Лео вскинул пистолет и нажал на спуск. Но пистолет не сработал. На его голову, кто-то набросил кожаный, мешок, а на руках, и ногах повисли тугие, пахнущие потом тела. На горле все туже и туже стал стягиваться ремень. Лео, задыхаясь, рванулся их последних сил, но от сладкого дурманящего запаха внезапно ослабел. Последнее, что он услыхал, это была резкая команда саблезубого: — В машину! Быстро! Эйби сорвался с места и на предельной скорости, нарушая правила движения и преследуемый свистками полицейских-регулировщиков, покинул район Тондэ, по мосту выскочил на оживленную улицу Эскольта, затем свернул к заливу, в сторону причала. Машина остановилась возле низкой и широкой кормы рыболовного траулера. Доибара распорядился перенести пленника на судно, а сам бросился к ближайшей будке видеофона. Набрав номер, он опустил ладонь на красную кнопку и стал ждать. Когда на голубом экране появилась круглая, очкастая голова доктора Хибати Мицубиси. Доибара нажал кнопку и заговорил по-японски: — Донати вел себя идеально! — Прекрасно! — розовое лицо доктора расплылось в улыбке. — Значит, операция по вживлению приемника в мозг прошла успешно… — Прошу прощения, Мицубиси-сан! Но я сказал не все… Потом начались непонятные перебои. Правда, когда я вынимал у него документы, он был в невменяемом состоянии не более тридцати секунд. Он ничего не заметил. Под конец повел себя агрессивно и пришлось применить мешок. Сейчас он находится на моем судне. Я не гарантирую дальнейшее его подчинение… — Понятно, — быстро ответил доктор. — В таком случае применяй биоизлучатель номер два, тот, что находится у тебя во внутреннем кармане пиджака. И главное. Приказываю тебе сохранять жизнь итальянцу до самого последнего момента… — Мицубиси-сан! Служанка Сакура — предатель. — Хорошо! Я займусь ею сам! Запомни: в дальнейшем связь разрешаю только телепатией. Все! Экран погас. Доибара опустил руку и долго стоял в будке не шевелясь и о чем-то размышляя. Затем он, словно очнувшись, тряхнул головой, вслух произнес длинное и витиеватое японское ругательство и побежал на корабль. Едва нога Доибары ступила на палубу, как застучал двигатель, и матросы сбросили с кнехтов причальные концы. Подавая сиреной сигналы, траулер, набирая скорость и лавируя среди громадных лайнеров, вышел в Манильский залив. Когда за кормой скрылся зеленый берег, по знаку Доибары траулер стал изменять свой облик и через два часа превратился в двухмачтовую шхуну. В судовом журнале появилась свежая запись о том, что частновладельческая шхуна «Лотос» из Сасебо направляется к Каролинским островам за грузом копры. На мачте взвился сингапурский флаг. В полдень, полицейский патрульный вертолет, повиснув над шхуной, сделал запрос о судне, получил исчерпывающий ответ и полетел дальше. Доибара проводил вертолет пристальным взглядом и широко улыбнулся. Пройдя в капитанскую каюту, он повернулся в сторону камидана [10], поклонился искусно сделанной статуе богини Канкон[11] и зажег две ароматические свечи. Только после этого он открыл сложным ключом ящик стола и вынул плоскую коробочку размером с папиросную коробку. Нажав одну из многочисленных разноцветных кнопок, он небрежно сунул коробку во внутренний карман капитанского кителя и замурлыкал под нос популярную морскую песенку о влюбленном капитане и морской деве… Когда Лео, положенный на мягком матрасе под тентом, открыл глаза, перед ним на корточках сидел Доибара. Он мечтательно раскачивался в такт старинной хокки: И синее небо бездонно, таинственно. И темное море под нами загадочно. А разве человек не такой?.. — Эй! Саблезубый! Куда ты меня везешь?.. Лео потянулся и сел. Ни тени тревоги и злости. Даже хотелось обнять и поцеловать Доибару. Фуро оборвал хокку и встрепенулся. — А, проснулся!.. Я везу тебя на судне моего друга к месту твоей будущей работы. Лео оглянулся. Зевнул, Хлопнул по плечу японца. Засмеялся. — Однако на тебе почему-то китель капитана, а вместо обещанного траулера я вижу… бриг… нет, шхуну! Настоящую двухмачтовую шхуну! Доибара рассыпался мелким смешком, встал. — А ты, Донати, очень сметлив и обладаешь великолепной памятью! Лео уставился на японца, будто увидел его впервые. На какую-то долю секунды почувствовал нелепость своего положения, хотел спросить о чем-то важном, но никак не мог вспомнить — о чем? — Не знаю… У меня сейчас такое ощущение, будто я раздвоился… Вот я все время хочу тебя спросить… хочу спросить… впрочем, пошли вы все к дьяволу! Лучше я спою! И он довольно приятным тенором запел неаполитанскую песню. Потом затянул знаменитую русскую «Черные глаза», получив в награду дружные аплодисменты японской команды. Под конец этого своеобразного концерта Лео плясал джигу. Тяжело дыша и отдуваясь, он неожиданно потребовал есть. В кают-компании он ел долго и не спеша, смакуя каждый кусочек. Сейчас для него не существовало ничего, кроме еды. Прошел час, когда Лео смог оторваться от тарелок и чашек. Он встал и в туалетном отсеке тщательно вымыл руки. На другом конце стола, в кают-компании одиноко и неподвижно восседал Доибара, засунув руку в карман кителя. — Лео! Ты сейчас захочешь спать! — неожиданно крикнул он вошедшему Донати. — Я не ошибся? С минуту Лео стоял и непонимающе смотрел на японца. Затем широко и сладко зевнул. — Пожалуй, ты прав. Он повернулся и, тычась, словно слепой, в переборки, усталой походкой побрел в свою каюту. Им овладело только одно желание — спать! Не раздеваясь, он повалился на подвесную койку и захрапел. В щелку двери за ним настороженно следил черный раскосый глаз саблезубого. А Лео безмятежно спал и видел во сне Москва-реку. Сквозь толщу воды он неожиданно заметил подводную лабораторию. Возле дома стоял Джо и призывно махал рукой. Лео, не раздумывая, нырнул и поплыл ему навстречу. 