти еще одна сотня тысяч лет, прежде чем Вторые Люди смогли достичь своего зенита. Я не буду подробно описывать это последовательное развитие человеческой гармонии, хотя оно и является одной из величайших ценностей. Многие темы из жизни ранних племен неизбежно повторяются теперь многократно, но с различными особенностями, и охватывают диапазон, так сказать, от минорного до мажорного ключа. В очередной раз первобытные культуры сменяют одна другую или переходят в цивилизацию, варварскую или «средневековую», и та, в свою очередь, либо рушится, либо трансформируется. И планета не раз становилась домом единого мирового сообщества, существовавшего многие тысячи лет, пока несчастье не губило его. Таковой крах не был совсем уж неожиданным, потому что, в отличие от ранних племен, Вторые Люди не имели ни угля, ни нефти. В каждом из этих ранних обществ, созданных Вторыми Людьми, наблюдался удручающий недостаток механической энергии. В результате хотя они и были всемирными и достаточно сложными, но оставались «средневековыми» по своей сути. На всех континентах интенсивное и высокоразвитое земледелие медленно распространялось из речных пойм на склоны гор и в орошаемые пустыни. В беспорядочно разбросанных городах с многочисленными садами каждый житель был занят своей долей тяжелого труда, занимаясь еще и какими-либо ремеслами, хотя тем не менее у него еще находилось свободное время для веселья и созерцания. Взаимосвязи внутри и между пятью великими континентальными общинами могли поддерживаться только с помощью конных экипажей, караванов и парусных кораблей. Морские путешествия, конечно же, вновь обрели свое прежнее значение и заметно превзошли свои прежние достижения. В каждом море были бесчисленные флотилии огромных, заполненных множеством пассажиров красно-парусных клиперов, деревянных, с резными полуютами и носами, но с гладкими боковыми кранцами; корабли перевозили товары и продукты из разных стран и множество путешественников, которые были безумно рады провести годовой отдых среди иностранцев. Столь многого смогли достичь за вполне обозримое время, и даже без механической энергии, племена, наделенные высоким разумом и иммунитетом против антиобщественного самолюбия. Но неизбежно этому пришел конец. Вирус, чье слабое воздействие на эндокринную систему организма никогда не принималось в расчет расой людей со столь чистой физиологией, распространил по всему миру загадочную усталость. Век за веком сельское хозяйство уходило с холмов и из пустынь, приходили в упадок изящные ремесла, мышление становилось стереотипным. Широко распространившаяся вялость повсеместно вызвала падение духа и потерю веры. Со временем нации утратили взаимные контакты, забыли о существовании соседей, забыли их культуру, распались на варварские племена. И Земля уснула в очередной раз. Много тысячелетий спустя, уже через долгое время после того, как болезнь сама полностью иссякла, независимо друг от друга появилось несколько поистине великих людей. Когда же, наконец, между ними установился контакт, они оказались до того чуждыми друг другу, что в каждом из них должна была произойти сложная культурная перестройка, прежде чем мир смог бы в очередной раз почувствовать себя единым. Но это второе обустройство мира продержалось лишь несколько веков, потому что существовавшие теперь глубокие подсознательные различия сделали невозможной глубокую привязанность рас друг к другу. А религии окончательно разъединили сообщества, которые стремились друг к другу, но никому не доверяли. Нация монотеистов героически попыталась изыскать способ навязать свою веру в охваченном пантеизмом мире. В первый и последний раз Вторые Люди были ввергнуты в мировую гражданскую войну, и именно потому, что война была религиозной, она проявила доселе неизвестную жестокость. С примитивной артиллерией, но с величайшим фанатизмом, две группировки гражданских армий уничтожали друг друга. Пустовали поля, горели города; реки и даже сам воздух были отравлены. Много времени длился этот наплыв ужаса, при котором более примитивные племена наверняка потеряли бы душу, а эти героические безумцы продолжали творить разрушения. И когда, наконец, произошел неизбежный и окончательный развал, он оказался еще более глобальным. У восприимчивых племен, вся энергия которых ушла на приведшую к разрушениям просвещенность, смятение