Не стану пересказывать ругательств, которыми желторожий страж острова отвечал на мое замечание. Очень уж обидел я его неприятным напоминанием о некрасивой смерти его родного брата, повешенного за грабеж и убийство. Казалось, верный матрос мистера Кчерни собирался отвечать мне не только ругательствами, но и кулаками, но в эту минуту внизу, у ограды сада, мелькнуло белое платье, и на темном фоне зелени ярко вырисовалась грациозная женская фигура, заметив которую наш милый собеседник внезапно переменил тон и стал необычайно любезен. — Я и не думал оскорблять вас, джентльмены, — заговорил он приторно-ласково, пытаясь изобразить нечто вроде улыбки на своей противной роже. — Я только хотел узнать, какой счастливый случай забросил вас в нашу пустыню и о ком мне следует доложить нашей молодой леди? — Мы моряки, как видишь, друг мой, — отвечал я также любезно, — вышли из Сусемптона пятьдесят три дня тому назад и остановились у вашего берега, что ты, наверно, уже успел разглядеть в свою подзорную трубу. Или, может быть, ты наблюдал прекрасных обитательниц острова с помощью этого оптического инструмента? Что же касается до наших имен, то уж, извини, брат, мы предпочитаем войти без доклада к мистрис Кчерни. Проводи нас к ней, и ты узнаешь в пять минут больше, чем мы успеем рассказать тебе в пять часов. А потому советую тебе не задерживать нас дольше, а отправиться скорей к черту или к прекрасным дикаркам, населяющим этот райский остров. Они, наверно, ждут не дождутся такого красавца, как ты! Желторожий скорчил кислую гримасу, которая ясно выдавала непреодолимое желание узнать побольше о наших личностях и о цели нашего приезда, однако удерживать нас долее он все же не решился и только пошел вслед за нами по узкой и извилистой тропинке, соединяющей невысокий, покрытый лесом пригорок с долиной, среди которой возвышались строения. В окружающем их саду все еще белела стройная женская фигура. Сердце мое сильно забилось при приближении к этому саду, но я старательно подавил охватившее меня волнение, так как сопровождающий нас желторожий шпион не переставал закидывать нас вопросами. Я отвечал как можно осторожнее, стараясь в то же время воспользоваться его болтливостью, свойственной всем необразованным морякам, для того чтобы узнать кое-что о мистере Кчерни, не выдавая причин нашего появления, могущих быть тайной его молодой жены. Моя уловка удалась как нельзя лучше. Матрос мистера Кчерни разговорился. — Сам губернатор в отъезде, — объявил он нам, между прочим. — Он отправился на яхте в Сан-Франциско, и это большое счастье для вас. Мистер Кчерни недолюбливает посторонних. Он прекрасный человек, настоящий джентльмен, но все-таки лучше не попадаться ему на дороге, особенно когда он не в духе. Ну да, вы, вероятно, исполните ваше поручение до захода солнца и отправитесь ночевать к себе на пароход. Если же вы простоите здесь еще дня два-три, то непременно дождетесь возвращения хозяина, «губернатора» — как его называют здесь, на острове. Впрочем, я бы вообще не советовал вам оставаться вблизи этого берега — здешний климат очень нездоров! — Даю вам слово поступить так, как мне заблагорассудится, приятель, и советую тебе не приставать ко мне больше, шафранная рожа, если не хочешь познакомиться с настоящим английским боксом! — отвечал я нетерпеливо и, быстро столкнув с дороги шпиона, отворил решетчатую дверь в сад. Еще минута, и я стоял лицом к лицу с той, которая год тому назад называлась Руфь Белленден. