Сентябрьский денек выдался чудесный, солнечный и теплый. Синело едва тронутое палевыми перистыми облаками, небо. Легкий, налетавший с моря, ветерок, раскачивал ветки росшей вокруг дома ольхи, смородины и сирени. Осень еще не вступила в свои права, еще по-летнему зеленела листва, лишь невдалеке, на березках, уже появились первые золотистые пряди. – Красиво как! – выйдя на крыльцо, потянулась пленница. – Ведь правда красиво? Ой… Что у тебя с рукой, Марвин? Дай-ка я посмотрю… Ну, подойди же сюда, не съем! Садись вот на крыльцо… закатай рукав… А лучше – сними рубаху. Снимай, снимай… Ишь ты, какой стеснительный! Подожди, сейчас подорожник приложим… Вот так… Тряпка чистая есть? Ах да, откуда… Сейчас… Тряпку Марта оторвала от собственного подола – а все равно уже платье грязное! Все равно новое покупать – было бы на что только. Да будет на что! Уже очень скоро будет. Ведь Марта все же Лихого Сома отыскала, а остальное – уж как-нибудь сладится. Перевязывая Марвину руку, девушка вдруг вспомнила русского шпиона Никиту Петровича, вспомнила и даже чуть не всплакнула. Как он разговаривал с ней, как гладил по руке… аж мурашки по коже!.. Как… Ах, Никита. Никита, господин Бутурлин. Хороший ты человек! И как к тебе, оказывается, тянет-то! Вот вроде бы ни с того, ни с сего – а тянет ведь. Сейчас бы оказаться в Риге, лечь в теплую постель… почувствовать прикосновение сильных мужских рук, жаркие объятия… Пленница вздохнула и закусила губу, понимая, что никогда-никогда Никита Петрович не возьмет ее в жены! Такого просто не могло быть. Потому что не могло быть никогда. Русский дворянин и простолюдинка – никакая не пара. Хотя, если уж к слову сказать… – Ты боишься русских, Марвин? Парнишка удивленно поднял глаза: – С чего бы это мне их бояться? Я с русскими не воюю. – Да, но у них обычаи странные. – Какие-какие? – Странные. Я в Смоленске жила, и что говорю – знаю. Разговаривая, хитрая девушка погладила паренька по плечу, заглянула в глаза, облизав языком свои чувственные пухлые губки… Никто против такого натиска не устоит, нет! Главное, под разговоры все, как бы промежду прочим… – У них знатные женщины из дома почти никуда не выходят, – улыбаясь, продолжала Марта. – Сидят себе в башнях, те башни называются – терема. – Неужели никуда не выходят? – тряхнув головой, усомнился мальчишка. Его ушлая собеседница повела плечиком, так, что сквозь небрежно заштопанный лиф платья показалась соблазнительно упругая грудь: – Ну, разве что в церковь. И то – муж или отец за женщинами и девами строго следят, и с молодыми людьми разговаривать не позволяют. – А балы? Ассамблеи? – Ой, что ты! Нет ничего такого там. Жизнь русской женщины скучна и неинтересна. – Зато у тебя, наверное, жизнь интересная? – неожиданно улыбнулся Марвин. – Издеваешься? – девушка дернулась. – Я ведь тоже сейчас взаперти. Пленница! Слушай… я грязная вся – а тут где-то неподалеку ручей. – Тут и озеро есть. Только мы туда не пойдем. – Но почему? Почему же? – Да потому что глаза мне из-за тебя выколют, поняла?! Выкрикнув, парнишка рассерженно вскочил на ноги, намереваясь уйти, даже, скорей, убежать… однако не тут-то было! Марта тут же схватила его за локоть – упускать Марвина она явно не собиралась. – Да мы же не вдвоем пойдем… Кто тут еще есть-то? – Еще Марк, из Бремена… – Эй, Марк из Бремена! – девчонка тоже вскочила, замахала рукой, закричала со всем возможным весельем. – Где ты тут есть-то? А ну, покажись! – Ну, вот он я… – из-за угла показалась круглая физиономия этакого увальня, правда, не