— Можно и туда, — приподнял очки директор. — Но тебе, Апрелев, это не грозит. С такими знаниями и успехами в учебе, как у тебя, только в грузчики. — Га-га-га! — рассмеялся зал, а заместитель директора застучал указкой по графину: — Тихо ребята. Тихо! После Муравина встал чиновник из гороно, сообщил, что в соответствии с имеющимся в стране законом выпускникам в городе будет предоставлено жилье. Для чего им следует обратиться в администрацию. Это тоже вызвало бурную овацию, такое ребята слышали впервые. — Подвезло вам, — наклонился к Максиму его приятель Сашка Мищенко, годом моложе. — Свое жилье. Круто! — Не верю, — повертел головой. — Это какая-то лажа. Как все детдомовцы, за свою недолгую жизнь он видел слишком много плохого. Здесь, в детском доме, их унижали и обворовывали, пока не пришел Муравин. На городских улицах, в мусорных баках рылись пенсионеры и бомжи, а в пустых окнах заброшенных фабрик и заводов отражались безнадега и отчаяние. Иногда в школе учителя рассказывали о другой стране. Той, которую ребята никогда не видели. Там не голодали дети со стариками, не имелось нищих и олигархов. Была уверенность в завтрашнем дне. Впрочем, теперь Максим думал о другом. Он думал о возможности вырваться из серой постылой жизни и стать военным моряком. Наконец могла сбыться заветная мечта. За прошедшие годы он сильно изменился внешне: из худого нескладного мальчишки Найденов превратился в рослого парня с широким разворотом плеч и чуть угрюмым взглядом. Продолжая занятия у Рыбакова и выступая на городских, а потом областных соревнованиях, он стал кандидатом в мастера спорта и еще больше укрепился в своем желании. Александр Иванович был солидарен с воспитанником и даже познакомил с одним своим приятелем, капитаном 2 ранга в отставке. — Двигай в Питер, сынок, — посоветовал тот на встрече. — В училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. Теперь это Морской корпус Петра Великого. Сам когда-то оканчивал. И не жалею, — значительно изрек ветеран. — Мир посмотришь, многое увидишь и поймешь. — А вы во многих местах бывали? — с интересом вопросил Максим. — Ну да, — энергично кивнул круглоголовый лысый отставной моряк. И стал загибать пальцы: — Во Вьетнаме, Анголе, Египте, Камбодже и еще ряде стран. Хочешь, расскажу занимательную историю? — Хочу, — загорелся парень. — Ну, тогда слушай. — Достав из кармана пеньковую трубку и пакет с табаком, обстоятельно набил трубку. — Было это в начале семидесятых, после учений «Океан». Ты тогда еще не родился. Я в то время служил помощником командира дизельной подводной лодки класса «Фокстрот» Северного флота. Она несла боевую службу в Атлантике и по ее завершении зашла на Кубу с дружеским визитом. Отношения между нашими странами тогда были прекрасными. Говорил он округлыми фразами, как по писаному, но глаза при этом блестели живым блеском, ему явно нравилась заинтересованность слушателя. — Фидель Кастро организовал для офицеров корабля на берегу банкет, а после приказал своему командующему военно-морскими силами провести для нас экскурсию. Как не показать красоты дивного острова южных морей, которые описывали великие писатели? Показали буквально все и вся. Вот только по так называемой культурной программе, то есть с сопровождающими и избирательно. А русские моряки, как известно, любят смотреть самостоятельно и вживую. Менталитет такой. Вот и решили несколько ребят из наших, кто помоложе, понаблюдать кубинцев, а точнее кубинок, в свободной обстановке. Не роняя чести и достоинства советских офицеров. Встал вопрос — где? В рестораны и другие увеселительные заведения ходить было категорически запрещено. Тогда решили двинуть на один из пляжей, что был неподалеку от гостиницы, где разместили гостей. Хозяева не возражали, а для возможного общения с местными выделили нам переводчика по имени Педро. Разбитного и смешливого парня. Утром, плотно позавтракав и облачившись в шорты поверх плавок и свободные рубашки, вся компания в его сопровождении двинулась на пляж. Боже мой! Что это было за место! — поцокал языком ветеран. — Золотой песок, раскидистые пальмы, голубое теплое море! И… сотни, сотни молодых кубинок в таких пляжных нарядах, что мы даже несколько растерялись от такой непринужденности. Еще бы. Красота креолок, а женщины острова в основном были этой породы, широко известна в тропических широтах. Так же, как красота наших русских женщин — в северных. Но ближе к делу. Преодолев несвойственную морякам растерянность, мы быстренько скинули шорты и рубашки и стали услаждать себя пляжными радостями — купаться, загорать, а главное — созерцать юных кубинок. И те, похоже, отвечали взаимностью. Принимали