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Джаспер Бэгг узнает кое-что, но не знает, на что решиться Она сидела в тени цветущей магнолии с какой-то вышивкой в руке рядом с почтенной старушкой, сопровождавшей ее и прежде в ее путешествиях и которую мы все знали только под именем тетушки Рэчель… Ни одна из дам не заметила нашего приближения, пока работавший невдалеке китаец садовник не окликнул нашего желтолицего спутника, что и заставило мисс Руфь — для меня она оставалась все той же дорогой и милой мисс Белленден — поднять голову. Наши взоры встретились. Никогда я не забуду этой минуты. Яркий румянец вспыхнул на ее прелестном личике и в ту же секунду сменился смертельной бледностью. Порывистым движением поднялась она со стула, сделала шаг вперед и замерла неподвижно, как статуя. Я, со своей стороны, чувствовал полную невозможность заговорить, хотя бы для спасения собственной жизни! Минуты две продолжалось тяжелое, неловкое молчание, которое надо было прекратить во что бы то ни стало. Собрав всю силу воли, я наконец проговорил прерывающимся от волнения голосом: — Вот и я, мисс Руфь… И судно со мной… и вся команда тоже… Мы все ждем не дождемся чести видеть вас, мисс Руфь!.. Надеюсь, вы соблаговолите… — тут я окончательно сбился и замолчал, не кончив фразы. Она все еще глядела на меня с видом человека, не знающего, живое ли существо стоит перед ним или призрак, созданный его больным воображением. Ее правая рука крепко прижималась к груди, точно желая сдержать болезненное биение сердца, а побледневшие губы беззвучно шевелились, очевидно не находя слов. Зато тетушка Рэчель разразилась целым потоком разнообразных выражений недоумения. Ее красноречие дало время побороть охватившее нас волнение и собраться с мыслями. Наконец мисс заговорила своим ласковым голоском, которому легкий американский акцент придавал какую-то особенную прелесть: — Вы, капитан Бэгг, вы! Вы здесь? Вы сдержали слово?.. Не забыли! О, капитан Бэгг, я глазам своим не верю!.. Вы здесь!.. — проговорила она, видимо задыхаясь от волнения, и остановилась. Ее глаза скользнули в сторону шпиона, и она замолчала, опустив головку. Я понял причину ее смущения и поспешил отвечать со всей осторожностью, очевидно необходимой в данном случае: — Да, как видите, мисс Руфь, это я — собственной персоной и в сопровождении сотни добрых товарищей. В данное время я командую прекрасным пароходом «Южный Крест», зафрахтованным одной молодой американской леди. По пути из Сан-Франциско в Японию я решил заехать сюда, чтобы узнать о здоровье моей бывшей хозяйки и предложить ей свои услуги, если она в них нуждается. Со мной на судне многие из служивших на вашей яхте, миледи. Вы помните, быть может, мистера Джекоба, старшего офицера «Мангатана»? Он занимает ту же должность и на «Южном Кресте». Мистер Питер Блэй также с нами, и вот этот молодой человек. Миледи, наверное, не узнает своего бывшего юнгу. Долли Вендт у нас четвертым офицером и отлично справляется, несмотря на свою молодость! Толкнув вперед смущенного юношу, я невольно улыбнулся, видя, как он вспыхнул, когда маленькая белая ручка мисс Руфь крепко пожала его загорелую руку. Зато он так усердно пожимал руку тетушки Рэчель, когда очередь дошла до нее, что чуть не оторвал ее от худенького плеча почтенной старушки. Впрочем, тетушка Рэчель, видимо, осталась довольна искренностью этого рукопожатия и не преминула вторично разразиться потоком восклицаний, на этот раз сочувственно-соболезнующих, по адресу «бедных моряков», жизнь которых, по ее словам, являлась непрерывной цепью ужаснейших лишений и страшнейших опасностей. — Надеюсь, вы останетесь у нас к обеду, капитан Бэгг? — нерешительно спросила мисс Руфь. — Пожалуйста, не отказывайтесь! Неужели вы хотите заставить меня нарушить основные законы гостеприимства? Прошу вас, мистер Вендт, без церемоний, по-деревенски! Дентон, — обратилась она к желторожему шпиону, — пожалуйста, распорядитесь на кухне, чтобы все было готово, да поторопите повара, Дентон! — прибавила она нетерпеливо, видя колебание старого матроса. Хотя она слегка отвернулась, говоря с Дентоном, но я все же мог уловить взгляды, которыми они обменялись. Ее