стало заполнять почти каждый ум: ошеломляющее чувство измены человеческому духу и трагический комизм всей борьбы. Даже за тысячелетия не удалось Вторым Людям в очередной раз достичь мирового единства. Но этот урок они выучили хорошо. Третья и наиболее преуспевшая цивилизация Вторых Людей повторила прославленную культуру Средневековья, сложившуюся во времена первой цивилизации, и прошла дальше, в фазу блестящего расцвета естественных наук. Химические удобрения увеличили урожаи посевов, а как следствие – и численность населения. Энергия ветра и воды была превращена в электричество, явившись дополнением к труду человека и животных. Затем, после многочисленных неудач, стало возможным использовать вулканическую и подземную энергии, чтобы приводить в движение генераторы. За короткий промежуток времени весь физический облик цивилизации изменился. Однако в этом стремительном движении к индустриализации Вторые Люди избежали ошибок древней Европы, Америки и Патагонии. Это происходило отчасти благодаря их сильному чувству взаимного расположения, которое, сохранившись при великом помрачении ума в период религиозной войны, сделало их всех сплоченными и социально активными членами сообщества. Этому также способствовала комбинация их практичного здравого ума, куда более рассудительного, чем у британцев, с гораздо большей, чем у русских, устойчивостью к волшебным чарам богатства и страстью к живой деятельности ума, превосходящей даже греков. Горное дело и промышленное производство, даже при помощи электроэнергии, были занятиями едва ли менее трудными, чем в прежние времена; но поскольку каждый индивидуум был вовлечен, благодаря живому и пылкому взаимопониманию, в дела и интересы всех остальных, не было никаких затруднений с дешевой рабочей силой. Желание помочь промышленности избежать затруднений было весьма действенным, потому что было искренним. В своем расцвете культура Вторых Людей была направлена на внимание к заботам каждой отдельной личности. Однако составляющие ее индивидуумы рассматривались ею и как цели, и как средства, как трамплин для более развитых индивидуумов далекого будущего. Потому что, хотя Вторые Люди и были в сравнении со своими предшественниками долгожителями, они были удручены краткостью человеческой жизни и ничтожностью достижений отдельного человека в сравнении с окружавшей его бесконечностью, ожидающей от него понимания и восхищения. Поэтому своей целью они считали создание расы, обеспеченной большей продолжительностью жизни. И вновь, хотя они и участвовали в жизни друг друга куда больше, чем их предки, сами они были затравлены безысходностью неправильного понимания и ошибок, которые подтачивали почти у каждого разумное восприятие всех живущих вокруг него. И подобно своим предшественникам, они прошли через все простейшие стадии самосознания и взаимопонимания и через идеализацию различных видов индивидуальности. Они удивлялись героизму варваров, романтике, утонченности чувств, обману и искренности, разложению, лести, жестокости. И они пришли к заключению, что каждая личность, пока она являет собой выражение некоего персонального вида, должна пытаться быть чуткой также и к каждому другому виду. Они даже полагали, что идея всеобщности должна воплотиться в единый разум с помощью уникального индивидуального прямого телепатического понимания каждым жизненного опыта всех его собратьев. И тот факт, что эта задача казалась абсолютно недостижимой, пронизывал всю их культуру темной нитью, тоской по единению, страхом одиночества, которые никогда всерьез не беспокоили их более разобщенных предшественников. Такое страстное стремление к единению влияло на сексуальную жизнь в племени. Прежде всего в их организме умственное сплеталось с физиологическим так тесно, что, когда не было истинного единения умов, половой акт не приводил к зачатию. Случайные половые связи поэтому возникали большей частью между теми, кто глубже понимал мысли друг друга. К ним относились как к очаровательному украшению жизни, к возможности большей утонченности, сердечной доброты, добродушия и, разумеется, физического опьянения; но их считали не более чем взаимным восторгом двух знакомых людей. Там же, где существовало супружество умов, но только в случае наличия истинной страсти к общности, половые акты почти всегда заканчивались оплодотворением. При