– Карандаш! – воскликнула Клэр, когда профессор аккуратно вложила его ей в руку. – Он принадлежал великой умелице-самоцветчице Шарлотте Полынь. Вон там её рисунок, – сказала Терра, кивая в сторону одного из изображений единорогов, которых на стене было не счесть. – Говорят, она изобрела первый алфавит Ардена с его помощью. Я хочу, чтобы ты его взяла. – Вау, – восхитилась девочка. Он не был похож ни на один из обычных жёлтых карандашей, которыми она рисовала дома. Его древесина не была покрашена, и на ней сохранились маленькие узловатые шишечки, из которых прежде прорастали листики. Карандаш был совсем маленький, не больше её мизинца. – Но почему я? – Ты усердно работала, пускай слёзы луны пока и не пробудились. И он может тебе пригодиться, если… Терра осеклась, но Клэр поняла, что она хотела сказать. Если она завалит итоговое испытание. Если её выдворят за стены Звёздной цитадели. Если они столкнутся с призраками. Клэр ухватилась за карандаш, как за спасительную соломинку. Возможно, он вместе с её новыми навыками спасёт их с сестрой жизни, и они доберутся до старого колодца целыми и невредимыми. А возможно, он и вовсе им не понадобится. Возможно, она пройдёт тест, как все того хотят. Возможно, ей ещё удастся вернуть единорогов. Она сжала карандаш так сильно, что костяшки её пальцев побелели. – Если ты та, за кого себя выдаёшь, всё будет в порядке, – сказала Терра, словно снова прочитав её мысли. Закрыв ящик, она повернулась и посмотрела в глаза Клэр напоследок: – Ты призовёшь единорога, которого ты освободила из камня. Я в тебя верю. Придя, он пробудит слёзы луны, и тогда правду увидят все и тоже поверят в тебя. – Она ненадолго замолчала. – Но, Клэр, я должна тебя предупредить. Если ты не пройдёшь испытание… магистр не даст тебе третьего шанса. Глава 12 Единственным, что звучало громче собравшейся в Тронном зале толпы, был стук сердца Клэр. С минуты на минуту должны были протрубить фанфары. И когда это случится, она должна будет открыть дверь комнаты ожиданий и взойти на помост для итогового испытания. Она уже жалела, что поругалась с сестрой прошлой ночью. Конечно, ей не хотелось отвлекаться на очередные выходки Софи в такой важный день, но ей хотелось, чтобы сестра была сейчас рядом с ней. Она бы сжала её ладонь и сказала бы ей, что всё будет хорошо. Но Софи вместо этого наверняка дулась на неё где-нибудь на кухне. Знает ли она вообще о том, что Клэр дали последнюю возможность проявить себя? Шум стоял такой, словно посмотреть на итоговый тест собрались все жители Горнопристанища от мала до велика, как и предсказывала Терра. У Клэр вспотели ладони. Возможно, есть маленький шанс, что Софи не слышала об этом событии. Но куда более вероятным казалось то, что она решила его пропустить. Софи не объявилась ни когда Терра помогала Клэр сменить наряд на более подходящий случаю, ни когда Зури заплетала её волосы, а она подумала, как кстати сейчас пришлись бы ловкие пальцы Сены (а ещё лучше мамины). И когда профессор проводила Клэр в комнату ожиданий, девочка с опаской заглянула за шторы. Она предполагала, что Софи может прятаться за ними, поджидая подходящего момента, чтобы выпрыгнуть и её напугать. Но Софи там не было. Клэр старалась убедить себя в том, что это к лучшему. Она по-прежнему злилась на Софи за то, что та втянула её в неприятности. Клэр позволила себе дотронуться до карандаша. Она настояла, чтобы Зури вставила его ей в причёску. Благодаря этому она немного приободрилась, но не то чтобы совсем воспрянула духом. Клэр принялась расхаживать по маленькой комнате взад-вперёд, шелестя по полу шлейфом. Наряд, который подобрала для неё Терра, был реликвией, сохранившейся со времён правления д’Астора. Это синее платье было сшито с большим вкусом. Его длинные рукава ниспадали на пол переливами шёлка. Единственным его украшением был серебряный пояс, расшитый сапфирами. Камни окаймляли талию Клэр и струились вниз по подолу. При таком поясе и пышной юбке оно должно было весить немало, но профессор Терра немного поколдовала над камнями, отчего те стали лёгкими как пух. Или, быть может, это её новые навыки самоцветчицы облегчали ей ношу. За дверью послышались радостные возгласы и сразу же за тем – бурные аплодисменты. Сердце Клэр забилось чаще, она поспешила повернуться… Напрасно она поспешила. Послышался треск! Девочка наступила на шлейф своего наряда и теперь летела головой вниз. Ей всё же удалось не упасть на колени, но тут за дверьми заиграли фанфары. Её выход. Охваченная волнением Клэр выпрямилась, поправила юбки и одним