чудные глаза были полны слез; несмотря на повелительный тон приказания, они ясно говорили: «Прошу вас, не возражайте на этот раз!» В его маленьких китайских глазках ясно было написано колебание и что-то похожее на жалость. Казалось, он хотел предупредить, хотел сказать: берегитесь, вам придется дорого поплатиться. Как бы то ни было, но приказание мисс Руфь было исполнено с кажущимся рвением. Дентон быстро побежал к красивой веранде, сплошь обвитой ползучими цветами, и исчез за углом дорожки, ведущей, по-видимому, в людские. Теперь только я решился обратиться к мисс Руфь с откровенным и прямым вопросом: — Приказывайте, мисс. Я в вашем распоряжении. Я сам, мой экипаж и мое судно. Скажите одно слово: оставаться нам, ожидать ли вас или же уезжать отсюда? Я надеялся, что она поймет мою искреннюю готовность служить ей и ответит мне так же искренне, хотя бы одним словом: «Да, ты мне нужен», или «Уезжай, мне ничего не надо!» Каково же было мое удивление, когда мисс Руфь проговорила так тихо, что я один мог расслышать ее слова: — Уезжайте, Джаспер… Уезжайте немедленно! Но, ради всего святого, не забывайте меня. Возвращайтесь! Она не договорила и боязливо обернулась. Я почтительно наклонил голову, как бы в ответ на пустую любезность, и взглянул по направлению взгляда мисс Руфь. Косые глаза «желтого Дена», так называли главного шпиона мистера Кчерни все обитатели острова, злобно глядели мне в лицо. Он так спешил вернуться, что едва переводил дух, отирая со лба крупные капли пота. Слышал ли он последние слова мисс Руфь? К счастью, тетушка Рэчель заговорила о печальной участи моряков, давая нам время овладеть собой и принять равнодушный вид случайно встретившихся знакомых. Я рассказал старушке несколько невероятнейших морских приключений, к величайшему удовольствию Долли Вендта, едва удерживавшегося от смеха, но он только потому не разразился хохотом, что мисс Руфь принялась расспрашивать его о старых знакомых из экипажа «Мангатана», приехавших вместе с нами на «Южном Кресте». Бедный мальчик млел от восторга, смотря в ясные синие глаза молодой леди. Да и кто бы мог глядеть на нее без восхищения, хоть она и переменилась… ах, как страшно переменилась за короткое время своего супружества! Точно не двенадцать месяцев, а столько же лет прошло с того дня, когда я провожал в церковь прелестнейшую невесту, буквально ослепляющую свежестью своей юной красоты. Увы, от этой свежести и следа не осталось. Теперь матовая бледность покрывала похудевшие щечки, яркие голубые глаза уже не блестели веселым огнем. Они казались больше и глубже от широкой тени, окружающей их; маленький, розовый ротик не раздвигался постоянной улыбкой над жемчужными зубками, а был крепко сжат, придавая всему грустному личику выражение какого-то горького недоумения. Даже роскошные золотые косы, все еще пышным ореолом окружавшие бело-мраморный лоб, казалось, потускнели в эти короткие двенадцать месяцев. И все же, несмотря на печальную перемену, молодая женщина оставалась очаровательной по-прежнему, и я вполне понимал восхищение, с которым мой Долли слушал ее милую болтовню. «Желтый Ден» прислушивался к разговору с видом цепной собаки, которая и хотела бы укусить, да цепь не пускает. Его косые глаза не переставали пытливо оглядывать нас, отравляя мне все удовольствие свидания с мисс Руфь. Оставаться обедать при таких условиях казалось мне весьма сомнительным удовольствием, и я решился лучше удалиться, извиняясь невозможностью принять любезное предложение хозяек из-за неотложных дел на судне. — И рад бы остаться, многоуважаемая мистрис Рэчель, — обратился я к почтенной старушке, пытавшейся нас удержать, — да служба не позволяет. Мой арматор недаром дама, она любит аккуратность, и я поручился за то, что «Южный Крест» не опоздает более чем на двое суток. Поэтому я мог заехать к вам