Разбудила меня ужасная неожиданность. Внезапно при вспышке выстрела я увидел врагов на площадке, в непосредственной близости. Надежда мистера Кчерни оправдалась. Разделив свою флотилию, он совершенно верно рассчитывал на то, что мы не сможем помешать высадке в нескольких пунктах сразу и что хоть одной из лодок удастся высадить свой экипаж на берег. Так и случилось. Пока мы отстреливались от главных сил и сосредоточили все внимание на одном пункте, с другой стороны к нашей скале тихо подплывала большая лодка. Экипаж ее, вероятно, не без труда вскарабкался по крутому склону, но разбойникам нечего было бояться опасных встреч. Гул выстрелов и крики сражающихся заглушили бы и более сильный шум, чем приближение осторожных шагов. Я заметил присутствие новых врагов только тогда, когда они уже стояли на площадке, в каких-нибудь пятидесяти шагах от нашей батареи. Кровавый свет выстрелов поминутно освещал своими зловещими вспышками зверские лица, блестящие злобой глаза, судорожно сжатые руки, вооруженные громадными ножами. Разбойников было не менее двенадцати человек. Нас всех — семеро возле пушки, бессильной на столь близком расстоянии. У меня сердце замерло при виде неожиданной опасности. Сможем ли мы выдержать натиск этих демонов? Всего несколько шагов отделяло их от входа в подземную галерею, где молились о нашем спасении слабые женщины, где спали беззащитные дети. С отчаянной решимостью обратился я к товарищам, стоящим возле меня: — Долли, голубчик, сбереги орудие во что бы то ни стало и продолжай стрелять по лодкам. Я же попытаюсь сбросить этих негодяев в море. Иначе мы все погибли. Питер, Баркер, товарищи, вы поможете мне, не правда ли? — За честь сочтем, капитан, — отвечал Питер. — За честь и удовольствие! Сет Баркер ничего не отвечал и только приложил руку к голове, на которой уже давно не было фуражки, унесенной вражеской пулей. — И я с вами, капитан, — решительно крикнул молодой механик. — Я поклялся умереть за мисс Изабеллу! Мы кинулись на нападающих с безумной отвагой. Я умышленно пишу это слово, сознавая, что только безумные, возбужденные до полной бессознательности люди могли броситься в рукопашный бой четверо против двенадцати на узком пространстве земли, окруженном обрывами, в темноте, не позволявшей разглядеть собственную протянутую руку. Но в эту отчаянную минуту никто из нас не думал о безумии нашего поступка. Мы помнили только то, что появившихся наверху разбойников необходимо было столкнуть в море, иначе они ворвутся на нашу батарею, задавят нас своим числом и доберутся до подземных галерей, где были женщины, где была Руфь. Эта мысль наполняла мою душу какой-то нечеловеческой отвагой. О ком думали мои храбрые спутники, не знаю, но сражались они как герои, как львы. Сет Баркер даже не вынул своего револьвера. Схватив за дуло первое попавшееся разряженное ружье, он молотил им, как цепом, кружа тяжелое оружие над головой. И куда опускалась эта тяжесть, там раздавался зловещий треск переломанных костей, там слышались стоны и проклятия. Питер хладнокровно подвигался вперед с револьвером в каждой руке, и каждый его выстрел освещал исказившееся лицо падающего человека. Молодой американец бешено размахивал большим охотничьим ножом, сверкающая сталь которого покраснела до самой рукоятки. Что я делал, не помню. Я сражался совершенно бессознательно. В моем мозгу, как маятник, отбивала одна мысль: «Надо очистить площадку, надо спасти мисс Руфь!» — и четыре честных человека восторжествовали над двенадцатью разбойниками. И мы очистили площадку! С поражающей быстротой, точно во сне, куда-то исчезли наши противники. Непрерывно раздавалось громкое шуршание человеческих тел, срывающихся и ползущих вниз вместе с камнями, за которые тщетно пытались ухватиться коченеющие руки. Вслед за тем слышался громкий всплеск волн над свалившимся трупом, и на площадке оставалось одним врагом меньше. А пушка продолжала стонать, осыпая картечью лодки тех, кто пытался пристать, пользуясь произведенной другими счастливой высадкой. Металлический рев выстрелов покрывал крики и проклятия наших врагов и, казалось, заглушал своим могучим голосом всякий страх, всякую мысль, кроме одной, гвоздем засевшей в мозгу. Надо очистить площадку. Надо спасти мисс Руфь! Страшная боль в плече заставила меня вторично очнуться от