толчком открыла тяжёлую дверь. Когда она вышла в Тронный зал, у неё перехватило дыхание. В отличие от остальных помещений цитадели зал не был отделан мрамором с розовыми прожилками. Вместо этого он состоял целиком из янтаря. Сотни лет назад, ещё до Войны гильдий, земледельцы преподнесли самоцветчикам этот подарок. Так они отблагодарили их за печные камни, которые сохраняют тепло даже в разгар зимы. Символ дружбы двух гильдий. Пускай теперь янтарь – камень, в начале своего жизненного пути он был смолой дерева. В его липкую сладость попалось не одно насекомое, а если легенды не врут, то и многие тайны этого мира. Прозрачность янтаря пропускала сквозь него солнечные лучи, которые заливали всё вокруг тёплым светом цвета кленового сиропа: переливчатого оттенка, красноватого, как осенний лист, и ещё более тёплого, чем золото. Голоса жителей Горнопристанища поднимались к потолочным балкам, пока Клэр шла к середине помоста, где её ждал Корналин. Магистр Горнопристанища, как обычно, опирался на ручку трости в форме бараньей головы. Хотя он и выглядел уставшим, его тёмные глаза блестели неуёмной энергией, пока девочка шла к нему навстречу. Ей словно в тысячный раз напомнили, что другого шанса у неё не будет. Клэр задрожала от волнения. Её взгляд скользнул к постаменту. Голова девочки стала ватной, у неё заложило уши. На толстой фиолетовой подушке лежало нечто, похожее на длинную сосульку. Предмет поблёскивал в солнечном свете. Это что-то вроде волшебной палочки? Что они попросят её сделать? За всё время в Горнопристанище Клэр ни разу не слышала о чудесах, для которых требуется палочка! Она почувствовала себя так, словно кто-то выскреб её ложкой почти подчистую, и теперь внутри у неё осталось одно только сердце, сотрясавшее всё её тело. Что, если она что-нибудь случайно взорвёт, как было с глиняным граалем? Наверное, у неё были дикие глаза, поскольку магистр Корналин жестом подозвал её подойти ближе. Едва Клэр встала рядом с ним, как хор голосов стих. – Клэр Мартинсон, – прогремел Корналин поверх воцарившейся тишины. – Мы собрались здесь сегодня из-за истории, которой ты поделилась с профессором Террой. О возвращении последнего единорога, недавно освобождённого из камня тобой. – Страх поднялся в горле девочки, едкий и горький, но она кивнула, и Корналин продолжил: – И вот, прежде чем приступить к итоговому испытанию, мы, народ Горнопристанища, просим тебя выслушать наш рассказ. Рисунки повторяются, как и истории. Готова ли ты нас выслушать? – Клэр неуверенно кивнула. – Замечательно, – произнёс Корналин. Голос и выражение лица старика были бесстрастны. Он отступил чуть в сторону, и Клэр увидела, что на помост поднимается профессор Терра. Она и сама переоделась, после того как оставила Клэр в комнате ожиданий, и теперь вся сверкала от россыпи рубинов и топазов на её туалете. Всякий раз, как она делала шаг, её платье колыхалось холодным пламенем. Клэр поняла: уж если профессор надела на себя столь торжественный наряд – пиши пропало. Её ждёт отнюдь не ещё один из тех простых тестов, что она проходила в её кабинете на протяжении последних недель. Это испытание будет совершенно иным. И Клэр не имела ни малейшего представления о том, что оно будет собой представлять. Пока Терра перелистывала позолоченные страницы книги, которую принесла с собой, девочка разглядывала собравшихся. В первых рядах сидела стайка учеников. Они были одеты в свою синюю форму. Позади них расположились подростки-подмастерья в белых туниках с синей окантовкой. Остальная часть зала была заполнена представителями самых разных самоцветных профессий: гончарами, стеклодувами, ваятелями, рудокопами, и не только. Но хотя глаз там было предостаточно, чтобы коленки девочки застучали под длинным подолом её платья, она не видела среди них Софи. – В те незапамятные времена, когда в Ардене ещё не началось кровопролитие, – прочитала Терра вслух, её голос беспрепятственно пронёсся по Тронному залу, – Арденом одиноко правил вдовец-король. Одна только у него была отрада: наблюдать за тем, как его единственное дитя играет на хрустальной флейте. «Флейта!» – Глаза Клэр упали на постамент впереди. Теперь-то она разглядела, что на сосульке было три небольших отверстия. Вот только это была не сосулька, а хрустальный музыкальный инструмент. – Дочь короля, – продолжила Терра, – была для него светом в окошке. Но вот пришёл чёрный день, и сразила её хворь. Не играла она больше на флейте, и, хотя многие пытались, никто не сумел её исцелить. Голос женщины будто эхом повторял слова из другой