Тем временем Боб отвечал по соседнему телефону на те звонки, которые Ник заказывал раньше. – Агент Фенкл, Федеральное Бюро Расследований, – говорил он, стараясь смягчить свой арканзасский акцент. – Да, сэр… Но агент Мемфис сейчас на другой линии. Может быть, я смогу записать вашу иформацию, а потом передать ему?.. Да, мэм. Произнесите по буквам, пожалуйста. Так это адрес, да?.. О! Спасибо. Вы нам очень помогли. На все это потребовалось три дня. В итоге у них осталось семь имен, то есть семь человек, которые были среди первых подписчиков “Экьюрэси шутинг” и которым департаменты транспортных средств штатов, в которых они проживали, выдавали инвалидные коляски с 1964 года по настоящее время. – Уф! – вздохнул Ник. – Столько работы ради каких-то несчастных семи имен. Будь я сейчас в Бюро, следующим моим шагом был бы звонок в местное отделение каждого штата, и в течение тридцати минут мне бы выдали о них самую подробную информацию. Но ты, как я понимаю, собираешься проверить каждого в отдельности? – Да. Потому что я не знаю, как выглядит настоящий Лон Скотт. Я знаю, что он фактически исчез где-то в 1963 году и о нем до сих пор ничего не было слышно. Поэтому мне кажется, что первым делом нам надо определить возраст каждого из этих семи инвалидов. Потом мы сможем отбросить тех, кто к 1962 году не был инвалидом и кто к 1962 году не вписывался в рамки двадцатилетнего возраста. Тогда картина больше прояснится. – Нет, ну-ка подожди минутку! – сказал Ник. – Нет, так действовать нельзя! Вот посмотри, что я придумал. Тот человек, которого мы ищем, настоящий Лон Скотт, имеет одну отличительную особенность – он имеет новое имя! Самый лучший и, пожалуй, классический способ изменить имя и фамилию – это приобрести себе документы на имя ребенка, родившегося приблизительно в этом же году, что и ты, и умершего вскоре после рождения. Понимаешь, ведь никто не станет сверять свидетельство о рождении со свидетельством о смерти! Смотри, ты берешь и находишь на кладбище или в какой-нибудь газете с некрологами имя ребенка, который умер в достаточно раннем возрасте, и после этого пишешь письмо в государственный департамент по регистрации новорожденных, в котором указываешь, что у тебя есть его копия свидетельства о рождении и что ты – это на самом деле он. Вот тебе и новая фамилия! Все было правильно. Боб кивнул головой, и впервые на его лице появилось выражение удовлетворения. – Ну а дальше? – спросил он. – Мы позвоним в те графства, где проживают эти семеро человек, и узнаем по журналам регистрации смертей, кто из них уже умер. Если мы найдем такого человека, значит, кто-то использовал его имя для изменения личности. А вдруг да получится, а, Боб? Боб посмотрел на него долгим внимательным взглядом. – Наконец-то ты сказал что-то стоящее, но объяснениями своими ты дохлую лошадь замучить можешь. Давай заниматься делом. – Объявление опубликуют сегодня, – сказал Добблер, – в “Букс энд мэгэзинс”, это последний раздел в “Шотган ньюс”. Всего несколько строчек. Вот сигнальный экземпляр. Он протянул журнал Шреку. “АРТ СКОТТ – АМЕРИКАНСКИЙ СТРЕЛОК. Правдивая история о легендарном стрелке тридцатых годов, который четыре раза выиграл чемпионат страны по стрельбе на тысячу ярдов в тридцатых и сороковых годах и два раза в пятидесятых со своей знаменитой винтовкой, известной как десятый “черный король” 70-й модели, 300-го калибра, “Холэнд энд Холэнд” магнум. В книге есть блок фотографий из семейного архива и хронологический указатель. Наложенным платежом по почте 49,50 долл. или заказ на имя Джеймса Томаса