опьянения битвой. Передо мной стояла высокая, темная фигура с высоко поднятым топором. Злобное смуглое лицо мелькнуло и исчезло, освещенное мгновенно потухшей вспышкой выстрела. Воспользовавшись тем, что внезапная боль заставила меня выронить оружие, высокий разбойник обхватил меня своими длинными, мускулистыми руками. Ноги мои поскользнулись в луже крови, и мы оба упали на землю. Но, к счастью, присутствие духа не оставило меня. Я вцепился здоровой рукой в горло разбойника, и мы долго, как змеи, катались по мокрой от крови земле, как вдруг мой враг начал ослабевать. Его руки разжались. Он дико вскрикнул и покатился вниз, все еще пытаясь увлечь меня с собой. Но я успел зацепиться за скалу и повис над бездной. Как во сне слышал я, как где-то далеко внизу невидимое море плеснуло, смыкаясь над упавшим трупом, и на секунду потерял сознание. Дружеская рука помогла мне встать на ноги. — Победа, капитан Бэгг! Площадка очищена! — кричал чей-то хриплый голос. Не сразу узнал я знакомый ирландский говор Питера. С трудом переводя дыхание, поднялся я на ноги, прошел, шатаясь, несколько шагов и с недоумением огляделся. Глубокая тишина сменила страшный шум сражения. Глубокая темнота опять окружала нас. Ни звука на море. Ни звука на земле. Только издалека, со сторожевого поста у первого входа, слабо доносился голос капитана Нипена, охрипший и изменившийся, как и у всех нас: — Слушай! Все ли целы? У нас все благополучно! — У нас тоже! Гляди в оба! — прозвучал ответный успокоительный крик Питера. Медленно, поминутно оглядываясь с каким-то недоверчивым недоумением, вернулись мы на нашу «батарею», так называл Долли Вендт место около пушки, защищенное скалами. Глубокая тишина по-прежнему никем не нарушалась. Слабо освещал нас фонарь, горящий около орудия, при свете которого я посмотрел на часы. Было два часа ночи. Ужасная битва продолжалась не более полутора часов. Нам они показались вечностью. Молча, не переставая прислушиваться, уселись мы и принялись оглядывать друг друга, все еще не веря тишине, все еще ежеминутно ожидая нового нападения, все еще сомневаясь в том, что мы все здесь, все целы и невредимы. Да, впрочем, целы ли мы? В сущности, совершенно невредимым остался один Долли. Все остальные получили более или менее тяжелые ранения. Мое плечо страшно болело. Из-под фуражки Питера, надвинутой на самые брови, медленно просачивалась алая кровь и бежала тонкими струйками по его смуглым щекам. Сет Баркер засунул левую руку между двумя пуговицами куртки, повторяя на все вопросы: «Это пустяки. Не помешает еще раз померяться с негодяями!» Бедный американский матросик сидел, прислонившись к стенке, не будучи в силах стоять на простреленной ноге, а шея молодого механика была обвязана окровавленным платком. Старика Оклера вовсе не видно было. Неужели бедняга свалился в море? Сердце мое больно сжалось. — Собрание инвалидов! — печально проговорил я. — Простите, братцы, я виноват перед вами. Нам не надо было выходить из-под прикрытия, теперь я сознаю это. Тогда же… — Полно, капитан Бэгг, — отвечал мне из глубины темного угла добродушный голос старого француза. — Вот мы с Бенно и не выходили, а посмотрите на нас! У одного рука прострелена, а другой лежит с пулей в груди. Только мистер Вендт каким-то чудом не получил ни царапины, хотя уж он, конечно, щадил себя не больше остальных! А кругом все та же тишина. Все то же черное небо над нами, все та же бездна внизу, где шумит невидимое море. — Неладно это, капитан! — ворчит Питер Блэй. — Ох неладно! Затевают что-то разбойники. Придумывают какую ни на есть пакость, черт их раздери! — И я так думаю, Питер. Не станут они откладывать нападение до завтра. Темнота им лучшая помощь. Благодаря темноте они чуть не ворвались сюда. Они должны возобновить атаку до рассвета. И тогда… Как знать, выдержим ли мы, Питер? Мы все ранены, все устали! Молча переглядываются храбрые товарищи, молча опускают головы. Наскоро, кое-как перевязанные платками, а то и вовсе не перевязанные раны дают себя чувствовать. Настороженная тишина режет нервы после адского шума прошлых минут. Ночной мрак наполняет душу невольным ужасом. Один Долли Вендт продолжает улыбаться. Его молодая отвага играет со смертельной опасностью, как ребенок с заряженным оружием. — Мисс Розамунда! — вдруг радостно вскрикивает