толстого, а, скорее, рыхлого, фигурой похожего на только что взошедшее тесто. – Помыться, говоришь? Ну-ну… В озеро пленницу не пустили, привели к ручью. Внимательно осмотрев местность, Марк хмыкнул и махнул рукой: – Вот тут и мойся, ага. А мы рядом, в кусточках. Не широк оказался ручей и не глубок – по колено всего-то. Не бросишься, не поплывешь, не сбежишь… да и холодновато! Пусть и сентябрь, да нынче и лета толком не было, все дожди да дожди, такой уж выдался год. Скинув башмаки, Марта приподняла рваный подол, да, попробовав ногою воду, невольно взвизгнула – и впрямь холодновато. В тот же миг из зарослей выскочили оба стража: – Ты что там? – Эй! Обернувшись, девушка презрительно усмехнулась: – Ничего! Водичка уж больно студеная. – Не хочешь – не мойся. – Да ладно уж теперь… чего ж. Марвин и Марк между тем расположились в малиннике поудобней, меж кустиками, усевшись прямо в траву. – Как думаешь, не сбежит? – достав из котомочки краюшку хлеба, увалень разломил ее пополам и протянул Марвину. – На, угощайся. – Спасибо, – улыбнулся мальчишка, впиваясь в нежданный подарок зубами. – Вкусен хлебушек-то, ага… – Ешь, не жалко! – Марк хохотнул и, зябко обхватив себя руками за плечи, промолвил… так, между прочим: – А девка-то, кажется, ничего себе – добрая. – Говорят, эта добрая в Нарве тьму народа заколдовала, – быстро дожевав хлебушек, настороженно отозвался подросток. – Сам Капитан рассказывал. – Мало ли что рассказывал, – увалень тихонько засмеялся, достав из котомки плетеную фляжку. – Не похожа она на ведьму, правду тебе говорю. Уж ведьм-то я повидал, ага. А ведь когда-то при церковном суде работал. – Палачом, что ли? – дернулся Марвин. Марк тут же обиделся: – Сам ты палач! Не палачом, а так вот, как сейчас – стражем. Вытащив из фляжки пробку, разбойник приложился к узкому горлышку, сделав пару долгих глотков. – Уфф… Хороша! Будешь? – А что там у тебя? – Медовушка… Да попробуй, чего ж! – Ну… Добрый ты человек, Марк! – А ты думал… Ну, как? Осторожно хлебнув из переданной напарником баклажки, отрок тут же закашлялся, в светлых глазах его выступили слезы: – Ох, ничего себе! – Да уж, тебе, пожалуй, рановато! Забрав фляжку, Марк ненадолго задумался, краем глаза посматривая на смутно видневшуюся меж кустами стройную девичью фигурку, а затем продолжил, хитровато склонив голову набок: – Я вот ведьму от честной девушки сразу отличу. У всех ведьм всегда множество веснушек и родинок! – Да ну, – отмахнулся Марвин. – Родинки и у меня есть. И веснушки… – А вот мы сейчас у этой посмотрим! – убрав фляжку в мешок, увалень с неожиданным азартом потер руки. – Как думаешь, она разделась уже? Подросток озадаченно кашлянул: – Кх… Думаю, да. Хотя… вода-то в ручье и впрямь студеная. Наверное, только лицо помоет… – Плохо ты знаешь ведьм! А ну-ка, давай глянем! В конце концов, мы присматривать за ней должны, а не медовуху трескать. Вот с этим утверждением было не поспорить, и, отрывисто кивнув, Марвин тихонько поднялся на ноги… честно сказать, ему тоже хотелось посмотреть, очень хотелось… – Мама дорогая! – раздвинув ветки, ахнул Марк. Ахнул и, тут же приложив палец к губам, понизил голос до шепота: – Смотри-смотри! Одна-ако… Отрок ничего не сказал – лишь сглотнул слюну и неожиданно для себя самого покраснел – от шеи и до корней волос. Да ведь было, на что посмотреть – ничего не скажешь! Голая пленница стояла в воде по щиколотку, спиной к парням и обмывала водой ноги… А вот нагнулась… – Ого-о, – зашептал-застонал увалень. – Вот это… да-а…