Сестра продолжает что-то там говорить, но меня отвлекает открывшаяся дверь. У порога останавливается уставший Орион и смотрит на меня. Я его со вчерашнего вечера не видела, он сегодня весь день был в допросной вместе с папой Дани. – … между вами уже есть синергия личностей. Один взгляд, прикосновение говорят больше, чем долгие разговоры, – бубнит Алия, и альфардец переводит взгляд на визор. Сестра не видит зашедшего, жестикулирует и пытается до меня достучаться. – А вот та самая близость, о которой ты спрашиваешь, не бывает без любви. Это словно взрыв сверхновой: буря страстей, шквал эмоций и ослепляющее половое влечение. – Замолчи, пожалуйста! – шиплю, краснея. – Не затыкай меня! – возмущается сестра. – Между проч… Я резко отключаю связь и, поднявшись, вытираю вспотевшие ладони о брюки. Опять. Орион пересекает комнату и, забрав из рук планшет, крепко обнимает. Дыхание перехватывает, обнимаю в ответ, утыкаюсь носом в шею и дышу им. Мы за эти дни очень редко виделись. Сначала его не было целых две недели, а потом все эти события: похищения, балы, торжества, встречи. Прикрываю глаза и, просто доверившись собственным ощущениям, перестаю анализировать каждое непонятное явление в душе. – Я соскучилась, – признание просто крутится на языке, и я выпаливаю его. – Я тоже, – выдыхает Ори, отстранившись, – безумно. Твоя сестра права во всём. – Ты про синергию? – бормочу. – Я про шквал разнообразных эмоций и о сильном влечении, – усмехается мужчина, светя наглыми зелёными глазами. И, не встретив сопротивления, накрывает губы своими. Мы долго стоим обнявшись, наслаждаемся неспешным поцелуем. Орион обнимает ладонями щёки, зарывается в волосы, прикусывает и оттягивает нижнюю губу, ласкает языком рот. И мне всё это безумно нравится, а мысли утекают в абсолютно другое русло. Он совершенно не напирает и не наглеет, как раньше. Скорее выражает всю нерастраченную нежность ко мне. Это выбивает из колеи, ведь почти всегда его поцелуи напористые, резкие и глубокие. – Мы поговорили с твоими родителями. И уговорили Стейбека провести церемонию в смотровой, – прервавшись, заявляет Орион и большим пальцем стирает вкус поцелуя с нижней губы. – Какую церемонию? – хриплю, цепляясь за плечи. Совсем поплыла, барышня. – Если ты согласна, мы распишемся сегодня. А завтра, вернувшись на Ахернар, устроим массовые гуляния, на которые потратились. Альфардец садится на койку и, притянув меня между своих ног, поглаживает поясницу. Зарываюсь в его волнистые волосы, смотрю сверху вниз, откровенно любуюсь резкими чертами лица, пухлыми губами и прямым носом. – А как же Заурак? – бормочу, не понимая, почему они передумали и как уговорили маму. – В бездну его! У нас будут свои традиции и семейные ритуалы. А Леоновы все выходят замуж в открытом космосе, – рубит уверенно мужчина. – Так что, Ведана Леонова? Ты выйдешь сегодня за меня замуж? Разделишь жизнь и любовь? Станешь моей и в горести, и в радости, пока смерть не разлучит нас? Улыбаюсь широко и искренне. В груди щемит от трогательной нежности к этому наглецу. Мужчина практически слово в слово произнёс мамину любимую клятву. Правда, там про богатство и бедность был момент, но бедность нам не грозит. – Выйду за тебя замуж и разделю даже бедность, – отвечаю совершенно честно и, склонившись, прижимаюсь губами к его губам. Орион шумно выдыхает и, крепко обняв, поднимается. Вишу на нём, оплетаю ногами торс, тяну за волосы и кусаю губы от переизбытка ярких эмоций. Дверь бесшумно открывается, и нас окликает хмурый папа. Дёрнувшись, вскидываю голову и пытаюсь сползти с одних коварных рук, которые наминают вовсю мою филейную часть. Но Орион не выпускает меня. Стоит спиной к папе и продолжает захватнические действия. И хоть бы покраснеть от смущения, но краснею я лишь от раздражения на родителя. – Я так понимаю, вы пришли к соглашению? – шипит змеей сквозь зубы злой папуля, испепеляя затылок жениха и тянясь к бластеру на поясе. – Тебя сейчас застрелят, – шепчу, и горячие ладони скользят выше по пояснице, к спине. Сползаю по его торсу, чувствуя бедром кое-что очень каменное. И самое интересное: вместо привычного отвращения дыхание перехватывает от сладостного томления. Пока осмысливаю этот момент, Орион разворачивается, закрывая меня от гнева родительского, и что-то отвечает. Но глава чужой Тайной канцелярии и мой предок ждёт ответа именно от меня. – Да, папа, я полностью согласна с решением женихов, – бормочу, выглядывая из-за мужского плеча. – Хорошо, мы зайдём за тобой через час, – папа Даниэль прожигает убийственным взглядом жениха и бескомпромиссно