он. — Она собственной персоной! — отвечает маленькая француженка, улыбаясь своими розовыми губками. — Я хотела лично убедиться, все ли здесь благополучно, да и молодая леди послала меня просить капитана Джаспера сойти к ней на минутку! — говорит она, с кокетливой скромностью опуская глазки, но нежный взгляд этих блестящих глазок исподтишка направляется на красивое лицо нашего молодого товарища и выдает тайную цель ее появления среди грязных, закопченных и окровавленных моряков. — Идите, капитан! — упрашивает меня Питер. — Ваше плечо опаснее моей расцарапанной морды. Да и ваше присутствие здесь будет нужнее моего на случай внезапной атаки! — Идите скорее, капитан! — повторяет хорошенькая француженка, как-то незаметно очутившаяся около пушки, внушающей ей, по-видимому, необыкновенный интерес. — Молодая леди очень беспокоится и запретила мне возвращаться без вас! Как было не повиноваться такому приказанию? Я быстро спускаюсь с лестницы, не обращая внимания на то, что мисс Розамунда замешкалась наверху, занятая разговором с Долли, который объясняет ей что-то необыкновенно интересное. В нижней части большой гостиной наскоро устроено нечто вроде перевязочного пункта. Все окна наглухо закрыты ставнями, чтобы не пропускать света, могущего послужить маяком нашим врагам. На одном из столов разложены хирургические инструменты, бинты, корпия, стоят скляночки, пузырьки и банки с лекарствами. — Запасливый человек этот Кчерни! Чего только нет в его подводном замке! Разве птичьего молока здесь не найдешь. Лаборатория и аптека такая, что хоть госпиталь открывай! — весело встречает меня доктор Грэй, наряженный в большой белый фартук и окруженный женскими фигурами в таких же белых фельдшерских передниках. Но я ничего не вижу, кроме прелестной, стройной женщины с золотыми косами, кинувшейся мне навстречу и замершей на моей груди. — О Джаспер, вы ранены! — шепчет нежный голос, и ясные синие глаза роняют слезу за слезой на мои окровавленные, закопченные порохом руки. — Успокойтесь, мисс Руфь! — говорит доктор Грэй. — Рана капитана не может быть опасна, раз он на своих ногах спустился вниз. Сейчас мы приведем все это в порядок. Уйдите-ка на минутку, мисс Руфь! Нам придется раздеваться, это во-первых, а во-вторых, не дамское дело смотреть на кровь и раны! — Ради Бога, доктор, оставьте меня здесь! Я не испугаюсь и не помешаю вам. Подумайте, ведь он за меня сражается, за меня страдает! — упрашивает любимый нежный голос. Но доктор неумолим, и мисс Руфь печально повинуется, заставив его поклясться, что он позовет ее немедленно после перевязки. Благодаря Богу, рана моя в самом деле не особенно опасна, хотя кость руки и перебита немного ниже плеча, но перелом самый простой, да и рука, по счастью, левая. Искусно забинтованная, она не помешает мне защищаться. На душе у меня весело. Мучительная боль почти исчезла после перевязки. Выпитый стакан вина подбодрил меня, а мысль о том, что мисс Руфь здесь, близко, что она страдает за меня, наполняет мою душу счастьем. Я даже удивляюсь, видя, как лицо доктора омрачается. — Питер Блэй тоже ранен? — спрашивает он меня с видимым беспокойством. — Да, и американский механик тоже, но, кажется, не опасно, — отвечаю я. Доктор недоверчиво покачивает своей умной седой головой, и его энергичное лицо становится задумчивым. — Опасно или неопасно, почти безразлично в данном случае, капитан Бэгг! Всякая, даже самая неопасная рана неминуемо ослабляет человека. Теперь вы еще не замечаете этого, но когда пройдет нервное возбуждение, вы сами почувствуете печальную истину моих слов, а с ними и все остальные. Ведь, кроме Долли, у нас нет ни одного человека не раненного. Старик Оклер не может шевельнуть правой рукой, я уже перевязал его, а у бедняги Бенно Ренато пуля засела в груди, около плеча, и как он ни храбрится, но к утру у него начнется лихорадка. Я уложил его в соседней комнате под присмотром мисс Целесты. Баркера и американца вы сами видели, а какова рана механика, еще неизвестно. Как же вы будете сражаться в случае нового нападения? Ну, положим, я уже распорядился отослать двух раненых вниз, для присмотра за рабочими в машинном зале. Скажу больше, я уверен, что оставшиеся там люди Кчерни честно помогут нам защищаться. За четверых, по крайней мере, отвечают их жены, оставшиеся с нами. Бедняги