Олбрайта, л/о, а/я 511, Ньютсвмлл, штат Северная Каролина, 345-555-0967; “Виза”, “Мастеркард”. – Но здесь нет никакого упоминания о Лоне Скотте, – заметил Шрек. – И не будет. Это было бы слишком явно. А ведь у нас все должно выглядеть естественно! Если мы сразу напечатаем имя, Суэггер почувствует, что здесь пахнет жареным, и ни за что не пойдет в ловушку. Он же знает о десятом “черном короле” и знает, кому принадлежит эта винтовка! Я гарантирую вам это! Здесь ни в коем случае нельзя форсировать события! Добблер уже почти сорвался на крик, совсем позабыв, с кем он говорит. Шрек сделал шаг назад: – Откуда мы можем знать, что Суэггер на это клюнет? – Мы должны в него верить! Он, может быть, найдет это объявление не сразу: не сегодня и не завтра. Но, переезжая с места на место, он неизбежно столкнется с людьми, которые уже будут знать об этой книге. Таким образом и он узнает, если, конечно, не прочитает объявление сам. Он обязательно клюнет! Я обещаю вам! А потом последует тем инструкциям, которые даны в объявлении. Зазвонил телефон, и сразу же включился автоответчик. Шрек продолжал слушать Добблера. – Из этого объявления следует, что им надо оставить номера своих кредитных карточек: либо “визы”, либо “Мастеркарда”. Или написать свои адреса, – не замолкал Добблер. – Поэтому они позвонят, и голоса их останутся на пленке. Это для нас очень важно. Понимаете, у нас есть оригинальные записи голосов и Мемфиса, и Суэггера. Голос Мемфиса был записан в болотах под Новым Орлеаном, а Суэггера во время вашей с ним беседы в Мэриленде. Поэтому мы можем закодировать их голоса и ввести в компьютер. Каждый звонок будет автоматически пропускаться через компьютер, где будет проверяться и сопоставляться с оригиналами. Как только будет найдено соответствие, нам сразу же сообщат. – А потом?.. – А потом мы заманим его в ловушку. Медленно, не спеша, доверяя только нашим инстинктам и интуиции, а также опыту общения с Суэггером. Мы заманим его туда и уничтожим. Это похоже на то, как ловят хищников на приманку. Эта приманка является иллюзией того, что он сможет там что-то найти и свободно уйти. Шрек кивнул головой. – Все ясно, – решительно сказал он. Добблер посмотрел на Шрека и впервые за все время понял, что уже его не боится. В течение этой недели Боб и Ник уже столько раз почти приближались к цели, что были близки к помешательству. Целыми днями они сидели на телефонах и теперь, прозвонив последние несколько западных штатов, вышли на улицу немного развеяться и где-нибудь перекусить. Они представляли собой довольно-таки странную пару: высокий худощавый мужчина средних лет, все время погруженный в себя, и крепкий, приветливого вида молодой человек с длинными светлыми волосами и добрыми карими глазами. Между собой они почти не разговаривали, будь то обед или прогулка. Казалось, им гораздо приятнее сохранять молчание, чем что-то говорить. Однажды вечером Боб спросил его о кресле: – Слушай, а что чувствует человек, сидящий в нем? Каково ему на этом стуле? Поначалу Ник подумал, что его спрашивают об электрическом стуле, и сразу вспомнил, как за недолгую карьеру в ФБР ему раз или два приходилось присутствовать при приведении в исполнение высшей меры наказания. Но потом он понял, что Боба интересует совсем другое – то, что он услышал от полковника О’Брайена. Стул, кресло, инвалидная коляска. – А-а! В общем, хреново. Мне кажется, я ненавидел эту коляску еще больше, чем она. Потому что это было постоянным напоминанием о моей вине. Однажды вечером я лежал и не мог заснуть. Я слышал, как она дышит. И в отблесках