соблазнительные позы, громко смеялись и махали нам руками. А затем вдруг, некоторые из них, самые разбитные и веселые, стали показывать нам кукиши. Да-да, именно те кукиши, за которые в России можно нарваться на грубость, а то и получить в морду. Парни опешили. Такое доброжелательное, многообещающее поведение, и вдруг… русский кукиш? Что за хрень!? Оглянулись на переводчика, а тот чуть не загибается со смеху. «В чем дело, Педро?!» И переводчик, в прошлом выпускник Университета дружбы народов, того, который у нас в Москве, рассказал, что столь обидный для нас жест у кубинок является знаком дружеского расположения и даже призыва к активному флирту. Вот такая была занимательная история, сынок, — потрепал парня по плечу старый морской волк. — Как? Интересно? — Очень, — умилился выпускник, а Александр Иванович до слез смеялся. На следующий день после этого разговора Максим отослал в Морской корпус документы. Спустя еще два дня директор вместе с выпускниками на служебной «Газели» отправился в администрацию Балашихи. Там в одном из кабинетов каждому выдали свидетельство о праве собственности на жилье, заставив расписаться. Но когда поехали по адресу, указанному в свидетельстве, то обнаружили, что это были комнаты в общежитии одной из фабрик на городской окраине. Каждая по пятнадцать квадратных метров, а кухня, умывальник и туалет — общие на всех на этаже. — Какое же это благоустроенное жилье? — возмутился Муравин. Поехали обратно. Однако чиновники городской администрации заявили, что другого жилья у города для детдомовских нет, и предложили или брать, что дают, или писать отказы. Писать отказные бумаги никто, конечно же, не стал, ребята были рады и такому. Не на улице же жить… Вернулись снова, каждый получил у коменданта ключи от своей комнаты. Максиму досталась угловая. С выходящим в парк окном, одинокой лампочкой на потолке и выцветшими обоями. — Главное, своя, — запер на ключ дверь, — а не общая спальня. Он хотел сразу начать ремонт на те деньги, что выдали выпускникам в качестве подъемных, но Рыбаков отговорил. — Съездишь в Питер, а там будет видно. Через две недели пришел вызов из Морского корпуса. Проезд до места поступления и обратно у Макса был льготный. К имевшейся сумме Александр Иванович добавил еще пять тысяч, сказав: «Вернешь, когда сможешь». А утром отвез на своей «Ниве» в столицу. Прямо на Ленинградский вокзал. Там посадил на поезд, крепко пожал руку, скупо пожелал «ни пуха ни пера» и растворился среди провожавших. Соседями по плацкарту оказались преклонных лет пара, симпатичная девушка и братковского вида рыжий парень, с синими наколками на пальцах и золотой цепью на бычьей шее. Года на четыре старше Макса. — Куда едете, молодой человек, если не секрет? — поинтересовался пожилой мужчина, когда поезд тронулся. — Не секрет. В Санкт-Петербург. Поступать в Морской корпус. — Ясно. А мы с женой до Бологого, домой возвращаемся. Навещали сына. Познакомились — мужчину звали Павел Алексеевич, его жену Татьяна Степановна. Девушка на боковом месте читала книгу, ее сосед тупо пялился в окно. Через полчаса проводник стал разносить по вагону чай. Все взяли по стакану, Максим тоже. Чай был с лимоном, такой Максим пил впервые, вкусный, ему понравилось. — Помои, — прихлебнув из своего стакана, скривился рыжий. — Эй, мужик, где тут у вас кабак? — обернулся к проходящему проводнику. — В последнем вагоне, — на ходу, неся очередные заказы, сказал тот. — Слышь, фифа, пойдем со мной. Угощаю, — наклонился к соседке. — Благодарю, мне не надо. — Она на секунду подняла от книги глаза. — Ну, на нет и суда нет, — ухмыльнулся татуированный и не спеша покинул отсек. Спустя час вернулся навеселе. Плюхнулся на свое место, сыто рыгнул и потянул из рук девушки книгу. — Что читаешь? — Отстаньте. Как вам не стыдно, — не отдала та. — Молодой человек, нехорошо. Ведите себя культурно, — приподнялся Павел Алексеевич, а его жена укоризненно покачала головой. — Ша! — презрительно оглядел. — А ты чего зыркаешь? — ощерился на Максима. — Кончай бузить, а то будет плохо, — сдвинул брови. — Это ты мне? — Тебе. — Ну, тогда давай выйдем, — процедил сквозь зубы браток. — Молодой человек, не связывайтесь. Он же пьян, — вмешалась Татьяна Степановна. Рыжий между тем встал и сделал приглашающий жест рукой. Максим встал и вышел в проход, следом за ним по качающемуся вагону пошел дуэлянт. — Ну что, с-сука? — Как только они оказались в пустом тамбуре, браток замахнулся, очевидно решив для начала мазнуть дерзкого пацана ладонью по лицу. Не успел, сразу получив апперкот в челюсть и боковой по корпусу. — Больше так не делай, — наклонился над упавшим Максим. Прикрыв дверь, вышел из тамбура.