искренне раскаиваются, да они и не принимали прямого участия в грабежах, а были частью механиками, частью слугами, которых заманили на службу к мистеру Кчерни, они же не подозревали, какова эта служба. Все это мне объяснили маленькие француженки, прекрасно знающие всех женщин острова. Но все же, считая этих людей, число наше слишком незначительно сравнительно с массой разбойников. Плохо придется нам, если они возобновят нападение сегодня ночью! — Вас ли я слышу, доктор? — раздался знакомый милый голос на пороге гостиной. — Вы ли приходите в уныние преждевременно? Вы, мужчина! Мне ли, слабой женщине, успокаивать вас? Я не боюсь больше ничего. Господь, помогавший нам до сих пор, не захочет оставить нас в последнюю минуту. Верьте этому, и вы будете непобедимы. Не правда ли, Джаспер? Мисс Руфь говорила с ласковым упреком, со спокойной уверенностью. Чем мог я отвечать обожаемой женщине, кроме уверений в готовности отдать свою жизнь ради нее? Еще час прошел в том же безмолвии. Мы все еще сидим с оружием в руках, все еще прислушиваемся к каждому шороху, все еще с болезненным напряжением вглядываемся в непроницаемую темноту. Пробило три!.. Через два часа наступит рассвет. Доживем ли мы до него? Увидим ли мы еще раз золотые лучи восходящего солнца? Храбрая маленькая француженка уговорила нас съесть по куску холодного мяса и выпить по стакану старого портвейна. Это заметно подбодрило нас всех. Никто из раненых еще не чувствует слабости, предсказанной доктором. Но зато нервное возбуждение достигло высшего предела. Нас бьет лихорадка нетерпения. Скорее бы появились разбойники. Скорее бы решилась наша участь. Все шире открываем мы глаза, стараясь проникнуть сквозь непроницаемую завесу темноты. И вдруг сзади нас раздается женский крик. Испуганно поворачиваю я голову. Какая-то темная тень скользит вдоль слабо освещенного коридора. Мы не успеваем разобрать, кто это, не успеваем вскочить, как она уже среди нас. Я чувствую, скорее, инстинктивно, чем действительно вижу, как поднимается чья-то дрожащая рука, протягивая револьвер в мою сторону. Раздается глухой выстрел, и яркая вспышка освещает окровавленное, истомленное желтое лицо. Злобные, косые глаза светятся адским торжеством, широкий рот раскрывается над оскаленными, как у волка, зубами, и раздается дикий насмешливый хохот. Так должны смеяться демоны в аду при виде отданных в их власть грешников. Шипящий голос хрипло кричит ужасные слова, которые я слышу, как во сне, — слышу, не понимая их смысла. — Желтый шпион отомстил красивому англичанину! — шипит противный змеиный голос с адской насмешкой. — Вы все погибнете! Все потоните, как крысы в море! Вспомните тогда желтого Дентона! Длинная, крючковатая рука опять вытягивается, но я уже не слышу свиста пули. Между мной и Дентоном вырастает маленькая стройная фигурка. С неожиданной силой отклоняет белая женская ручка грубую желтую руку, вооруженную револьвером. — Берегитесь, капитан Бэгг! Это главный поверенный губернатора! — кричит смелая маленькая француженка, не выпуская руки негодяя, изо всех сил старающегося вырваться. Но где же нежной, маленькой ручке удержать мужчину, силы которого удесятеряются отчаянием? Злобно скрежеща зубами, Дентон отбрасывает бедную девушку в сторону так, что она со стоном падает на землю. Желторожий шпион одним прыжком перепрыгивает через пушку и кидается к обрыву. — Держи, держи! — кричат испуганные голоса. Питер и Баркер со всех ног кидаются за убегающим. Но уже поздно. Дентона уже нет на площадке. Только камни шуршат под его ногами. Все ниже и ниже раздается этот шум. — Стреляйте вдогонку негодяю! — кричит кто-то около меня. Но для этого уже слишком поздно. Желтый шпион уже скрылся в темноте. Он, должно быть, уже у берега невидимого моря. Снизу доносится еще раз его адский хохот и хриплый, злобный, насмешливый голос: — До свиданья, друзья мои! Плыву к губернатору сообщить ему, что подводный замок сделался жилищем рыб и крабов! Не успели мы еще оправиться от оцепенения, вызванного этой сценой, не успели сообразить, что значат таинственные угрозы негодяя, как внизу уже раздаются громкие крики женщин: — Капитан Бэгг! Капитан Бэгг, скорее бегите к доктору! Вода заливает нижние галереи. Желтый Дентон открыл подводный трап и впустил море в наше убежище. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Последний день подводного замка и шайки мистера Кчерни Трудно описать впечатление, произведенное ужасными словами на наши и без того напряженные нервы. Однако никто не поддался отчаянию, все остались на местах, продолжая сжимать оружие в дрожащих руках. — Пройдите вниз, капитан Бэгг! — хладнокровно заметил старый американец, боцман погибшего парохода, только что сменившийся с поста в машинном зале. — Узнайте толком, в чем дело, и постарайтесь спасти людей, оставшихся внизу. Очевидно, гибель не так еще близка, если доктор Грэй зовет вас вниз, вместо того чтобы присылать всех сюда наверх! — Вы правы, друг мой, — отвечал я, приходя в себя. — Оставайтесь здесь, товарищи, и сторожите внимательнее! Вероятно, уведомленные Дентоном, разбойники не преминут воспользоваться его сообщением и нападут на нас немедленно! — А я думаю, что негодяю вряд ли удастся доплыть до них, — возразил Питер. — Я сильно сомневаюсь в этом, так как при всем внимании я не мог расслышать ни малейшего звука, выдающего присутствие лодок поблизости. По-моему, нападающие удалились, так что желтому шпиону придется проплыть немалое расстояние, прежде чем он до них доберется. Ну, а на это у утомленного и раненного мерзавца вряд ли сил хватит! Я быстро добрался до большой гостиной, по дороге успокаивая бедных женщин, принесших нам известие об угрожающей опасности. Доктор Грэй уже распоряжался со своей обычной спокойной храбростью и осторожной осмотрительностью опытного полководца. Рядом с ним стояла мисс Руфь, бледная, но спокойная и улыбающаяся. И эта улыбка всеми обожаемой молодой женщины имела какое-то магическое влияние на каждого приближающегося к ней, внушая новое мужество и пробуждая новые надежды. — Доктор, неужели это правда? — спросил я, пока он наскоро отдавал какие-то приказания женщинам. — Неужели нет спасения? Неужели нельзя остановить воду и исправить повреждение? Он отвечал ровным и твердым голосом: — Исправить повреждение невозможно, потому что никто не знает, где оно находится. Я спрашивал Оклера, Ренато и людей, работающих в машинном зале. Все они знали о существовании какого-то таинственного механизма, с помощью которого мистер Кчерни мог, при желании, затопить все этажи, но где находится этот механизм, никто не знает. По всей вероятности, в одной из нижних галерей, в каком-либо из нежилых подземелий! — Но, Боже мой, доктор, тогда мы все погибли! И, прежде всего, погибли люди в машинном зале. А наш сторожевой пост у второго входа? Ведь подземное сообщение прервано, раз нижний этаж затоплен. Бедный капитан Нипен! Что же с ним станется? — Не отчаивайтесь, дорогой друг, дело еще не так плохо! — перебила меня мисс Руфь со своей героической улыбкой. — Иначе мы с доктором не были бы так спокойны. К счастью, один из работавших в машинном зале заметил Дентона, пробегавшего по главному коридору, и расслышал его угрозу. Поняв его ужасное намерение и не имея возможности остановить негодяя, быстро скрывшегося в темном лабиринте нижних, почти неисследованных этажей, этот человек все-таки успел предупредить своих товарищей и сообщить нам об угрожающей беде. Таким образом, мы можем принять некоторые меры предосторожности и сохранить надежду. В настоящее время все мужчины, работавшие в машинном зале, так же как и женщины под руководством старого Оклера заняты переноской необходимейших запасов из нижних галерей. Все железные двери, разделяющие этажи почти непроницаемыми перегородками, накрепко заперты, что должно сильно задержать наводнение. Судя по тому, что вода еще не вполне затопила даже машинный зал, можно быть уверенным, что она будет подниматься очень медленно и, во всяком случае, не дойдет до верхнего этажа раньше суток. А за сутки мало ли что может случиться! Доктор, продолжая речь, одобрительно кивнул головой мисс Руфи: — Кроме того, мы можем продержаться довольно долго на нашей площадке, недоступной самым сильным приливам, раз у нас останутся запасы воды и пищи. За нашими же друзьями к нижнему входу можно будет добраться на лодке, когда рассветет. Только бы негодяи не воспользовались темнотой и не повторили нападения! — Не бойтесь этого, — решительно перебила мисс Руфь. — Мне говорит внутреннее чувство, что нападение не повторится и что все наши приключения окончатся скорее, чем мы думаем!