таких обстоятельствах любовники должны были часто пользоваться противозачаточными средствами, но просто знакомые – никогда. И одним из наиболее полезных изобретений физиологов была методика самовнушения, которая при желании или способствовала зачатию, или предотвращала его, естественно, безболезненно и без неэстетичных дополнений. Сексуальная мораль Вторых Людей прошла через все известные Первым Людям стадии; но к тому времени, когда они установили единую мировую цивилизацию, она приняла неизвестную ранее форму. И мужчин, и женщин не только поддерживали в стремлении иметь столько случайных связей, сколько им хочется для их потребностей, но так же, при высоком уровне духовного единения, строгая моногамия даже преследовалась. Потому что в сексуальном единении такой высокой формы они видели символ такого единения разума, которое они страстно желали сделать всеобщим. Поэтому самым ценным даром, которым могли обменяться любовники, была не девственность, а сексуальный опыт. Союз, как ощущалось, был тем богаче, чем больше каждая сторона могла получить от предыдущей сексуальной и духовной близости с другими. Однако, хотя как основной принцип моногамия не одобрялась, высшей формой единения на практике считалось долгое, пожизненное партнерство. Но поскольку обычная жизнь была намного дольше, чем у Первых Людей, такие постоянные союзы очень часто преднамеренно прерывались переменой партнеров, а затем восстанавливались – с возросшей жизненной силой. С другой стороны, группа лиц обоих полов могла образовывать смешанное и долговременное совместное супружество. Иногда такая группа менялась одним или несколькими участниками с другой группой или рассредоточивала себя по другим группам, чтобы, обогатившись опытом, вновь объединиться через годы. В той или другой форме этот «групповой брак» весьма поощрялся как расширение живых сексуальных отношений на другие общественные сферы. Среди Первых Людей непродолжительность жизни делала невозможными такие новые формы союза между людьми, потому что, безусловно, ни сексуальные, ни духовные отношения не могли развиться до подобного уровня менее чем за тридцать лет постоянной близости. Здесь интересно бы описать социальные институты Вторых Людей в пору расцвета их цивилизации; но у нас нет времени уделять внимание этому предмету, нет его даже для ярких интеллектуальных достижений, в которых эти новые племена так опередили своих предшественников. Несомненно, что любой обзор естественных наук и философии Вторых Людей будет непонятен читателям этой книги. Достаточно сказать, что они избежали тех ошибок, что привели Первых Людей к фальшивым абстракциям и метафизическим теориям, которые с самого начала оказались искажены и упрощены. Еще не проделав всей той работы, какую совершили Первые Люди в науке и философии, Вторым Людям удалось открыть остатки гигантской каменной библиотеки в Сибири. Группа инженеров случайно наткнулась на нее, когда они готовились пробивать шахту для получения подземной энергии. Пластины были с трещинами, перепутаны и частично разрушены от воздействия воздуха. Но, однако, постепенно они были восстановлены и переведены благодаря иллюстрированному словарю. Находка вызвала чрезвычайный интерес у Вторых Людей, но не тот, на который рассчитывала заброшенная в Сибирь горстка людей, не как хранилище научной и философской истины, а как живой исторический документ. Взгляд на вселенную, каким он предстал на пластинах, был слишком наивен и слишком искусственен, но проницательность разума ранних племен была бесценна. Так мало сохранилось от старого мира в вулканическую эпоху, что Вторым Людям до сих пор не удавалось получить ясную картину жизни их предшественников. Лишь один элемент из этого археологического сокровища вызывал более чем просто исторический интерес. Биолог, предводитель маленького поселения в Сибири, записал очень многое из священных текстов о Божественном Ребенке. В конце записи шли последние пророческие слова, которые так озадачили жителей Патагонии. Эта тема оказалась полной смысла для Вторых Людей, и ей следовало бы быть таковой и для Первых Людей в лучшие годы их расцвета. Но в то время как для Первых Людей беспристрастный восторг, с которым проповедовал этот Ребенок, был скорее всего лишь идеалом, чем фактом жизненного опыта, Вторые Люди опознали в словах проповеди