истории – той, что Клэр вспоминать не хотела. Потому что прошло не так много времени с того дня, когда мама с папой усадили девочку рядом и сказали ей, что Софи останется в больнице чуть дольше, чем они думали, потому что врачи не знают точно, как поставить её на ноги. Как её вылечить. Она легонько вздрогнула, как если бы отгоняла от себя воспоминание, и постаралась сосредоточиться на рассказе профессора. – Но вот королю поведали, что живёт в лесу за водопадом под звёздами старица, что может знать нужное лекарство. И отправился король в путь. Прибыв наконец к той, что жила за водопадом под звёздами, он предложил ей все сокровища королевства за исцеление дочери. «Что толку мне в королевских богатствах, – ответила старица. – Здесь есть всё, что мне нужно. Вот только не вижу я звёзд». И отдал тогда король ей свои глаза, и сказала она ему, что дочь его под силу спасти одному лишь единорогу. Возвратился король в свой дворец, но сколько бы удальцов он ни посылал, никому не удавалось изловить чудесного зверя. Возвратился король к старице, что жила за водопадом под звёздами, и спросил её, как поймать ему единорога. Взамен предложил он всю свою власть. «Что толку во власти твоей, – ответила старица. – Здесь всё, что мне нужно. Вот только нет у меня голоса посильней, чтоб подпевать водопаду». И отдал тогда король ей свой голос, и сказала она ему, что единорог непременно приходит на выручку невинной душе, уготовили которой жестокую участь. Ужас вонзился в горло Клэр шипами: «Жестокая участь» – что они попросят её сделать? – И вот, – продолжила Терра, уже не глядя на страницу перед собой. Вместо этого она смотрела прямо в толпу самоцветчиков. – Вывел король свою хворую дочь на поляну и вонзил кинжал в сердце отрады своей. Пролилась королевская кровь на траву, и предстал наконец перед ними единорог. В слезах король бросился в ноги благородного зверя, моля, чтобы спас тот любимую дочь. Поднялся единорог тогда на дыбы: в гневе, в ярости, в ужасе. Лишь коснулись алмазные копыта земли, наклонилась его голова, остриё замерло у королевского сердца. – Клэр ахнула. – Но! – Голос профессора разгорелся вновь. – Не вонзил он тогда свой рог во вдовца-короля. Подошёл зверь к принцессе. И её угасавшее сердце прошептало желание девушки: чтобы отец был прощён. Доброта усмирила зверя праведный гнев, и тогда он исполнил желание короля. Прикоснулся он рогом к сердцу принцессы. Желание, что посеяно было в душе, дало ростки и расцвело, и вот уже вся она была его свет и жар. Радостным всполохом приветствовал свет перемену, заключая в объятия дочь короля. А когда наконец он погас, увидал король, что наделал: дочка его, единственное дитя, свет в оконце, стала единорогом, что не знает ни болезни, ни старости. – Терра ненадолго замолчала. – Король спас свою дочь и вместе с тем потерял, ведь нет у чудесных созданий родни среди людей и семья им лишь ветер да звёзды. Отпустил он тогда свою дочь, даровав ей тем самым спасенье. Негромкий вздох вырвался из груди Клэр. Картина, которую изобразили слова профессора, была прекрасна, и руки девочки так и чесались нарисовать превращение принцессы здесь и сейчас. Она задавалась вопросом, осталась ли девушка на миг просто девушкой, но с жемчужным рогом-спиралью. Или, может, сперва её волосы стали молочно-белыми, словно единорожья грива. Терра помолчала ещё немного, собираясь с мыслями. – Возвратившись домой, дунул король в хрустальную флейту принцессы, но не вышло из неё ни звука. Закручинившись пуще прежнего, одиноко бродил он по коридорам дворца… Но вот как-то ночью услыхал сладкозвучную песню той флейты. Клэр оторвала взгляд от Терры и посмотрела на лежавший перед ней инструмент с новым изумлением. Её ладони вспотели ещё сильнее, каждая клеточка её тела дребезжала от волнения. Девочка в который раз оглядела толпу, ища в ней лицо Софи. Почему её здесь нет? – Исполненный радости, ринулся он по коридорам, ища свою дочь, – продолжила Терра. – Привела его песня в сад, где играл на принцессиной флейте мальчишка из слуг. Был там и единорог, что внимал каждому звуку. Единорог, в чьих глазах была вера в чудо, наполнявшая некогда очи принцессы. – Терра закрыла книгу. Очевидно, она собиралась зачитать концовку по памяти. – И сделал король слугу своим сыном и полноправным наследником. И с тех самых пор флейта поёт лишь у губ истинного наследника Ардена. И уж если наследник сыграет на ней, непременно прибудет единорог, чтобы дать ему своё наставленье. Терра наклонила голову, словно предоставляя истории возможность трижды пролететь