Это было в начале лета на выпускном вечере в школе. Моряки поздравили выпускников, выступили с концертом художественной самодеятельности. Затем были танцы. Агеев стоял рядом с девушкой в голубом платье, с красивым бантом, искусно вплетенным в волосы. Глаза этой девушки, большие, голубые, притягивали к себе, Борис залюбовался ею. — Чего же мы стоим? Пойдемте танцевать, — с юной простотой, без тени смущения сказала она. Во время танца они познакомились. Ее звали Верой. — А почему вы не в школьной форме, как остальные выпускницы? — спросил Борис. Вера улыбнулась одними глазами. — Я уже старая. В прошлом году окончила десятилетку. На вечер пришла с подругой. Она как-то доверчиво посмотрела ему в глаза и неожиданно сказала: — Знаешь что, я не привыкла, чтобы меня называли на «вы». Говори мне лучше «ты», тем более, что я моложе тебя. Потом они шли по городу, залитому электрическим светом. — Я живу почти в конце проспекта. Проводишь меня? — попросила Вера. Борис никак не мог примениться к ее обращению. Девушка поражала своей непосредственностью и простотой. «Так говорят обычно с людьми, которых давно знают», — думал Агеев. Вера жила в старом двухэтажном доме, стоявшем в глубине двора. — Вот наша квартира, на втором этаже, — указала Вера. — Видишь левее лестничной клетки два окна? Вдоль всего дома на втором этаже шла открытая веранда. Возле одного столба веранды Борис увидел силуэт человека. Вера торопливо попрощалась и поднялась на веранду. Мужчина, стоявший у столба, поспешно шагнул к ней навстречу. * * * В следующее воскресенье Борис пошел к Вере. Сдерживая шаг, он впервые поднялся по лестнице дома, в котором жила она. Дверь оказалась закрытой. У главстаршины мгновенно исчезло радостное настроение. Сколько дней дожидался этой минуты, и все напрасно. Что-то толкнуло его заглянуть в окно. Он осторожно подошел и увидел в комнате Веру. Девушка сидела за столом перед маленьким приемником и что-то торопливо записывала на листке бумаги. До слуха Агеева донеслись слабые звуки морзянки. Вера была увлечена занятием, лицо ее раскраснелось, левой рукой она то и дело поправляла падавший на лоб локон. Борис постучал по стеклу, Вера вздрогнула. — A-а, Борис, заходи. Дверь не заперта. Только нажми сильнее, она у нас туго открывается, — смущенно проговорила она, подбежав к окну. Когда Борис вошел в комнату, приемник уже был выключен. Вера собирала исписанные цифрами листки. — ДОСААФ проводит областное соревнование радиолюбителей, — объяснила она и прибавила с гордостью: — я занимаюсь радиоспортом. А ты? Вера лукаво и вместе с тем выжидающе посмотрела в глаза Агеева. — Радио не моя стихия. Я рулевой, романтик моря, — ответил Борис и сам удивился, до чего получилось картинно. Вера опустила ресницы и, словно вызывая главстаршину на разговор, задумчиво произнесла: — Море. Что в нем хорошего? Эх, если бы мог Борис рассказать ей все то, что знает о море! О лодке, походах, учениях! Наверное, тогда и она полюбила бы море. — У меня есть билеты в кино, — предложил он. — Пойдем? Вера с той непосредственностью, которая поражала Агеева, запрыгала по комнате. — С удовольствием. Ты подожди, я переоденусь. Найди пока хорошую музыку. Она включила приемник и ушла в спальню. Борис покрутил ручку настройки приемника. В мелодию музыки ворвались звуки морзянки. «Жаль, не умею читать, — с завистью подумал Борис. — Вера, вон, научилась…». Девушка вышла из спальни, одетая в голубое платье — то самое, в котором она была тогда на выпускном вечере, и которое очень шло ей. Она остановилась перед зеркалом, поправила прическу и, обернувшись, обожгла моряка взглядом: — Я готова. — Какая ты красивая! — восторженно сказал Борис и не удержался, потрогал ее шелковистые локоны. Вера в зеркало увидела, как Борис только что рассматривал радиотелеграфный ключ. — Интересуешься? — полюбопытствовала она. — Тебе, человеку военному, надо уметь этим пользоваться. Хочешь, я покажу, как работают на ключе? Вот так, — и Вера стала ловко выстукивать какие-то сигналы. — Ну, пойдем, — сказала она, отходя от ключа. — Не опоздаем? * * * После кино возвращались домой. Вера беспокоилась: — Мама, наверное, уже пришла, хватилась меня. Она привыкла, что я не отлучаюсь надолго. На углу проспекта и площади поравнялись с городской фотографией. Вера лукаво улыбнулась: — Ты когда-нибудь бывал здесь? — И доверительно сообщила: — Здесь я работаю лаборанткой. Уже целый год! Едва они вошли во двор ее дома, Вера потянула Бориса за руку, проговорив, как показалось ему, расстроено: — Пойдем лучше еще погуляем немного. Мама, кажется, задержалась. В самом деле, окна ее квартиры были, как и в тот раз, темными и так же, как в тот первый вечер, — Борис заметил это — на веранде стоял какой-то человек. — Вы так торопились домой… — с недоумением сказал Агеев. — Мамы же нет дома. — В голосе Веры почувствовалось раздражение. — Опять на какой-нибудь конференции заседает! — И, словно пытаясь загладить минутную вспышку, взяла Бориса под руку, ласково шепнула: — Она у меня хорошая, работает библиотекарем. Когда-нибудь я познакомлю тебя с ней. Борис поймал себя на мысли о том, что до, сих пор Вера ничего не рассказывала о матери. Еще утром ему показалось, что девушка живет одна. Он вспомнил обстановку двух скромно обставленных комнат: стол, зеркало, шифоньер, а в спальне, куда он заглянул случайно, — небольшое трюмо и кровать. Да, кровать одна… Вера, словно угадав мысли Агеева, заговорила по своему обыкновению с подкупающей искренностью: — Я сплю вместе с мамой. Привыкла так с детства. Она у меня маленькая, славная. Гуляли долго. Бродили по парку. Танцевали на тесном, огороженном пятачке. Вера много смеялась, была весела, но Борис чувствовал, что она чем-то расстроена и всячески хотела скрыть это от него. Что ее волновало? Прощаясь, она, попросила, чтобы в следующий раз Борис приходил не к ней домой, а к фотографии. …С того вечера прошло два месяца. Попав в спецгруппу, Борис все время находился в море. Как он жалел, что не запомнил номер дома Веры. Из-за этого не мог написать ей письма. Ждала ли она его? Хотела ли, чтобы подал о себе весточку? Не обиделась ли за молчание?