— Это известный астроном, профессор Селлар, но он никого не принимает. А вашего брата — репортеров, так прямо в шею гонит. С невеждами, видишь ли, ему разговаривать противно. Даже Уффелрой, и тот не мог к нему проникнуть! — Да что вы мне суете этого Уффелроя? Он и в самом деле невежда! Только вы от него в восторге. Я пойду к Селлару и поговорю с ним. — Не выйдет, мой мальчик. — Оставьте самый лучший столбец в газете для его речи. Алло, дедушка Тибон! — обратился Флип через окно, к старичку в халате, стоявшему возле секретарши. — Ты к себе в лабораторию идешь? Заряди, пожалуйста, мой фотоаппарат цветной пленкой. Я к тебе зайду минут через пятнадцать. Хауард Нуп удивленно поднял пушистые шарики бровей: — Ты так уверен в успехе, что даже не торопишься? — Торопиться мне некуда. Насколько мне известно, ракета до Луны будет лететь, согласно программе, несколько дней. А что касается Селлара, то мы с ним старые друзья. Всего хорошего! Астроном с мировой известностью, знаменитый своими трудами по межзвездным газам, профессор Бертран Р. Селлар почти постоянно находился в обсерватории. Вечером и ночью его можно видеть в кабине огромного зеркального телескопа, днем — в кабинете, расположенном около справочной библиотеки. Так Флипу Маккуэлу объяснила у него дома миловидная девушка — вероятно, его дочь или внучка. Девушка оказалась разговорчивой, и Флип решил это использовать. Он улыбнулся самой ослепительной из своих улыбок и сказал, что прелестная особа, вероятно, считает его представителем прессы. Если так, то она ошибается. Он не имеет к журналистам и газетчикам никакого отношения. Он просто… человек, любитель этой самой астрономии и очень хотел бы поговорить с профессором по очень важному делу. Он не надеется добиться приема у профессора через секретарей в обсерватории, поэтому очень просит, если, конечно, она не возражает и если ее не затруднит, позвонить профессору. Это не сильно оторвет его от работы. Мисс может не беспокоиться, профессор не будет на нее в обиде за это. «Мисс» явно колебалась: — Я, право, не знаю, что делать. Отец бывает очень недоволен. — Я уверяю вас, что ваш отец не будет в претензии. Дело в том, что он знает обо мне. Вам достаточно будет назвать мое имя. Вы только скажите ему, что с ним хотел бы поговорить Артур Кокрофт. Она вышла из комнаты. Оставшись один, Флип Маккуэл прошелся по комнате, удовлетворенно потирая руки. У него есть основания быть довольным собой; он ловко обставит всех репортеров, а растяпу Уффелроя поставит на подобающее ему место позади себя. Девушка вернулась очень взволнованная: — Мистер Кокрофт, — сказала она, затем почему-то перевела дыхание, — мистер Кокрофт, отец ждет вас у себя в обсерватории. Он хочет видеть вас скорее. — Благодарю, вас, мисс, — Флип чуть было не бросился бежать, но девушка, как видно, хотела еще что-то сказать, и он остановился. Она посмотрела ему в глаза. — Я вспомнила: отец действительно говорил о вас, мистер Кокрофт. Вместе с отцом я приглашаю вас бывать в нашем доме. Мы живем одни, и вы приходите к нам запросто. Флип Маккуэл нашел нужным загадочно улыбнуться и скромно опустить глаза. * * * Профессор Бертран Р. Селлар встретил Флипа Маккуэла радостным восклицанием: — Артур Кокрофт! Эсси только что звонила мне о вас! Так вот вы какой! Я очень хотел вас видеть, особенно сегодня, не смущайтесь. Проходите сюда, к окну, отсюда замечательный вид. Садитесь вот в это кресло. — Я так взволнован последними событиями, — начал Флип, — наука сделала еще один шаг вперед, и перед нами открывается величественная картина… всего мироздания… которую мы представляем… воспринимаем… Разговаривать с профессором не так-то просто. Мысли обрываются, не хватает слов. Надо бы блеснуть хотя бы школьными знаниями астрономии, но они все давно забыты. Однако профессор, кажется, не замечал его замешательства. Он горячо подхватил: — Да, да! Вы правы, именно величественная картина мироздания. Я изучаю звездный мир десятки лет и не перестаю восхищаться его удивительными загадками и не менее удивительными всеобъемлющими законами. Вселенная грандиозна и странна! Она непостижимо грандиозна в своей бесконечности и ослепительно странна по своим свойствам. Вы понимаете, она сплошное противоречие! Профессор все более и более оживлялся. Флип смотрел на него и находил, что возбуждение не идет к внешности седого профессора. Чтобы производить наибольшее впечатление, ему следовало бы быть степенным и непонятным. А профессор говорил и