только на самое короткое время, по пути из Йокогамы в Сан-Франциско. Если у вас есть поручения в Англию, мистрис Кчерни, я буду очень рад услужить вам. Письмо или посылка к вашему брату дойдут с «Южным Крестом», пожалуй, даже скорей, чем по почте! Я говорил все это с целью уничтожить подозрение о действительной цели моего приезда, если бы таковое зародилось в голове противного желторожего шпиона. Мне было уже вполне ясно, что мисс Руфь больше всего боялась, как бы он не догадался о том, что я приехал по ее приказанию и что «Южный Крест» и его команда, не говоря уже о капитане, готовом рисковать жизнью по первому ее слову, находятся в ее распоряжении. Поняв мое намерение, мисс Руфь заметно успокоилась и, улыбаясь, согласилась не удерживать долее «столь ревностных исполнителей приказаний своей арматорши». Поблагодарив меня еще раз за то, что я «не побоялся свернуть в сторону, чтобы узнать о здоровье старой знакомой», и пожелав мне «быстрого возвращения и счастливого пути», молодая хозяйка сама проводила нас до садовой калитки. Очаровательный мистер Дентон, конечно, ни на шаг не отставал от «своей миледи». Рядом с ее грациозной, воздушной фигурой он казался неуклюжим бульдогом, стоящим на задних лапах и злобно рычащим на всякого прохожего. Еще пожатие руки, еще последний поклон — и мы пошли в гору по узкой, извилистой тропинке, ведущей в уже знакомый нам лес. Трижды оглядывался я, посылая привет оставшимся дамам. Три раза взмахнул по воздуху белый платок мисс Руфь, а затем еще поворот, и волшебный сад окончательно скрылся из виду, и с ним вместе скрылись и глубокие, синие глаза прелестной женщины, наполняющей все мои мысли. Мы снова были в тени вековых деревьев, среди роскошной тропической природы. Надломленный пережитым волнением, я остановился под гигантским платаном у самой опушки. — Постойте на минуту, Долли. Мы должны кое о чем условиться, прежде чем вернуться на борт. Скажите мне откровенно, друг мой, что вы предпочтете: оставаться ли на судне или сопровождать меня на берег? И там и тут вы будете одинаково полезны, но я не хочу навязывать вам приключений, не предупредив вас об опасностях, которые могут ожидать нас! Веселое лицо юноши вспыхнуло. Он гордо выпрямился, но не успел еще договорить и первого слова, как вдруг умолк, широко раскрыв удивленные глаза. Над самым моим ухом пролетело что-то с жужжанием и свистом. Кто хоть раз в жизни слышал этот характерный звук, этот мягкий и равномерный полет, тот уже не мог смешать его ни с чем другим. Это пролетела пуля! Пролетела так близко, что мы ясно почувствовали колебание воздуха, произведенное ею. В ту же секунду до нас долетел и громкий звук выстрела. Не было сомнения: стреляли в нас и стреляли из дома мистера Кчерни. Мы переглянулись, побледнев той бледностью, которая покрывает лицо самого храброго человека, когда его минует неожиданная смертельная опасность. — Скорее в кусты, Долли, и быстрым шагом к берегу! От подобных приветствий честным людям приходится убегать, раз они не захватили с собой подобающего оружия, чтобы посчитаться с негодяями, стреляющими в беззащитных гостей, как в рябчиков или зайцев. Ну, да что отложено, то не потеряно. Только бы наша шлюпка не опоздала сегодня! — Неужели вы хотите вернуться на борт, не проучив подлых убийц? — с негодованием воскликнул юноша, гневно сжимая кулаки. Я крепко сжал ему руку. — Не беспокойтесь, дитя мое! Мы уедем сегодня, но вернемся завтра утром при более благоприятных условиях, и тогда посмотрим еще, чья возьмет! Осторожно укрываясь за деревьями, мы поспешили обратно к месту высадки. С каждым шагом мысли мои становились все мрачней и мрачней. Мне было страшно, не за себя, конечно. Мне было страшно за прелестную молодую женщину, которая, очевидно, подвергалась тысяче неведомых опасностей на этом неведомом берегу. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой Джаспер Бэгг решается действовать Вернувшись на борт, я пригласил господ офицеров к себе в каюту, поспешил рассказать моим слушателям все случившееся и услышал от них, в свою очередь, известие о том, что команда немало беспокоилась об участи своего капитана. Матросы, вернувшиеся на пароход, слышали выстрел на берегу и сообразили, что нам, не захватившим с собой оружия, могла грозить немалая опасность. Нужно было все влияние мистера Джекоба для того, чтобы помешать немедленному отправлению целой экспедиции нам на помощь. Поблагодарив товарищей за участие, я открыто высказал свои дальнейшие намерения: — Ни за что на свете не уеду я отсюда, не разузнав тайны этого берега. Для этого нам, очевидно, придется прибегнуть к хитрости. Нас не впустили в парадную дверь, попробуем войти по черной лестнице. Днем не удалось — попытаем счастья ночью. Ручаюсь вам за одно: так или иначе, но я проберусь в таинственное жилище этого венгра, хотя бы оно охранялось сотней желторожих чертей, вроде его китайского шпиона! Глубокое сочувствие отразилось на лицах моих слушателей. Они придвинулись ко мне поближе. — Видите ли, друзья мои, — заговорил я снова, объясняя причины своих подозрений, — мисс Руфь разговаривала со мной так равнодушно и о таких обыденных вещах, как будто мы вчера только расстались где-нибудь на углу одной из улиц Лондона. Согласитесь, что это довольно странно при встрече с людьми, проехавшими двенадцать тысяч миль для того, чтобы исполнить ее желание. — Да это и не похоже на мисс Белленден! — проговорил мистер Джекоб. — Она говорила со всяким так ласково, так терпеливо, что сердце радовалось! Вероятно, она не смела говорить откровеннее! — задумчиво прибавил он. — Вероятно, вы угадали, Джекоб! Мне достаточно было пяти минут, чтобы вполне оценить положение бедняжки. Она не смеет раскрыть рта, не оглянувшись три раза на того желторожего шпиона, о котором я вам рассказывал. Он же ни на шаг не отходит от молодой леди, добросовестно исполняя свои малоблагородные обязанности. На одну только минуту удалось мисс Руфь услать этого соглядатая под предлогом передачи приказаний повару. И что же сказала она мне в эту единственную свободную минуту? «Уезжайте, Джаспер Бэгг, но, ради всего святого, не оставляйте меня, — возвращайтесь». Надеюсь, это понятно, господа? И я решился буквально исполнить приказание, то есть уехать сегодня и вернуться завтра. — Для того чтобы привезти ее к нам на судно! — быстро добавил мистер Джекоб. — Здесь она может спокойно говорить все, что ей угодно, и свободно распорядиться собой и нами! — Не знаю, удастся ли мне уговорить мисс Руфь последовать за мной на судно, но мы должны быть готовы ко всякой случайности. Поэтому прошу вас внимательно выслушать меня и аккуратно исполнить мои распоряжения. Вас, мистер Джекоб, я оставляю вместо себя на все время моего отсутствия. Я знаю, в чьи руки вручаю участь судна и команды, и отлучаюсь со спокойным сердцем. Сегодня мы уйдем в море и скроемся от береговых наблюдений. Вечером же судно опять приблизится к берегу и будет держаться до рассвета под парами, на возможно близком расстоянии в ожидании нашего возвращения. Дай Бог, чтобы нам удалось добраться до мисс Руфь в ту же ночь, тогда мы можем спокойно удалиться к утру. В противном случае судно вернется завтра еще раз, повторяя те же маневры ежедневно, впредь до возвращения нашей шлюпки. Мы же, высадившиеся на берег, останемся там до тех пор, пока мне удастся повидать и переговорить с мисс Руфь. В этом последнем случае, Джекоб, дожидайтесь нашего возвращения или новых распоряжений не долее недели. Если на восьмой день после моего отъезда не получите известий, — надо и это предвидеть, — тогда не теряйте времени напрасно и спешите на всех парах в Сан-Франциско, откуда пошлите