над слушателями перед тем, как проникнуть в их сердца. Воспользовавшись молчанием, Клэр взглянула на флейту. Под хрустальной поверхностью инструмента, там, где его касались солнечные лучи, танцевали крошечные радуги. Она задумалась, что, быть может, именно так выглядит чудо, когда ты способен его разглядеть: что-то кипучее и яркое, что лежит почти на поверхности, но всё же ещё скрыто. Возможно, дар самоцветчицы всегда был её частью, даже дома, даже в Виндемире. Просто он прятался, совсем как эти крошечные радуги, до поры до времени или пока солнечные лучи не упадут на них под правильным углом. Затем профессор отошла в сторону, и внимание собравшихся вновь переключилось на магистра Корналина. Он так тяжело навалился на свою трость, что Клэр испугалась, как бы она не надломилась под его весом. Но когда старик заговорил, его голос был крепок: – Клэр Мартинсон, знай, если ты нас обманешь, ты подвергнешь ваши с сестрой жизни опасности и тебя будут судить за разрушение каменных изваяний единорога и королевы. Ты утверждаешь, что являешься потомком принца Мартина д’Астора, верно? Девочка сглотнула, затем кивнула. – Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься старшей наследницей принца Мартина, в жилах которой течёт кровь самоцветчицы, верно? И вновь Клэр кивнула, но в этот раз она прикусила губу, чтобы не выкрикнуть: «Софи старшая! Наследницей должна быть она!» Девочка лихорадочно оглядывала толпу, но сестры там по-прежнему не было. Её это пугало и огорчало – как бы сильно сёстры ни ссорились в прошлом, они всегда прощали друг друга. Почему Софи не пришла? Корналин задержал на ней свой взгляд. Не моргая, он задал последний вопрос: – Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься единственной истинной принцессой, которая наследует весь Арден, верно? Слово, вертевшееся на кончике языка Клэр, было маленьким, не больше камешка. Но даже камешек может стать основанием горы. Девочка расправила плечи и сделала вдох. Как ни крути, она не могла сейчас пойти на попятный. – Да, – ответила Клэр. Пускай её голос и был немногим громче шёпота, он отрекошетил от янтарных стен, без конца повторяясь, как если бы она говорила «да» отдельно каждому из собравшихся. Склонив голову самую малость, Корналин жестом подозвал к себе Клэр. И тут девочка увидела, что в другой руке он держит маленькую стеклянную коробочку, внутри которой лежит ожерелье Софи из лунных камней. – Тогда мы, народ Горнопристанища, предлагаем тебе сыграть на хрустальной флейте и призвать единорога в наше поселение. Девочка удивлённо заморгала: – И это всё? А как же… как же слёзы луны? Старик поджал губы. – Как Терра, вероятно, объяснила тебе, для того чтобы помочь единорогам родиться на свет, скорее всего, нужен другой единорог. Если наша теория верна и слёзы луны – это своего рода яйца, тогда пробудить их должен именно единорог, а не принцесса. А если то, что ты нам рассказала, правда, где-то в Ардене всё ещё бродит последний из их рода, и на него наша последняя надежда. Девочка с усилием сглотнула. Выражение лица Корналина было суровым. Он в самом деле поверил в то, что она им рассказала? Что розовый шрам-звёздочка на ключице Софи оставил рог единорога, который спас её сестру от смерти? В любом случае испытание докажет, что она говорит правду. У неё должно получиться. Единорог, которого она пробудила из камня, последний единорог Ардена, придёт к ней. Это единственный способ. Всё остальное она уже перепробовала. Она окажется права. Иначе… Нет, сейчас не время думать об этом. Подходя к постаменту, Клэр заметила, что в зале поднялось гудение. Не то гудение, что наполняло её, когда она творила чудеса, а энергия, которая, казалось, переходила от самоцветчика к самоцветчику, с упованием смотревших на флейту. Это был голос надежды. Вдохновение, упорство, отвага, – правила создания чудес промелькнули в голове Клэр, прежде чем она взяла в руки инструмент. Флейта была прохладной, как вода в ручье, и гладкой, как морская ракушка. Её пальцы с такой лёгкостью скользнули к клапанам, словно инструмент вырезали специально под неё. В жилах у неё зазвенела трель трепетного ожидания. Она посмотрела на Терру, профессор ободряюще ей кивнула. «Истории, как и рисунки, повторяются». В который раз девочка вспомнила, как у неё перехватило дух от красоты единорога, которого она видела на Равнинах печали. Он возник из камня пламенем белого света. Она никогда раньше не видела ничего столь великолепного. Эта картина была подобна песне, подобна чистейшей радости, которую она знала.