говорил, увлеченно, страстно. «Зачем все это ему нужно? Забавный старик! — думал Флип, с любопытством глядя на профессора, — а глаза у него совсем как у Эсси, такие же выразительные, живые». Флип представил себе Эсси и с удовольствием восстанавливал в памяти подробности разговора с нею. Как видно, он произвел на нее неплохое впечатление. Жаль вот только, что он поставил себя в затруднительное положение, назвавшись Артуром Кокрофтом. Рано или поздно, но его истинное имя откроется, и тогда… А тогда уже ничего страшного не случится: Эсси уже не будет с ним. Она уже не будет негодовать, она даже будет восхищаться его обманом. Итак, придется оставаться Артуром Кокрофтом. Ради Эсси. Флип внутренне улыбнулся. А настоящий Артур Кокрофт подождет. Когда-то он вернется от своих родственников? А может быть, не вернется и вовсе? Но как же быть с материалом для газеты? Ведь это тоже нужно сделать! И тут выход есть. Флип скажет профессору, что его близкому другу Флипу Маккуэлу, корреспонденту, была бы очень нужна небольшая статейка профессора для его газеты «Калейдоскоп». Он представит Флипа человеком, также увлекающимся астрономией, и симпатии профессора будут обеспечены. — Вы о чем-то мечтаете, молодой человек, а я рассказываю вам не то, что вас больше всего интересует. Слова профессора вернули Флипа к действительности. — Да, господин профессор. Я не очень-то разбираюсь в вопросах теории. По профессии я летчик и больше интересуюсь полетами, как вы уже знаете, Сегодняшний запуск ракеты — это уже потерянная возможность полететь в мировое пространство. Я бы с удовольствием полетел в ней. Надо сказать, что в публике только и говорят о возможности полета в ракете человека. Мой близкий друг, с которым я живу, корреспондент газеты «Калейдоскоп» Флип Маккуэл, говорил мне, что… — О да! Вы правы! — воскликнул профессор. У него была, по-видимому, привычка не дослушивать собеседника. — Вы, конечно, правы: стремление человечества к покорению космического пространства, его интерес к межпланетным полетам неудержимы. На этом пути мы делаем поистине огромные шаги. Действительно, успехи науки иногда даже неожиданны. Я, например, до последних дней был в курсе всех приготовлений к запуску сегодняшней ракеты «Феномен» нашими военными. Далее консультировал их по использованию в ракете всевозможных приборов через своего друга, моего бывшего ученика, ныне научного работника в военном министерстве. Казалось бы, я знал все. И все-таки они меня удивили. Из официального сообщения стало известно, что в ракете имеется какое-то автоматическое устройство, позволяющее исследовать влияние условий полета и пребывания на Луне на человеческий организм. Это автоматическое устройство для меня сюрприз. Я теряюсь в догадках. Как видите, осуществление вашего желания уже приближается. Вы полетите на одной из ближайших ракет, я добьюсь этого. Но полетите не так, как вы просите: не на верную смерть, не подопытным животным, а человеком с именем и вполне заслуженной славой. «Вот оно как, — подумал Флип, — значит профессор Селлар до последнего момента не знал об этой штуке, хотя был осведомлен обо всем остальном. От него скрывали. С какой же целью надо было это скрывать, если это бездушный автомат, как и другие автоматические приборы, известные профессору?». А что, если он, Флип, прав был в своем предположении сегодня утром в том, что в ракете летит Артур! Вот это, если это они сделали, они по вполне понятным соображениям скрыли от гуманиста-профессора. Флип снова ухватился за эту мысль, сулящую ему долгожданную сенсацию. В таком случае он должен пойти на все, чтобы до конца раскрыть эту тайну. Теперь Флип Маккуэл знает, как себя вести с профессором. Смущения и робости как не бывало. Он поднялся с кресла и резко, отчеканивая каждое слово, сказал: — Господин профессор! Я — не Артур Кокрофт! — А кто же вы? — неподдельно удивился профессор, по-видимому не решив, как понимать слова Флипа: в шутку или всерьез — до того они были неожиданны. — Кто я такой, сейчас не имеет никакого значения. Сейчас важно то, что Артура Кокрофта нет на планете Земля! — Вы говорите какую-то чепуху, молодой человек. Или вы придумали этого Кокрофта, чтобы подурачить старого чудака, и написали мне такое хорошее письмо от его имени? — Профессор Бертран Селлар! Вы меня прекрасно понимаете! — голос Флипа возбужденно звенел, — Артур Кокрофт — живой человек и в эту минуту он находится в ракете «Феномен», летящей в межпланетном пространстве! — Что? Что вы говорите? — прошептал