– От моей хранительницы, – отвечает она, и я ощущаю знакомое кручение в животе. Вера подтаскивает табурет к доске, на которой мы фломастерами пишем разные заметки, и сосредоточенно царапает: «Мяерве». – Так зовут парня, который ее написал. Ну пожалуйста! Я смотрю на разделочную доску с морковью, нарезанной соломкой. И на покрасневшую от паприки куриную тушку, готовую отправиться в духовку. До городской библиотеки десять минут езды. – Ладно. Иди бери свою карточку. Вера так радуется, что меня начинает мучить совесть, ведь я собираюсь воспользоваться этой ситуацией, чтобы продемонстрировать дочке, в какие игры играет с ней ее сознание. Поскольку писателя Мяерве, скорее всего, не существует, она, возможно, поймет, что и хранительницы тоже нет. Как и следовало ожидать, такой фамилии не оказалось ни в компьютерном, ни в обычном – пыльном бумажном – каталоге библиотеки. – Ну не знаю, Вера, – говорю я, – по-моему, мы зря приехали. – В школе библиотекарша говорит, что у нас маленький город, поэтому иногда приходится заказывать книги в других библиотеках. Для этого нужно заполнить специальную бумажку. Давай спросим. Лучше подыграть ей, думаю я и веду ее за руку к сотруднице детского отдела. – Здравствуйте. Мы ищем книгу некоего Мяерве. – Это книга для детей? – Про меня, – кивает Вера. Библиотекарша улыбается: – В каталогах вы, наверное, уже посмотрели. Не припомню, чтобы я слышала о таком авторе… – Она задумчиво постукивает пальцем по подбородку. – А сколько тебе лет? – Через десять с половиной месяцев будет восемь. Библиотекарша нагибается к Вере: – Откуда ты взяла эту фамилию? Вера быстро переводит взгляд на меня: – Мне ее написали. – Ага… – Библиотекарша берет со стола листочек бумаги. – В свое время я преподавала в первом классе. Дети такого возраста иногда читают задом наперед. Это нормально. – Она переписывает буквы в обратном порядке. – Ну вот. Другое дело. Вера, прищурившись, читает: – «Евреям»? А что это такое? – Думаю, ты ищешь вот эту книгу, – подмигивает ей библиотекарша, доставая с полки Библию и открывая Послание к Евреям. Вера начинает перелистывать страницы и, дойдя до одиннадцатой главы, тут же распознает буквы собственного имени. – Нашла! – радуется она. – Это про меня! Я опускаю глаза и вижу сорок стихов о том, что достигается благодаря вере. Дочка, спотыкаясь, начинает читать: – «Вера же есть осу… осуще…» – Осуществление. – «…осуществление о-жи-да-е-мо-го, – продолжает она, – и у-ве-рен-ность в не-ви-ди-мом». Слушая ее, я закрываю глаза и пытаюсь найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему. Может, этот текст просто попался Вере на глаза и она обратила внимание на свое имя, затесавшееся среди непонятных слов? Но где? У нас дома Библии нет. Я всегда завидовала глубоко верующим людям, которые, когда случается беда, молятся и знают, что все будет хорошо. Как бы ненаучно это ни было, иногда очень хочется переложить свои обязанности и свою боль на чьи-то сильные плечи. Если бы вы спросили меня месяц назад, верю ли я в Бога, я бы сказала «да». Если бы вы спросили, хочу ли я, чтобы в Бога верила моя дочь, я бы тоже сказала «да». Я просто не хотела ее этому учить. – Скажи своему Богу… – шепчу я ей, – скажи, что я верю. Насколько я помню, до всех этих событий Вера спрашивала меня о Боге только один раз. Ей было пять лет, и она декламировала мне клятву верности флагу, которую только что выучила в школе: – Обязуюсь хранить верность флагу Соединенных Штатов Америки и Республике, которую он