приказывает: – Орион, иди за мной! – Увидимся, моя миленькая маленькая королева, – паясничает, совершенно не испугавшись, альфардец. Схватив за щёки, оставляет громкий поцелуй на губах и уходит за злым родственником. Глава 52 Я стою у зеркала в белом платье. Сама так захотела. И мне его достали. Простенькое, без кринолинов, кружева и оборок. Белое платье в пол на широких лямках. На пороге комнаты замирает мой папа Мей. Он по случаю оделся в светло-голубой костюм-тройку. Рыжие волосы убрал в стильный хвост. Уверенный в себе, статный мужчина. Он олицетворяет силу и закон. Я всегда завидовала его умению держать лицо в любых ситуациях. Но сейчас замечаю в глазах непонятные эмоции: смесь гордости, тревоги и… печали? Замечаю, как с перебоями вздымается грудная клетка. Мужчина нервничает. У меня самые лучшие во всех галактиках родители. Но папа Мейнард – самый-самый. Именно его любовь тоненькой ниточкой соединяла меня с семьёй. Именно его поддержка, забота и внимание были самыми ценными и важными. – Тебя что-то тревожит? – шепчу, чувствуя, как мои глаза увлажняются. Папа пересекает комнату, хватает меня за голову и прижимается лбом к моему лбу. – Почему ты плачешь? – Ещё вчера ты была моей девочкой, которой я читал сказки, учил кататься на виборде, поддерживал в минуты неудач и хвалил за каждую ступеньку, которую ты преодолевала самостоятельно, – отвечает папа, поглаживая волосы на висках. – Ты так быстро выросла, Звёздочка. Стала самой прекрасной девушкой. Сильной, смелой. И через считанные минуты станешь женой. Улетишь из гнезда. Я не могу сдержать слёзы восхищения, гордости и волнения за твоё будущее. Похоже, это какое-то семейное проклятье Леоновых, которым заразила нас мама. Впервые вижу его слёзы и плачу вместе с ним. Крепко обнимаю за шею, утыкаюсь носом в плечо. Папа Мей тоже стискивает в медвежьих объятьях. – Ты моя принцесса, Ведана. Впервые взяв маленькую кроху на руки, я влюбился в тебя раз и навсегда. Я клал к твоим крохотным ножкам весь мир, чтобы только твои глаза всегда светились радостью и счастьем. Чтобы ты никогда не нуждалась ни в чём. И так будет всегда, Веда! – продолжает признаваться папа, чем прорывает ещё сильнее плотину слёз. – В любой жизненной ситуации ты всегда можешь рассчитывать на помощь и поддержку семьи. В любое время, что бы ни случилось, как бы ни сложились ваши взаимоотношения. Ты всегда можешь прийти ко мне. – Ты будто со мной прощаешься, – всхлипнув, отстраняюсь. – Не хочу я такую свадьбу. – Прости, эмоций слишком много. А твоей мамы нет, – усмехается мужчина и целует в лоб. – Я говорю тебе это сейчас, чтобы ты понимала: Наша семья, наш дом никуда не денутся. И ты всё ещё Леонова! Тебя всегда будут ждать и примут. – Я тоже тебя люблю, пап, – размазываю слёзы по щекам и перевожу взгляд на стоящего в проёме второго отца. Папа Даниэль не так эмоционален, хоть и не может в полной мере сдержать сущность. Он смотрит на нас змеиными глазами с вытянутым зрачком. И сжимает зубы до желваков. Очень старается сдержаться от оборота. Интересно, а на свадьбе у Алии он плакал? Родитель номер один отходит в сторону и меня обнимает второй. Сжимает до хруста рёбер и целует в висок. Я думала, у меня в семье только женщины – плаксиво-эмоциональные гуманоиды. А оказывается, и мужчин постигла такая участь. – Вам бы поспешить, мы как раз влетаем в туманность Орла. Для рурков это почти благословение звёзд – обручиться в этой звёздной туманности, – влезает в наши обнимашки папа Стей. Окидывает горделивым взглядом и, подмигнув, уходит. Мы, наконец, тоже перемещаемся. Я иду по узкому коридору рука об руку с родителями. Чувствую их поддержку всеми фибрами души. А ещё чувствую нетерпение, исходящее со стороны смотровой. Меня словно невидимая нить тянет туда, устремляет. Неосознанно убыстряюсь, папы усмехаются и цокают. Но не останавливают. Просто знают: их дочь невозможно остановить. Нужно просто страховать. В первую очередь в глаза бросается газовое облако, состоящее из мириад ярких разноцветных звёзд. Наш белоснежный адмиральский крейсер влетает в это облако Орла. Есть легенда, что рурки появились в этой туманности. Мама же сравнивала нашу расу с ирлингами из её земных легенд. Перевожу взгляд с красивой картинки за окном на Арткура. Он стоит весь в чёрном. Улыбаюсь. Не изменяет своим традициям. Рядом с безопасником в песочно-бежевом костюме стоит Антарес. С другой стороны, возле небольшого постамента, в белом костюме-тройке – Процион. В тёмно-изумрудном – Орион. – Где Алькор? – шепчу, не хочу его обделять! И меня вроде как