Даль просит у смотрителя чернил, надо написать друзьям с дороги. Каждое письмо он начинает или кончает пословицей: «Времена шатки — береги шапки». ЖИЗНЬ И ПОСЛОВИЦЫ ЯРМАРКА СЛОВ Каждый год 15 июля открывалась знаменитая нижегородская ярмарка. В каменных корпусах гостиного двора торговали сразу две с половиной тысячи лавок. А вокруг, на огромной площади, жались друг к другу еще многие тысячи деревянных строений, и сбитых основательно и наскоро сколоченных, — лавки, лавчонки, склады, сараи, веселые балаганы, оклеенные цветными афишами. Проходы, проезды, галереи, проулки — все заполнено народом. Армяки, поддевки, мундиры, кафтаны, сермяги, сарафаны, накидки, пестрые шали, платки, картузы, шляпы прямые и бурлацкие — с круглым верхом, и ямские — приплюснутые, с загнутыми круто полями, и красные колпаки скоморохов. Тут же черные черкески с газырями и курчавые папахи кавказцев, желтые рубахи цыган, синие халаты китайцев, удивляющих длинной, туго заплетенной косою, и белые чалмы восточных купцов, похожие на огромные кочаны. Все движутся, но каждый идет, куда ему надо. Толкают друг друга, обгоняют, останавливают, пересекают один другому дорогу, встречаются лицом к лицу. Ищут дорогу, кружат, попадают не туда, возвращаются на прежнее место. Перекликаются, спрашивают совета, торгуются, спорят, ссорятся. Купцы нахваливают товар. Мальчики у дверей зазывают покупателей в лавки. Бойкие лоточники сыплют прибаутками. Цыганки хватают проходящих за руку. «Дай погадаю», — требуют гортанными голосами. Пьяные выкрикивают песни. И все сливается в сплошной, несмолкаемый гул. А над толпою, над площадью, стоят на деревянных неструганных балконах балаганов раёшники в расшитых рубахах с яркими заплатами — ластовицами — под мышками, гимнасты, обтянутые желтыми в черную клеточку трико, танцовщицы в розовых юбочках — пачках, — стоят и, перекрывая нескончаемый шум, дудят в золотые трубы, трещат трещотками, колотят в огромные барабаны, по круглому корпусу которых намалеваны красные и желтые треугольники. «Спешите! Спешите! Замечательное представление!..» Здесь все есть — покупай что хочешь! Меха, кожи, шапки, чулки, валенки, рукавицы. Из села Богородского — рукавицы кожаные, привозят на ярмарку сразу полмиллиона пар. Приказчики заученно наматывают куски ткани на деревянный аршин. Звонкие горы посуды огрузили полки. Катаются по прилавкам красные шары сыров. Выстроились сахарные головы, обернутые в синие бумажные мундиры. На одном краю ярмарки сгрудились новые телеги, пахнут дегтем, — уперся в небо частый лес оглобель. Сундуки, сибирские и павловские, простые и окованные, одноцветные, темные и расписные, громоздятся один на другой, тянутся рядами, как дома в городе, образуя улицы и переулки. Привозят на ярмарку двести тысяч сундуков. Особый спрос на макарьевские: шесть сундуков вкладываются один в другой, как матрешки. Золотые скирды мочалы сверкают под солнцем, словно поставленные прямо на землю соборные купола. Месяц и десять дней движется, гудит, переливается красками ярмарка. Идет по ярмарке худой носатый человек, нижегородский чиновник Даль. Ничего не покупает. Слушает ярмарочный гул. Выдергивает из гула слова, прибаутки, пословицы — точно золотых рыбок из омута. Сворачивает в ряды, где торгуют выделанной кожею. Яловые кожи из губерний Владимирской, Сибирской, Казанской, Вятской, Костромской, а также из Нижегородской, где производятся в Арзамасе, Выездной слободе, в деревне Тубанаевке и окрестных селениях Васильевского уезда. Юфть из Казани, Сызрани, из Слободского, Мурома, с заводов Московской губернии. Нужно расчленить шум толпы, слитный гомон торговых рядов. Разъединить на слова симбирские, казанские, костромские. Ухватить новые имена