олицетворяет, единой перед Богом… А кто такой Бог? Растерявшись, я попыталась сформулировать универсальный ответ, чтобы не касаться религиозных различий. То есть не трогать Иисуса. К тому же нужно было подобрать слова, понятные ребенку. – Ну-у, – наконец протянула я, – это как бы самый главный из всех ангелов. Он живет в раю. Это такое место высоко-высоко на небе. Его работа – смотреть за нами, чтобы у нас все было хорошо. Поразмыслив, Вера подытожила: – Значит, Бог – большая нянька. – Точно, – с облегчением выдохнула я. – Но ты говоришь «он», – подметила Вера, – а все няни, с которыми ты меня оставляешь, – девочки. Когда доктор Келлер говорит, что моя дочь видит Бога в психотических галлюцинациях, мне тяжело это слышать. Но думать о другом варианте еще тяжелее. С маленькими девочками такого не происходит, говорю я себе бессонной ночью, но понимаю, что некомпетентна рассуждать о подобных вещах. Может, это, наоборот, свойственно семилетним детям. Как искать монстров под кроватью или балдеть от группы Hanson. На следующий день я оставляю Веру с мамой и еду в библиотеку Бейкер-Берри Дартмутского колледжа. Прошу библиотекаршу посоветовать мне что-нибудь о восприятии Бога детьми. Потом долго брожу по темным лабиринтам стеллажей и наконец нахожу ту книгу, которую она порекомендовала. К моему удивлению, это оказывается не работа доктора Спока, не научный труд о воспитании детей, а «Жития святых» Батлера. Я беру в руки старый том и забавы ради открываю: думаю, посмеюсь, прежде чем идти искать доктора Спока. В итоге я даже сама не замечаю, как провожу целый день, читая о Бернадетте Субиру из Лурда, несколько раз говорившей с Девой Марией в 1858 году, о Юлиане Фальконьери, жившей в XIV веке (сам Христос увенчал ее цветами), о явлениях Божией Матери португальским ребятишкам в городе Фатиме. Многие дети были не старше Веры, некоторые росли в нерелигиозных семьях, и тем не менее их выбрали. Я достаю блокнот и записываю имена всех визионеров XIII, XIV и даже XIX века. Все, кто видел женщину в голубом плаще, называли ее Девой Марией. Все, кому являлся некто в белом одеянии, в сандалиях и с длинными волосами, утверждали, что узрели Господа и говорили о Нем в мужском роде. Все, кроме Веры. – Ну? – шепотом спрашиваю я у мамы, вернувшись из библиотеки. – Как она? – Нормально, – громко отвечает мама. – Она не спит. – Я имела в виду… ты понимаешь. Продолжает ли она видеть… – Бога? – Да. Я прохожу в кухню, отламываю от ветки банан и начинаю его очищать. – Это у нее пройдет. Вот увидишь, – пожимает плечами мама. Банан застревает у меня в горле. – А если не пройдет? – с трудом сглотнув, спрашиваю я. Мама ласково улыбается: – Ну, тогда доктор Келлер назначит другое лекарство, которое подействует. – Да нет, я не это имела в виду. Я имела в виду… Что, если это все правда? Мама перестает вытирать столешницу: – Мэрайя, да что ты такое говоришь?! – Подобные явления ведь уже бывали. Были другие дети, которые тоже… видели. И это признано католическими священниками, или папой, или как там у них это делается… – Вера не католичка. – Я знаю. Знаю, что у нас нерелигиозная семья. Но не знаю, дается ли нам право выбора, когда дело касается таких вещей. – Я делаю глубокий вдох. – Я не уверена, что ты, я и психиатр – те люди, которые действительно могут об этом судить. – А кто же может? – спрашивает мама и закатывает глаза. – Ох, Мэрайя! Ты ведь не потащишь ребенка к священнику? – Почему бы и нет? Церковники знают о видениях побольше нас с тобой.