— Мысль неплохая, к тому же луна висит прямо над боковой долиной и хорошо освещает нам путь. — Да, луна излучает мне в сердце утешение и выжимает бушующие потоки слез из моей высохшей от ярости души. Следуем по ее сладкому лучу! Возможно, этот верный свет приведет нас к месту, где мы сможем хорошо спрятаться, что в нашей трудноуловимой ситуации самое главное. Они перемахнули через воду и углубились в боковой каньон, в котором не было никакой воды, но имелось достаточно признаков, удостоверяющих, что в иное время года все дно узкой долины являет собой «водное ложе». Теперь они двигались прямо на запад. Им предстояло проникнуть глубоко в каньон, чтобы не попасться индейцам. Пожалуй, добрых полчаса они следовали по нему, как вдруг встали как вкопанные, натолкнувшись на приятнейшую неожиданность. Находившаяся справа от них скальная стена обрывалась, образуя острый угол с другой, шедшей с севера, стеной. Прямо перед ними лежал не просто открытый участок, а лес, настоящий лес, о наличии которого не мог бы догадаться ни один чужой человек. Касающиеся друг друга кроны деревьев поднимались над лесом округлым сводом, таким плотным, что свет луны вряд ли мог проникнуть внутрь. Это был Лес Воды — здесь юта разбили свой военный лагерь. Низина, которую он заполнял, тянулась с севера на юг, параллельно главному каньону, находившемуся в получасе езды отсюда. Между последним и лесом имелись два соединения, две поперечные долины: одна — северная, которой воспользовался Большой Волк, другая — южная, через нее пришли Дролл и Френк. Обе протянувшиеся с востока на запад боковые долины образовывали с лесом и главным каньоном прямоугольник, чьи внутренние поверхности состояли из высоких скальных глыб, в которых вода промыла страшные пропасти глубиной в многие сотни футов. — Лес! Словно высаженный главным лесничим Саксонского королевства! — воскликнул Френк. — Лучше не сыщешь, ясно как Божий день! Что скажешь? — Нет, — ответил Дролл, не испытывающий подобного восторга. — Этот лес кажется мне подозрительным или даже зловещим. Я не доверяю ему. — Отчего же? Ты думаешь, что в нем устроились на ночлег медведи? — Хуже. Медведей не стоит так опасаться, как других созданий, которые куда хуже. — О ком ты? — Об индейцах. — Глупости какие! — Был бы рад ошибиться, но мои мысли, пожалуй, верны. — Ты хочешь этой мыслью логически растурбинить мое умиление? Оба стояли на углу скалы — там, где была тень, и не спускали глаз с освещенной луной лесной опушки. — Кто лучше осведомлен, что здесь есть лес? Мы или эти краснокожие парни? — спросил Дролл. — Индейцы. — Значит, они не хуже нашего знают, что самое лучшее укрытие мы сможем найти в лесу. Так? — Естественно. — Разве я не объяснял тебе, что где-то поблизости должны быть индейцы? — Да, ибо от них Большой Волк получил помощь. — Где будут находиться эти люди? В пустынном голом каньоне или в уютном лесу? — В лесу, конечно. — Правильно. Стало быть, нам надо остерегаться. Я убежден, что имею основания быть осторожным. — Так ты считаешь, что лес надо обойти? — Нет, но держать ухо востро. Видишь что-либо подозрительное? — Вообще ничего. — Я тоже не вижу. Так давай попробуем увидеть больше. Быстро на ту сторону, потом под кусты и послушаем лес. Вперед! Они проскочили ярко освещенный луной участок и, остановившись под деревьями, притаились, чтобы прислушаться. Они ничего не услышали, даже легкого шелеста листвы, но Дролл втянул носом воздух и обратился к малышу: — Френк, шмыгни носом! Похоже, дым. Как считаешь? — Да, — ответил тот, — но запах едва заметен. Это только полдогадки о четверти дымного следа. — Потому что источник вдалеке. Нам надо проверить и подкрасться поближе. Взявшись за руки, они медленно и тихо зашагали вперед. Под сводом крон было так темно, что им приходилось больше полагаться на осязание, чем на зрение. Они шли очень медленно, но чем дальше пробирались вперед, тем сильнее становился запах дыма. Хромой Френк хотел все же поделиться некоторыми размышлениями по поводу их опасного предприятия, а потому шепотом спросил: — Не было бы лучше, если бы мы позволили дыму быть дымом? Мы совершенно бесполезно отправляемся в лапы опасности, и, если мы не сделаем этого, подобное отступление вряд ли сможет меня компримировать. — Это, конечно, опасно, — согласился Дролл, — но мы должны рискнуть. Возможно, мы спасем наших друзей. — Здесь? — Да. Если Большой Волк не останется на месте нашего лагеря, он придет прямо сюда. — Это было бы великолепно! — Великолепно? Ну, ну, такое великолепие может стоить нам жизни! — Не жалко, лишь бы спасти наших спутников. Теперь у меня и в мыслях нет поворачивать обратно. — Хорошо, кузен. Ты хороший парень. Но чаще хитрость оказывается лучше силы. А посему — осторожность и только осторожность! Они снова стали пробираться дальше, пока не увидели свет костра и не услышали какие-то неопределенные звуки. Казалось, что лес теперь забирал вправо. Они последовали в этом направлении и вскоре заметили еще большее количество огней. — Немаленький лагерь, — прошептал Дролл. — Должно быть, это воины юта, которые собираются в поход