давно знакомых предметов. И оттого сам предмет вдруг увидеть по-новому. Запомнить к слову сказанную пословицу. Заглянуть в балаган, когда алым пламенем взметнется занавес, и наслаждаться прибаутками и присказками раёшников. Поймать мужика-скомороха, того, что бродит по ярмарке со своею волынкою из цельной телячьей шкуры, веселит народ, свистя всеми птичьими посвистами и разговаривая один за троих, — узнать от него, что на медяки, собранные в дурацкий колпак, он содержит семью, из них же платит подати. Месяц и десять дней кричит, разговаривает, поет, торгуется ярмарка. И каждый вечер приносит Даль домой несметные сокровища, единственные, за которые не берут на ярмарке денег, — только подбирай. Дома он раскладывает слова по полочкам в своих хранилищах. Каждую пословицу переписывает дважды на узких полосках бумаги (Даль называет их «ремешками»). Один «ремешок» пойдет как пример для пояснения слов, другой — вклеивается в тетрадь, предназначенную для сбора пословиц. Таких тетрадей уже сто восемьдесят. И надо что-то делать с ними. Игра расчетом красна. А еще говорят на ярмарке: «То не в рост, что из горсти в горсть». ДЕСЯТОК ПОСЛОВИЦ ПРО ПОСЛОВИЦЫ Без пословицы не проживешь. Пословица недаром молвится. Пословица — всем делам помощница. Добрая пословица не в бровь, а прямо в глаз. На твою спесь пословица есть. Хороша пословица в лад да в масть. Глупая речь — не пословица. На рынке пословицы не купишь. Старая пословица век не сломится. Пословица не покормница, а с нею добро. СБОРНИК НАРОДНОЙ МУДРОСТИ Но пословиц в Далевых тетрадках было не десять. Не десять раз по десять. Не сто раз по десять. Даже не тысячу раз по десять. Больше тридцати тысяч пословиц скопилось в Далевых тетрадках. А точнее — 30 130. В самом полном собрании, вышедшем в свет до Далева, пословиц насчитывалось десять с лишним тысяч. Три с половиной тысячи из них Даль забраковал: они показались ему не подлинно народными. Даль объяснял, что из разного рода сборников взял вообще очень мало. Главный источник его богатства — речь народа. Если склеить «ремешки» с пословицами, записанными Далем, получится лента километров в семь длиною. Но зачем вообще «ремешки»? Почему не записывать пословицы как-нибудь по-иному? Да потому, что пословицы, занесенные подряд в тетрадку, трудно тасовать, двигать с места на место. А Даль без конца переклеивал «ремешки». Он все думал: как лучше расположить пословицы. Это очень важно. Прежде их просто выстраивали по алфавиту. Но тридцать тысяч пословиц, расставленных по алфавиту, — это всего-навсего тридцать тысяч пословиц. Много и мало. Можно их читать с удовольствием и с интересом, восторгаться их точностью и слогом, мудростью и остротой, Но все же это только беспорядочный набор пословиц. Выпишем из сборника Даля лишь девять примеров и разместим по алфавиту. Б — Борода уму не замена. Д — Детинка с сединкой везде пригодится. 3 — За морем веселье, да чужое, а у нас и горе, да свое. И — Ищи добра на стороне, а дом люби по старине. М — Мал почин, да дорог. Н — Не всякая песня до конца допевается. С — Своя земля и в горсти мила. X — Хвали день по вечеру. Ч — Чем старее, тем правее, а чем моложе, тем дороже. Каждая из пословиц по-своему метка, умна, интересна. Однако все вместе они ни о чем не говорят. Они разобщены. Они просто выписанные подряд девять пословиц. В сборнике Даля пословицы расположены не по алфавиту, а по темам. Сто восемьдесят тетрадей, куда Даль вклеивал «ремешки», — это сто восемьдесят тем. Девять приведенных пословиц взяты из трех разных тетрадей. У Даля они расставлены так: Родина — чужбина За морем веселье, да чужое, а у нас и горе, да свое. Своя земля и в горсти мила. Ищи добра на стороне, а дом люби по старине.