заверили, что ахернарец прилетит. Мы поэтому оттягивали свадебную церемонию. Замечаю в светло-голубом костюме моего жениха. Он стоит возле папы Стейбека и очень строго что-то ему выговаривает. Выглядит немного комично. Ещё и князь смотрит на Алькора насмешливо-удивлённо. Будто сам не понимает, почему какая-то синекожая ледышка ему на что-то там указывает. По итогу Кор вручает папе свиток с сургучной печатью и, гордо расправив плечи, подходит к женихам. Его по спине хлопает Антарес. В поддержку, так сказать, за то, что выступил гласом угнетенных и обездоленных. Не сдержав смех от этой сценки, я громко хохочу, и мужчины, наконец, замечают меня. – Ещё не успели вступить в род, а уже голос прорезался, – проворчал папа Стей, подходя ближе и разворачивая свиток. – Что там, пап? – вытянув шею, бегу к женихам и заглядываю через плечи стоящих особняком Проциона и Антареса. – Кара настигла в лице твоей матери, – бурчит князь, передавая документ Мейнарду. – Подключай Гелю. Папа Анри тут же врубает панель и появляется голограмма мамы. Она обводит взглядом всех присутствующих и улыбается мне. – Что ж, приступим, – папа Стей достаёт планшет и сурово осматривает нас. Машинально переплетаю пальцы с ближайшими женихами. Антаресом и Проционом. И распрямляю плечи, готовясь вступить в новый жизненный этап. – Я, глава рода Леоновых, князь Вальдоса и кесарь Федерации, регистрирую новую ячейку содружества разумных рас... – начинает стандартную речь папа. Он произносит всё беспристрастным тоном, вот только смотрит на меня с гордостью и любовью. И вопросы задаёт зловещими нотками, будто намекая, что, если ему не понравятся ответы, женихов казнят без суда и следствия. Я получаю назад браслеты от женихов. Только Сириуса в этом празднике жизни нет. Как и его армилы. И после моего нетерпеливого: «Да». Папа вручает нам планшет со стилусом. – Объявляю вас мужьями и женой! – торжественно заканчивает церемонию Стейбек Кхалари, глава рода Леоновых и дальше по тексту… Мы ставим подписи, и меня тут же притягивают для первого поцелуя. Жаркого и теперь уже точно официального. Антарес буквально вжимает меня в себя и шепчет слова любви. – Я тоже тебя люблю, – срывается с моих губ, и мы оба слегка обескураженно замираем. Тарес перехватывает удобнее и кружит, громко смеясь. Целует лицо, щёки, нос, губы. И отпускает, только когда остальные ворчат, а голограмма мамы грозит гогочущим папам. Радостно разворачиваюсь и сама висну на шее Проциона. Минтакиец чуть сдержаннее, хоть и поцелуи с ним также кружат голову. Перецеловав всех мужей, лезу обниматься с отцами. Слышу краем уха, как один из родителей грозит мужчинам всеми карами небесными, если обидят их звёздочку. Не возмущаюсь. Мне кажется, мужьям уже не повезло. Я ведь капризная, вредная фурия. Меня так называет один варвар. И в груди сердце сжимается, потому что его нет. Он не пришёл на мой праздник жизни. Наверное, это правильно? – Побудь с мамой, Веда. Остальные за мной! – приказывает папа Стей и уводит моих мужчин в соседнюю комнату. – Поздравляю, дочка, – улыбается мама, прижимая к груди руки. – Я так горжусь тобой и безумно счастлива за тебя. – Спасибо, я тоже очень счастлива сейчас, – отвечаю вполне искренне и нервно вытираю потные ладони о подол платья. Мы замолкаем. И в тишине раздаются глухие одиночные аплодисменты. Вздрогнув, разворачиваюсь, и дыхание перехватывает. На пороге смотровой стоит Сириус. Он смотрит на меня с безграничной нежностью и грустью. Меня топит пьянящая радость. И мир сужается вокруг. Солнечно-медовые глаза с молниями притягивают к себе. Искорки разгораются между нами, и связь, вполне осязаемая, тянет нас друг к другу. Я открываю ему сознание и вижу всю свою недолгую жизнь. И он видит её. Видит с самого первого дня рождения. Последним аккордом остаётся лишь кадр нашего расставания. Холодный холл дворца и закрытая за мужчиной, которому я отдала весь свой мир, дверь. И Сириус видит всю мою боль, впитывает в себя и, подойдя ближе, обнимает ладонями щёки. – Больше никогда, Веда! – горячо клянется он, стирая большими пальцами крупные капли слёз, застывшие на ресницах. – Никогда не покину тебя, не отвернусь, не уйду. И согрею твоё холодное сердце в своём пламени! – Я простила тебя, Сириус, – бормочу, чувствуя, как жар от его ладоней насыщает все внутренности, расползается по венам и согревает сердце. – Значит, готова рассмотреть для меня роль наложника, любовника и телохранителя? – шепчет, всматриваясь в глаза. – А статус мужа уже не привлекает? – с иронией выгибаю бровь и дыхание задерживаю от витающего напряжения.