интуитивные знания, очень знакомые им самим. Изничтоженные давным-давно гении из городов вдоль Янцзы выражали ту же самую интуицию. Впоследствии нечто подобное очень часто переживали и более здоровые поколения, но всегда со смутным ощущением позора. Потому что это ассоциировалось с ущербным, болезненным сознанием. Но теперь, с ростом убежденности в том, что на самом деле оно здравое и благотворное, Вторые Люди начали подыскивать наиболее пристойную форму выражения для этого. В жизни и в последних словах удаленного от них веками апостола молодости они нашли выражение, которое еще не было совсем адекватным их исканиям. Но племена теперь болезненно нуждались в подобной доктрине. Мировое сообщество со временем достигло некоторого относительного совершенства и равновесия. Наступил длительный период расцвета социальной гармонии, преуспевания и культурного совершенства. Почти все, что могло быть создано разумом на достигнутой стадии развития, казалось, было сделано. Поколения долго живущих энергичных и взаимно восторженных существ следовали одно за другим. Бытовало широко распространенное мнение, что настало время для людей собрать все их силы для полета в какую-то новую область интеллекта. Существовавший тип человеческого существа, как было признано, являл всего лишь грубый и негармоничный продукт природы. Наступило время человеку взять контроль над самим собой и перестроить себя в соответствии с лучшей моделью. Имея в виду подобную цель, были развернуты два огромных направления: исследование идеала человеческой природы и исследование практических средств ее перестройки. Индивидуумы в разных концах Земли, живущие своей личной жизнью, находящие восторг в общении друг с другом, поддерживавшие ткань общества живой и полной сил, были глубоко тронуты тем, что их мировое сообщество наконец-то было призвано к решению героической задачи. Но в другом месте Солнечной системы жизнь заметно иного вида пыталась, на свой странный манер, достичь совершенно непостижимых для человека целей, однако схожих, по сути, с его собственными. Вскоре попытки достижения этих целей должны были соприкоснуться друг с другом, и отнюдь не для сотрудничества. Глава VIII. Марсиане 1. Первое вторжение марсиан В предгорьях недавно образовавшихся титанических гор, составлявших когда-то Гиндукуш, располагалось множество центров для отдыха, где молодежь Азии имела обыкновение искать альпийские приключения, опасные и тяжелые, для того чтобы взбодрить свой дух. Именно в этом районе в самом начале лета люди первый раз заметили марсиан. Отправившиеся на раннюю прогулку обнаружили, что небо имеет странный зеленоватый оттенок и что восходящее солнце хотя и не закрыто облаками, но тускло. Наблюдатели через минуту были удивлены, увидев, что зеленоватость сама собой концентрируется в тысячи мельчайших облачков с отчетливой синевой между ними. Полевые бинокли позволили обнаружить внутри каждого облачка зелени некий слабый намек на красноватые центры и перемещающиеся линии инфракрасного цвета, которые были бы невидимы для более ранних человеческих рас. Эти необычные кусочки облаков были все одного размера, самые большие из них выглядели меньше лунного диска; но по своей форме они сильно менялись, и казалось, что изменяли свой вид гораздо быстрее, нежели естественные перистые облака, с которыми они имели небольшое сходство. Несомненно, хотя в их форме и движении было многое от облаков, в них было и нечто трудно формулируемое, как с точки зрения формы, так и поведения, что заставляло предполагать о наличии в них жизни. Разумеется, они сильно напоминали примитивные амебовидные организмы, видимые лишь под микроскопом. Они покрывали все небо, здесь и там виднелись как бы брызги зелени, кое-где расплывающиеся. И они казались движущимися. Основное медленное движение всей массы этих небожителей было направлено к одному из снежных пиков, который резко выделялся по высоте над всем ландшафтом. Вскоре их передовые отряды достигли гребня горы и были видны теперь спускающимися вниз по каменистому склону очень медленными, как у амеб, движениями. Между тем два аэроплана, движимые электричеством, поднялись в небо, чтобы исследовать странное явление поближе. Они прошли среди дрейфующих мелких облаков, фактически сквозь многих из них, без всякой помехи и почти без нарушений видимости. На