против навахов. Тут непременно собралось их несколько сотен. — Не беда. Сейчас подойдем поближе. Я хочу узнать, что с Олд Шеттерхэндом и остальными. Мне надо… Френк запнулся, ибо внезапно раздался многоголосый вой, но это не были крики боли или ярости, это было ликование. — О! Сейчас притащат пленных, — заметил Дролл. — Большой Волк идет с севера, а мы пришли с юга. Теперь во что бы то ни стало надо узнать, что он хочет с ними делать. До этого момента они шли, не пригибаясь, но теперь легли на землю и дальше пробирались ползком. Через короткое время они достигли вздымающейся, казалось, до небес скальной стены, которая являлась восточной границей леса. Вдоль нее они прокрались дальше, продолжая держаться рядом. Теперь огни оказались слева, и оба вскоре заметили маленькое озеро, на берегу которого горел костер вождей. — Пруд или озеро! — подал голос Дролл. — Где лес, там должна быть и вода. Дальше идти нельзя — вода идет до самой скалы. Надо свернуть налево. Они находились в южной части озера, на восточном берегу которого вокруг костра сидели вожди. Кузены поползли к берегу, пока не достигли высокого дерева, чьи ветви легко можно было достать рукой. Тем временем в упомянутый огонь подбросили свежие сучья, и пламя взметнулось кверху, осветив пленных бледнолицых, которых привели как раз в тот момент. — Все внимание туда! — заметил Дролл. — Ты умеешь лазить, кузен? — Как белка! — Тогда живо давай наверх, на дерево. Сдается мне, что оттуда более прекрасный вид, чем отсюда. Они ловко взлетели наверх и засели в листве так, что даже острый глаз индейца не смог бы их заметить. Пленные должны идти, а значит, их ноги не были связаны. Их подвели к огню, где вожди, и, естественно, Большой Волк вместе с ними, снова сели. Вождь ямпа-юта не без удовлетворения достал спрятанные орлиные перья и надел свой торжественный головной убор. Он был победителем и снова имел право носить знаки доблести. Его глаза пожирали белых с выражением голодной пантеры, но пока он молчал, поскольку старейшины владели правом первыми получить слово. Взгляд Нанап-неава, Старого Вождя, пробежал с одного белого на другого, пока не остановился на Виннету. — Кто ты? — пренебрежительно спросил он апача. — Есть ли у тебя имя и как зовется тот паршивый пес, которого ты называешь своим отцом? Старый Вождь был уверен, что гордый апач не станет ему отвечать, но Виннету спокойно произнес: — Кто не знает меня — тот слепой червь, живущий в грязи. Я Виннету, вождь апачей. — Ты не вождь и не воин, а падаль, мертвая крыса! — продолжал издеваться старик. — Все эти бледнолицые умрут честной смертью у столбов пыток, но тебя мы бросим в воду, на корм лягушкам и ракам! — Нанап-неава старый человек. Он видел много лет и зим и обладает большим опытом, но все же он, кажется, так и не понял, что Виннету не позволяет издеваться безнаказанно. Вождь апачей готов стерпеть все муки, но оскорблять себя он не позволит ни одному юта! — Что ты можешь сделать? — спросил старик и усмехнулся. — Ты связан. — Пусть Нанап-неав думает, что свободному человеку с оружием в руках легко быть грубым по отношению к связанному пленнику! Но это недостойно! Гордый воин никогда не сделает такого, и если Нанап-неав не хочет принять то, что говорит Виннету, пусть же он ответит за последствия! — Какие последствия? Твой нос когда-либо чуял запах вонючего шакала, от которого даже стервятники воротят свои головы? Так этот шакал ты! Тот смрад, который… Он не успел закончить. Из глоток всех стоявших поблизости юта вырвался крик ужаса. Виннету гигантским прыжком внезапно подскочил к старику, одновременно толкнув его всем телом, в результате чего тот упал навзничь. Тут же вождь апачей сильно пнул его несколько раз пяткой в грудь и в голову, после чего спокойно вернулся на свое место. На миг наступила глубокая тишина, и громкий голос апача был слышен всем: — Виннету предупреждал. Нанап-неав не послушал и никогда больше не оскорбит ни одного апача. После минутного замешательства другие вожди тотчас вскочили, чтобы осмотреть старика. На его черепе справа виднелась вмятина; оказалась продавленной и грудная клетка. Старик был мертв. Красные воины сгрудились вокруг, схватившись за рукояти ножей и бросая на Виннету кровожадные взгляды. Казалось, что нападение апача должно было вызвать у юта приступ безумной ярости, но нет. Их гнев остался безмолвным, поскольку Большой Волк поднял руку и приказал: — Назад! Апач убил Старого Вождя, чтобы умереть быстро и без мук. Он думал, что вы теперь наброситесь на него и быстро убьете, но он просчитался. Он должен умереть смертью, которой не умирал еще ни один человек. Мы посоветуемся об этом. Унесите отсюда Старого Вождя, чтобы глаза этих белых псов не любовались его трупом! Они все будут принесены в жертву у его могилы. Олд Файерхэнда и Олд Шеттерхэнда мы похороним в ней заживо! — Тебе не жить так долго, чтобы похоронить меня! — отозвался Олд Шеттерхэнд. — Молчи, собака, пока тебя не спросят! Откуда ты знаешь, сколько мне еще жить? — Я знаю, сколько тебе осталось. И ни дня больше, ибо завтра в это время твоя душа уже покинет тело.