Я закусываю губу. Они даже письмо отправить не успели, значит, времени у них оказалось еще меньше, чем предполагалось. Лиам, как всегда, невозмутим. Он боролся против Крис Босуорт, они использовали и обманывали друг друга. Но ему явно не по душе мысль, что Крис Босуорт оказалась во власти Короля. А Натаниель? Они с Крис какое-то время были вместе. Я сомневаюсь в чувствах Босуорт, однако уверена в Натаниеле. Сразу видно, как тяжело ему представлять Кристину, закованную в цепи. – Мы с Алис собирались подождать вас в деревне. Но мне пришлось… забрать кое-что. Я киваю, догадавшись, о чем идет речь. Натаниель не хочет рассказывать Лиаму, что половина него была в Завременье. – А когда я вернулся, Алис исчезла. Лиам улыбается краешком губ. – Значит, Алис предоставила мне решать, показывать тебе деревню или нет. Спасибо, Алис. – Увы, но это не все, – теперь Натаниель смотрит только на меня. Он медленно разжимает кулак. На его ладони лежит слегка влажный Церцерис – наверное, Натаниель очень долго держал его в руке. – Открой, – просит Натаниель. Без колебаний открываю Церцерис и испуганно вздрагиваю. Он поврежден, но совсем не так, как мой. В медальоне Натаниеля отваливаются звезды. Они некрепко держатся в темной синеве, будто шатающиеся зубы. Если перевернуть Церцерис, звезды выпадут. – Почему так вышло? – Кристина попыталась его использовать. Это моя вина. Заметив идущих нам навстречу рабочих, Натаниель осторожно закрывает Церцерис и прячет, чтобы они его не увидели. – Я рассказал ей, что даже не междумирец может перенестись куда-нибудь в Лиаскай. Я это помню. Немного магии есть в каждом. Однако магии разных кланов плохо реагируют друг на друга. – Освободив Лиама, она попыталась вместе с ним перенестись из Рубинового дворца… – Тогда появилась первая царапина, – кивает Натаниель. – Магия междумирца и магия ткача снов… Наши предки сейчас крутятся в гробах, Майлин. – Междумирец считает, что у нас проблем мало? – с вызовом спрашивает Лиам, касаясь моей щеки. Он поигрывает моей опаловой подвеской. – Не в этом дело, – краснеет Натаниель. – Видимо, Крис попыталась использовать Церцерис, когда я вернулся в Завременье. Это все объясняет. В моих руках он еще работает. Но однажды какой-нибудь сапфир выскочит, и Церцерис сломается окончательно. Через несколько часов наш корабль отчаливает. Ожидание утомляет, а всего-то надо переплыть небольшую реку. Серо-зеленая Кеппа кажется очень глубокой, будто она поглотит любого, кто осмелится нырнуть в ее бурные волны. Лиам в трюме успокаивает разволновавшихся лошадей, а мы с Натаниелем стоим на корме и не сводим глаз с причала на другом берегу. Некоторое время я боялась, что корабль туда не доплывет и его унесет в открытое море. – Скоро мне потребуется твоя помощь в одном очень сложном деле. Я могу на тебя рассчитывать? – спрашиваю я Натаниеля. – Конечно, можешь. А что за дело? Порыв ветра взметнул мои волосы, на мгновение закрыв лицо. Я пользуюсь этим и коротко отвечаю: – Да так. Смерть. Не хочу, чтобы Натаниель догадался, какие чувства меня одолевают. – Надо кого-то прикончить? – наклонив голову, уточняет Натаниель. – Не совсем. Но вообще… да. Думаю, понадобится яд. – Объясни подробно. – Всему свое время. Я все объясню, когда мы зайдем так далеко. А пока просто дай мне слово. Ветер треплет мои кудри, и Натаниель убирает их назад, желая посмотреть мне в глаза. – Понятия не имею, что тебе от меня нужно. Но я даю тебе слово. Двор Эвелины заброшен. Подъезжая к нему, мы уже чувствуем неладное. Недовольная Эвелина не ждет нас, уперев руки в бока. Мы с Лиамом высматриваем ее и улыбаемся друг другу, словно говоря: «Все будет хорошо!», а Натаниель интересуется, почему мы так разнервничались. Вот и встроенный в гору домик Эвелины. Его двери широко распахнуты. Внутри полный порядок, все