— А куда деть одежду? — не хотелось бросать ее на пол. Она ведь там может намокнуть. — И чем мыться? А где полотенца? А чем высушиться потом? — Затрещала она… — Петрович напомнил мне чем-то старую Кусту. Та тоже вечно ворчала. Как она там? — Я бы справилась и сама, но тут нет никаких указаний. Даже намека. И доступных инструкций… Петрович молчал пару минут и я уж подумала, что придется мне прямо здесь все бросать и мыться просто обычной водой. Согласна была уже и на это. Но… очень скоро на стенах вдруг стали видны лаконичные надписи на общем имперском. Они чуть подсвечивались изнутри и были прекрасно видны. «Моющая жидкость» «Сухой душ» «Для грязной одежды» «Горячая сушка» «Струйный массаж» и много еще всего малопонятного. Например: «Озоновый ирригатор» или «Кислородный пилинг для кожи конечностей» Воздержусь я пока от подобного. — Спасибо, гостеприимный искусственный интеллект! — еще бабушка мне говорила: «Никогда не стесняйся поблагодарить.» — Я бы попросил тебя перестать мне напоминать об этом прискорбнейшем факте, — немножечко тон его потеплел. — Всегда вам завидовал… Быстро поняв, что нырнув в откровения этого разума я долго еще не помоюсь, его осторожно прервала: — Только мне не хотелось бы, чтобы за мной кто-то мог наблюдать. Я тебя очень стесняюсь. — О! Создатель, ты только послушай речи этой дикарки! — взвопил тут же Петрович, помолчал, явно от меня ожидая какой-то реакции, но я воздержалась. — Как только ты задвинешь за собой стенку этого помещения, тебя никто больше не увидит. Капитан вообще разрешил мне отвечать тебе строго на вызовы, в каюте отключить все визуальное наблюдение и к тебе не приставать. Я по-настоящему была благодарна Аверину за подобную предусмотрительность. — Как он там? — само как-то вырвалось. — Не очень, — сразу же погрустнев и значительно присмирев мне ответил ИскИн. — Надеюсь, к ночи поднимется. Расспрашивать дальше не стала. Потом все равно всё расскажут или узнаю сама: на «Сове» есть экипаж, а значит есть языки у людей. И не у людей — тоже есть. — Как тебя можно вызвать? — прикоснувшись к застежке комбинезона, вдруг вспомнила. — Создатель! — ехидно ответил Петрович. Но я промолчала. — Так, как и вызвала, — продолжил он кисло, — а шутка мне удалась, между прочим. — Шутки я не заметила, — расстегнув на груди ленту сцепления ткани я еще и добавила: — А выгнать? — Понял. — он странно как-то мне хрюкнул. — Приятного омовения. И затих. * * * Никогда еще путь от биостанции к собственным апартаментам не был для капитана так труден. Он еле полз! Нога за ногу, взглядом цепляясь на каждую точку на гладкой стене. Хорошо еще, нет нужды подниматься на верхнюю палубу, или спускаться на нижнюю. Поселить жену в трюме ему не позволит закон. Это могло трактоваться как пытки. О чем он вообще думает? И покрытие пола сектора какое-то грязное. Надо будет проверить обслуживающего ядроида, явно что-то сбоит. Откуда здесь, интересно, многочисленные следы собачьих грязных лап? Не иначе Горыныч разрыл что-то в дендрарии биостанции, а потом уносил ноги от праведного гнева биолога… И что инспектор ей скажет? «Привет, жена, я твой муж, познакомься, Аверин.» Дурость какая… «Здравствуй, узнала?» А если ответит, что нет? Ее уже не удивляли его земные приветствия, их слыша, она широко улыбалась. Улыбнется ли Нэрис сейчас? Почему-то вопрос этот казался ему очень важным. И вспомнилась ее чудо-улыбка, немного застенчивая, но такая красивая. Когда Нэс улыбалась, его зачерствевшее сердце немного оттаивало. Словно от первых весенних лучей. Солнышко. Его личная звездочка. У входа в каюту Макар остановился. Или так скажет он сразу: «Привет, это я!» Кто я-то? Прохожий? «Привет, я твой юридический муж.» Снова глупо и несуразно. Еще Ойле влез крайне не вовремя. Может, она там уже возненавидеть успела Аверина? Нет. Солнышко не такая. Она разумная, уравновешенная, одаренная и красивая. В отличие от него… На всех фрегатах проекта "Совы"капитанские апартаменты занимали почти целый сектор центральной палубы. Кабинет, две спальни, два санузла, зал-столовая. При возникшей необходимости, из палубного пространства выделялись и детская зона с бассейном. Одному ему не было в этом нужды. Макар с детства привык к аскетизму, и все лишние с его точки зрения помещения просто закрыл. Большую часть он отвел на расширение биостанции, что-то еще занимала его личная бумажная библиотека, вывезенная с Земли, а оставшиеся помещения до сегодняшнего дня пустовали. В его персональную зону теперь были открыты два входа: непосредственно из коридора и через спальню почти-что-супруги. О чем она не догадывается. Безусловно, он лично мог войти туда без приглашения. Больше никто. Остался один только шаг, он приложит ладонь к сенсору входа, дверь мягко втянется в стену и… Что дальше? Постояв еще пару минут, но так ничего разумного и не придумав, Макар прислушался. Тихо. Подозрительно. По словам Петровича, Нэрис должны были выдать видер. Ожидаемо слышать звуки ее разговора с отцом, с новым конунгом, наконец. Сам он бы тут же со всеми связался. А вдруг с ней что-то случилось? Воображение услужливо нарисовало ему множество леденящих душу картин, одна другой красочней и страшнее. Мысленно проклиная скафандр, доктора, Лиглу, лиглян с их интригами, Мак дрожащей рукой прикоснулся к стене, и с тихим звуком, похожим на вздох, она приоткрылась. Практически белая комната, все очень светлое, как он и просил. Его собственная каюта (чать его апартаментов) разительно отличалась: там царил темно-серый, не бесивший Аверина. Бросались в глаза почему-то выдвинутые спальное место и стол, открытый шкаф, и полное ощущение царившего вокруг какого-то судорожного, в чем-то даже панического беспорядка. Макар осторожно вошел, снова прислушиваясь. Нэрис нигде видно не было. Метнулся вперед, открыл дверь в зону столовой, попутно выяснив, что здесь ее не было. Тревога все нарастала. Где могла спрятаться девушка в корабельной каюте? Тут он опустил взгляд на пол, собираясь искать ее под столом и замер. Пятна крови. Следы босых ног, лужи воды на гладком белом полу и снова алая кровь. Ощущение ужаса, в горле вдруг пересохло, колени предательски подкосились. Макар взвыл. Что с ней, она ранена? Может быть от отчаяния перерезала вены и где-то там его ждет уже хладное, а потому молчаливое тело той девушки, о которой все это время он грезил? Рванулся вперед, пролетев по кровавым следам. Тонкую перегородку в санузел инспектор снес за секунду ударом плеча, замерев на пороге. Жива. Она стояла под потоком воды, льющейся с потолка, бледная, как окружавшие ее стены и кусала бескровные губы. Отчего-то еще крупно дрожала и плакала. Абсолютно беззвучно, но горько. А пугающе-свежая кровь яркими розовыми разводами переливалась под изящными пальцами ее длинных и стройных ног. Завораживающе-красивых. Непозволительно-обнаженных и пугающе-синих. 40. Супружеский ужин