депешу Руперту Беллендену, подробно сообщая ему о печальном положении его сестры. Пусть он примет энергичные меры для ее освобождения! — В чем я немало помогу ему, капитан, вернувшись сюда в сопровождении первого встретившегося военного корабля. Я уверен, что каждая нация охотно придет на помощь порядочным людям против разбойников! — Пожалуй, что и так, Джекоб! Поступайте, как знаете! В Сан-Франциско наверняка найдется хоть какая-нибудь канонерская лодка, американская, английская или русская, в данном случае безразлично, готовая пожертвовать несколькими днями для спасения женщины и уничтожения гнезда пиратов. Но вернемся к моей береговой экспедиции. Я возьму с собой Питера и Долли, который был бы в отчаянии, если бы я оставил его на пароходе. Мы прихватим еще боцмана Гарри Доэса да плотника Баркера, малого на все руки. Для гички вполне достаточно этих двух гребцов. На берегу же большее число людей может только помешать, привлекая внимание и затрудняя возможность укрываться. Само собой разумеется, мы уже не высадимся безоружными, как сегодня утром. Джекоб и Питер принялись за ужин, к которому присоединился и Долли, гордый своим участием в опасной экспедиции. Вскоре я остался один на палубе, не сводя глаз с быстро удаляющегося берега. Наш «Южный Крест», вышедший в открытое море с убранными парусами и под малыми парами, должен был совершенно исчезнуть из поля зрения обитателей острова. Перед нами же все еще довольно ясно обрисовывались уже знакомые нам береговые скалы, приближение к которым не могло быть затруднительным даже в темноте. Перед наступлением сумерек на горизонте показался дымок. В первую минуту я подумал, что это возвращается яхта «губернатора», но проходящий вдали пароход выкинул испанский флаг и сигнал «Все благополучно». Это было торговое судно «Санта Крус», идущее в Японию. Оно быстро скрылось в наступающей темноте. Мы еще засветло принялись снаряжать гичку. Мистер Джекоб позаботился о запасе сухарей и воды, а Питер Блэй принял на себя ревизию оружия, хотя каждый из нас имел при себе револьвер и охотничий нож, но мы все же брали с собой три прекрасных карабина с изрядным количеством патронов. Начинало темнеть, когда мы надели кожаные плащи и приготовились спуститься в шлюпку; но в эту минуту мистер Джекоб обратил мое внимание на явление, которое, быть может, ускользнуло бы от меня среди хлопот отъезда. Взглянув по направлению его протянутой руки, я чуть не вскрикнул от удивления. Вчерашний электрический свет вновь появился. Широкий луч его ослепительно блестел на потемневших волнах… Не было уже сомнения в том, что свет этот не случайный сигнал, а постоянное и обдуманное явление. Мы же знали по опыту, какое гибельное направление указывал этот свет несчастным судам, выманивая их прямо на подводные скалы. — Плохо дело, мистер Джекоб, — сказал я задумчиво. — Этот маяк зажег либо сумасшедший, либо отъявленный негодяй! — Быть может, и то и другое вместе, капитан! — ответил мне старый товарищ с дрожью в голосе. — Но неужели мы допустим проходящие суда до гибели, не предупредив их об этой подлой ловушке? — Полно, приятель, — вмешался Питер. — Что же мы можем поделать? Не стоять же нам здесь, поджидая проходящие суда! Да кроме того, у нас своих забот полон рот. Своя рубашка к телу ближе, как говорил мой покойный отец! Питер Блэй внезапно замолчал, пораженный вспышкой ракеты, взлетевшей, как казалось, довольно близко от нас. Яркой дугой прорезала она темный воздух и сейчас же рассыпалась тысячью разноцветных огненных звездочек. Вслед за ракетой раздался пушечный выстрел, последняя отчаянная мольба гибнущего судна — мольба о помощи, сжимающая сердце каждого моряка, особенно когда она раздается темной ночью, среди бушующих волн неведомого моря. В ту же минуту раздался с кормы голос плотника: — Эгей! Корабль в бурунах!