лежит на своих местах, однако Лиам уже не скрывает беспокойства. Эвелина куда-то пропала. Здесь вообще никого нет. В загоне не бродят лошади, козы не пасутся перед домом, а на кухне не толпятся куры. – Не похоже, чтобы с ней что-то случилось, – я говорю тихо, словно те, кто схватил или прогнал Эвелину, могут быть еще здесь. – Не похоже, – соглашается Лиам. Однако он явно встревожен. Не хочется оставлять лошадей в пустом загоне, но им нужно передохнуть после долгого пути, подкрепиться сеном. К тому же они не смогут пройти с нами по Тропе, Принадлежащей Камням. Камни сегодня вялые и медленные. Только один раз какой-то язык задевает мою шубу, и Натаниель, который впервые оказался на тропе, бледнеет. «Удивительно, как быстро привыкаешь к чудовищам», – мелькает у меня в голове. – Почему они такие уставшие? – спрашиваю я. Облизнув палец, Лиам осторожно касается пятна, темнеющего на скале. На коже остается бурый след, и Лиам вздрагивает. – Потому что они сытые… – объясняет он, затаив дыхание. Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так пронзительно. Узкое ущелье осталось позади, но мне от этого не легче. Кажется, словно на нас что-то давит. Мы не останавливаемся, наоборот, ускоряем шаг. – Что-то не так, – все твердит Лиам, будто хочет, чтобы ему возразили. И тут мы видим чад. Целые клубы чада – их не спутаешь с дымком из печной трубы. Мы подходим ближе, и чад становится гуще, чернее. Он вздымается к небу, как высокая башня. – Там что-то горит, – говорит Натаниель. Мы бежим со всех ног. – Нет! – кричит Лиам. Его лицо искажает гримаса недоверия и отчаяния. – Нет! Я смотрю туда же, куда и Лиам. Вот рядом с первым столбом чада появляется другой. И третий… – Проклятье! – хриплю я, в ошеломлении остановившись. Однако ни Натаниель, ни Лиам меня не ждут. Они мчатся дальше, сжимая в руках оружие. Я вдруг понимаю, что именно мы видим. Там, мучительно далеко, кто-то сжигает наш дом. Глава 38 Задыхаясь, я бегу за Натаниелем и Лиамом. Лиам стреляет из арбалета в чад, где кто-то двигается. Только теперь, окончательно осознав происходящее, я вытаскиваю из ножен меч. Они еще здесь! Из чада раздается чей-то крик: – Там еще кто-то! – Проклятье! Откуда они взялись? – Встать строем! Вста… Голос срывается, и в густом дыму какой-то человек падает, сраженный стрелой Лиама, лицо которого напоминает бесстрастную маску. Натаниель взмахивает мечом и обрушивает его на вышедшего из чада солдата, одетого в королевскую форму. Три-четыре звенящих удара клинка о клинок – и солдат оседает на землю. Меч тяжел, будто отлит из свинца. Тело немеет… – Майлин! Крик Лиама, словно пощечина, приводит меня в чувство. Он стреляет, но я не вижу, попадают ли болты в цель. Сколько их осталось? Я насчитала семь. – Беги в горы, – приказывает Лиам. – Сама знаешь куда! И про капюшон не забывай! Он говорит что-то еще, но я не разбираю слов: все мое внимание приковано к солдату, который бросается на Лиама. Я чувствую благоговение, не понимая, перед кем или чем. Но эта мысль помогает мне сосредоточиться. Просто еще один бой, такой же, как и другие. Я побеждала много раз. И сейчас победа тоже будет за мной. Этот человек простой солдат. Он без маски, на его перекошенном лице сажа и кровь. Первый удар его меча я отбиваю своим цуруги с такой силой, что руки и грудь пронзает боль. В холодном зимнем воздухе будто кружатся серебряные мотыльки. Всего один удар – а из моего меча уже посыпались искры. И я с ужасающей ясностью понимаю, что как бы искусно не владела японским мечом, не смогу выдержать натиск тяжелого клинка этого солдата. Да и о какой искусности речь – колени у меня дрожат. Я отступаю и слишком поздно осознаю, что солдату это только на руку, ведь теперь он может занести меч для следующего удара. Он замахивается им, словно косой, но пока не бьет.