вершине собирался огромный рой этих мелких облаков и опускался вниз через пропасти и снежные поля в высокогорную ледниковую долину. В некоторой точке, там, где ледник скачком переходил на нижний уровень, продвигавшиеся первыми ряды замедлили движение и остановились, в то время как сонмища их собратьев продолжали скапливаться сзади. За полчаса все небо стало вновь чистым, если не считать обычных облаков, но на леднике теперь лежало то, что могло сойти за необычно темное, на вид даже твердое, грозовое облако, сохранившее свой зеленый оттенок и внутреннее бурление. Было видно, как за несколько минут этот странный объект сконцентрировался в нечто, имевшее меньшую массу, и стал темнее. Затем он опять начал двигаться через скалистый край ледника в заросшую сосняком долину. Выступавший горный кряж скрыл его от наблюдателей. Внизу долины находилась деревня. Многие ее жители, увидев приближающийся к ним загадочный плотный дым, бросились к своим механическим средствам передвижения и сбежали, но некоторые остались из-за любопытства. Вскоре они были поглощены тяжелым зеленовато-коричневым туманом переливавшегося то тут, то там странными мерцающими полосами красноватого оттенка. Затем наступила полная темнота. Искусственное освещение тускнело на расстоянии вытянутой руки. Стало трудно дышать. Горло и легкие были сильно раздражены. Всех охватил яростный приступ чиханья и кашля. Облако устремилось сквозь деревню, и казалось, что оно упражняется в произвольном надавливании на окружающие предметы, и не всегда в сторону своего общего движения, а временами в противоположном направлении, как будто оно получает дополнительный импульс для перемещения, опираясь на человеческие тела и стены, и буквально на локтях ползет вперед. Через несколько минут туман посветлел и вскоре оставил деревню позади себя, если не считать нескольких полос и струй от его напоминающей дым субстанции, которые запутались в боковых улицах и обособились. Очень скоро, однако, и они, казалось, начали светлеть и заторопились догонять основную массу. Когда задыхающиеся жители деревни так или иначе пришли в себя, они отправили радиосообщение в небольшой городок, расположенный в нижней части долины, убеждая жителей временно эвакуироваться. Но сообщение было передано не вообще по радио, а с помощью узко направленного луча. И так случилось, что этот луч должен был пройти прямо через то самое пагубное туманное вещество. И пока передавалось сообщение, движение облака прекратилось, а его очертания стали неопределенными и рваными. Его фрагменты были унесены ветром и постепенно сами рассеялись. Почти сразу, как только передача завершилась, облако начало восстанавливаться вновь, но почти четверть часа лежало без движения. Дюжина отчаянных молодых людей вышли из города и, подгоняемые любопытством, приблизились к этой темной массе. Но пока они двигались к ней, петляя по долине, облако быстро сократилось, став размером с дом. Напоминая теперь нечто среднее между густым непрозрачным туманом и настоящим желе, оно спокойно лежало, пока группа не отважилась приблизиться к нему на несколько ярдов. Очевидно, их смелость исчезла, потому что наблюдавшие издалека увидели, как они повернули назад. Но не сделали они и трех шагов, как из основной массы со скоростью языка ящерицы вылетели длинные хоботки и обхватили их. Затем начали медленно убираться назад, но вместе с ними втягивались и молодые люди. Облако, или желе, яростно бурлило и пенилось несколько секунд, затем извергло из себя тела одним жеваным куском. Смертоносное существо теперь начало прокладывать путь по дороге прямо к городу. Добравшись до первого же дома, оно разрушило его и продолжило свои блуждания туда-сюда, снося все на своем пути, как будто это был поток лавы. Жители бросились бежать, но некоторые были пойманы и убиты. И тогда с ближайших радиоустановок на облако было направлено мощное излучение. Разрушительная активность облака уменьшилась, и в очередной раз оно стало распадаться и растягиваться. Вскоре оно устремилось вверх, словно громадный столб дыма, и на большой высоте вновь рассеялось на множество первоначальных зеленоватых облачков, число которых заметно уменьшилось. А потом они вновь расплылись, превратившись в однообразный зеленоватый тон, который постепенно исчез. Вот так завершилось первое вторжение с Марса на Землю.