4. Робот нищего студента Сегодня Доибара был чрезвычайно вежливым. Когда Лео в полдень поднялся на капитанский мостик, к его изумлению саблезубый не стал торопливо выпроваживать его вниз, а завел оживленный разговор о морских приключениях. Внезапно он, хлопнул себя по лбу и исчез в рубке. Через минуту он, широко улыбаясь, протягивал Доната толстую тетрадь в темно-синем пластиковом переплете. — Вот! Нашумевшая в свое время история о самообучающемся роботе. Советую почитать! Донати с некоторым трепетом взял тетрадь. Разумеется, он слыхал, и кое-что читал об этой удивительной истории, случившейся лет восемь назад в Соединенных Штатах. Но лучше всего прикинуться простачком. Лео перелистал тетрадь. Это был дневник, написанный от руки несмываемыми чернилами на пожелтевшей от времени бумаге. Донати раскрыл первую страницу и стал читать: «…мы были, нищими студентами. И друзьями. Мой друг Биль имел сестру Маргарет. Я сам никогда ее не видел, но, судя по слухам в университете, она была прехорошенькой. Они были близнецами, и жили без родителей. Что там случилось у них в семье — я никогда не расспрашивал, а Биль не распространялся. Я был сиротой, в шесть лет остался без отца, которого придавило на заводе машиной. Мать поступила в механическую прачечную и всеми силами, старалась дать мне образование. Она угасала на моих, глазах. И уже, когда я сумел поступить в университет, она скончалась. Я старался во всю и был первым, студентом. Погоревав с год, я подружился с Билем, и мы вместе с ним увлеклись кибернетикой. Затем я погрузился с головой в электронику и бионику, а Биль… Да, Биль неожиданно получил наследство богатой тетушки, он охладел к наукам и учился спустя рукава. Я, чуточку завидуя, искренне поздравил своего друга и загрустил. — Что с тобой? — удивился сияющий Биль. Я пробормотал что-то насчет золотой кошки пробежавшей между нами, и указал на улицу. У подъезда дома, возле открытой спортивной машины, нетерпеливо прохаживалась молоденькая девушка с длинными и пышными, золотыми волосами. Биль почти, наполовину вылез из окна и заорал: — Крошка! Топай! наверх! Боги ждут тебя! Я почти с ненавистью уставился на Биля, потом стал прятать под кровать грязное белье, прибирать в холостяцкой комнатке. Но все было напрасно, от моей суеты беспорядок стал еще большим. И тут вошла «крошка». Я ахнул. До того она была прелестна. Она просто протянула мне свою перламутровую ручку и сказала: — Познакомимся! Я Маргарет, сестра Биля. Биль глядя на мое глуповатое лицо, хохотал. Я плохо помню, что было дальше. Кажется, мы организовали миниатюрную пирушку и обмыли неожиданно свалившееся, буквально с неба, наследство. В полночь мы расстались, Я не спал всю ночь и с больной головой отправился утром в университет. Рассеянно слушая профессора, я косился на молчаливого и надутого Биля. Гордец! Без пяти минут Крез! Он даже не подал мне руки и ничего не сказал о Маргарет. Маргарет! А я-то, глупец, всю ночь думал о ней… — Подите вы к чертовой бабушке! Ты и твоя Маргарет! — прошипел я со слезами на глазах. — Дурак! — спокойно прошептал Биль, слегка оборачиваясь ко мне. — Ты вчера был великолепен, как граф Калиостро. Ты произвел потрясающее впечатление на Маргарет… Я вскочил, шлепнул Биля по взлохмаченной макушке и выскочил из аудитории. Я искал Маргарет. Вечером мы обменялись первым поцелуем. На следующий день я совершил непростительную глупость: рассказал в университетском городке, что Маргарет моя невеста. Представляете, какой там поднялся хохот! Я растерялся. Маргарет плакала. Биль, вооружившись длинным кухонным ножом, с пеной у рта бегал за насмешниками, но больше всего он хотел укокошить меня или, как минимум, отрезать мой несносный язык. После этого меня вызвал ректор. Я понял, что это конец моей студенческой карьере. Я настроился агрессивно и, переступив порог роскошного кабинета, рявкнул: — Да, я люблю ее! Смейтесь, паяцы, над разбитой любовью! И хлопнул дверью. Я возненавидел весь мир. Я даже пытался разлюбить Маргарет. Но все было напрасно. — Та, та, та! — раздался с порога моей мансарды насмешливый голос Биля. — Я уже остыл и потому пришел все обсудить за, круглым столом. Она считает, что ты ее скомпрометировал. Ревет, как бабуин в клетке, и клянется, что никогда не выйдет замуж за нашего брата. — Ну и пусть выходит за гориллу или… или за кибернетическую машину! — в сердцах, брякнул я.