профессор, испуганно глядя на Флипа. — Я знаю все! Я знаю о том, что вы получили письмо от Артура Кокрофта, предлагающего себя в жертву науке. Где это письмо, кому вы его передали? Вы меня слышите, профессор? Но профессор его не слышал. Худенький старичок сжался в комочек в большом кожаном кресле, обхватив голову бледными старческими руками. — О! Какое несчастье! — простонал он. — Неужели он это сделал? Он убил Артура Кокрофта! — Кто он? — Флип наклонился через стол к Селлару. — Тони. — Кто такой Тони?! — Антони Ван Силвер, ныне молодой преуспевающий ученый, был известен профессору еще с того момента, когда Тони учился в университете. Сын состоятельных родителей, Тони был не очень прилежным студентом. Но он всегда был себе на уме, никогда ни с кем не ссорился и умел быть нужным для всех. Он умел нравиться людям. Бывало так, что он убирал соперников со своей дороги, но всегда с помощью кого-нибудь другого, а сам оставался в самых милых отношениях с теми, кому подставил ножку. — Все, кто его знал, отзывались о нем хорошо. Профессора возлагали на него большие надежды. Только профессор Бертран Р. Селлар до последнего курса недоумевал, почему другие его коллеги превозносят этого студента. По его мнению он был серый, ничем не примечательный человек. Но Тони понял, что профессор Селлар является наиболее подходящим для него научным руководителем. В отличие от других преподавателей и ученых Селлар не умел хранить идеи, которые рождались в его голове. Тони знал свои способности и оценивал их объективно. Он понимал, что открытие, грандиозное научное обобщение, оригинальная идея ему в голову не придут. Но он способен подхватить чужую мысль, он может ее обработать, придать ей приемлемую обществом форму. Словом, он чудесно мог использовать чужую оригинальность. Он был грамотным плагиатором. Поэтому Тони решил, что будет работать с профессором Бертраном Р. Селларом. Он стал внимательно слушать лекции старого профессора и скоро нашел то, что ему было нужно. Он отметил несколько необычных мыслей профессора и на эту тему написал небольшую статейку в университетском еженедельнике. Профессор Селлар был удивлен. Статья этого не совсем понятного студента была написана не его, Бертрана Селлара, словами, но в ней говорилось то, о чем он иногда думал. Селлар решил присмотреться к Антони Ван Силверу, а привлекшую его внимание статью он вместе с Тони дополнил и напечатал в солидном научном журнале, конечно, за подписью Тони. После окончания университета Антони Ван Силвер стал научным сотрудником обсерватории, где работал профессор Селлар. Под руководством старого профессора Тони стал быстро продвигаться вперед, по лестнице ученых званий. Он опубликовал несколько трудов, основные идеи которых были даны Селларом, и Селлар был очень доволен своим учеником. Правда, до Селлара доходили слухи о том, что Тони дружит с молодыми людьми, известными своей распущенностью и едва ли не ярыми куклукс-клановцами, но Селлар объяснял это жизненной неопытностью Тони и его юношеской неразборчивостью. Однако вскоре их пути разошлись. В последние годы астрономия стала приобретать государственный интерес. В особенности после того, как Советская Россия первая в мире запустила в Космос искусственные спутники земли. Государственные организации обратились к Бертрану Р. Селлару за разъяснением: откуда у русских такай сила и такие знания. Профессор Бертран Р. Селлар удивил парламентариев: многие из них мало знали о русской науке. Они поняли горькую необходимость догонять — да, да, догонять — Россию. В результате ближайшему сотруднику Бертрана Р. Селлара Антони Ван Силверу была предложена должность научного руководителя в одном научно-исследовательском институте, занимающемся проблемами активной астрономии. Антони Ван Силвер стал военным. Он получил звание полковника. Но почему военным? Профессор Бертран Р. Селлар был далек от земных дел и считал, что астрономия не имеет никакого отношения к войне. Не могут же они, думал Селлар о военных, рассчитывать на военные действия в условиях Космоса или покорять лунные пространства. Кому нужна власть над мертвой пустыней? Теперь профессор Селлар и полковник Силвер работали в разных местах, но дружба их продолжалась. Тони часто посещал старого ученого. Профессор все еще был нужен Тони, который иногда сталкивался с трудностями на новой работе. Наводя профессора на нужную тему разговора, Тони часто получал неожиданные и удивительно простые решения, казалось бы неразрешимых задач.