лунного света была видна эта проклятая коляска! У меня было такое чувство, будто кто-то надо мной жестоко посмеялся. – Ты себя представлял в нем? Ну, допустим, если бы ты случайно туда попал не из-за своей ошибки, а из-за ошибки твоего отца, который потом бы взял и снес себе крышу из винтовки. Как бы ты себя чувствовал? – Не знаю, – признался Ник. – Подумай над этим и обязательно расскажи мне. Мне надо знать, почему Лон Скотт стал заниматься такими делами. – Возможно, от отчаяния или обиды. Эти чувства могут искалечить тебя так, что ты не только станешь ненавидеть весь мир, но и захочешь его уничтожить. С Майрой этого, конечно, не произошло. Она слишком отличалась от других и была очень доброй. Ну, а с кем-либо другим, даже не знаю, что бы это могло сделать. Естественно, человек может обратиться в такой ситуации за помощью к оружию, чтобы в нем почувствовать ту власть и силу, которых лишилось его тело. Оружие может усилить комплекс неполноценности и сделать человека очень и очень опасным. С другой стороны, в мире полно убийц с ненормальной психикой, но они же не калеки? Что тут особенного в этом случае? Боб с глубоким сожалением посмотрел на Ника: – Неужели ты еще до сих пор не понял, малыш? – Не понял – что? – Ладно, пора возвращаться. Завтра еще надо будет кое-куда позвонить. Однако время шло, а результатов от многочисленных телефонных звонков не было. Разделив штаты на секторы, они пытались найти несоответствия в свидетельствах о рождении и смерти, чтобы вычислить, какое из семи имен фальшивое. Но, к сожалению, ничего не получалось. – Думаю, что нам надо просто съездить к каждому из этих семерых калек, а там уже на месте посмотрим на них своими глазами, – сказал Боб, просматривая последний номер “Шотган ньюс”, который за полчаса до этого купил в газетном киоске гостиницы. Он повторял эту глупую процедуру каждую неделю, чем постоянно поражал Ника до глубины души. Это было серое, невыразительное издание с бесконечными колонками набранных мелким шрифтом объявлений и неясными, расплывчатыми фотографиями винтовок. Боб в шутку называл этот журнал “промокашкой”. В нем не было никаких статей или рассказов, одни лишь краткие сообщения о всевозможных видах оружия. – Знаешь, меня все больше и больше начинает мучить вопрос: не будет ли поиск Приложения Б более целесообразным и полезным для нас в этом деле? Если подключить Салли Эллиот, то, я думаю, элементарно можно было бы влезть в базу данных компьютерной сети ФБР. Она славная девушка. Кстати, я ей нравлюсь. Мне кажется… – Тебе просто хочется трахнуть эту юную девушку, да? Почему бы тебе не признаться в этом сразу, не прикрываясь какими-то “приложениями”? – Нет, она очень хорошая девушка. Я просто… Зазвонил телефон. – Агент Мемфис слушает. – Мистер Мемфис, это Сьюзен Джеремия из графства Кларк, штат Северная Каролина. Отдел регистрации, помните? – О да, конечно. Я разговаривал с вами несколько дней назад. По поводу семи фамилий… – Да-да. – Вы можете нам что-то сообщить? – Нет, сэр. Но я задумалась над одной проблемой, сэр. Одна из фамилий в вашем списке была Олбрайт. Джеймс Томас Олбрайт. А у меня в книге регистрации смертей с 1935-го по 1945-й нет никакого Джеймса Томаса Олбрайта. – Да, вы мне это уже говорили… – Тем не менее я вспомнила, что Олбрайт все-таки был. Роберт Пэрриш Олбрайт, который умер в 1938 году в возрасте двух лет, причем прямо здесь, в графстве Кларк. – Понятно, – сказал Ник. – Сходство имен запало мне в голову, и я уже не могла избавиться от этой мысли. Поэтому я пошла и проверила все данные по регистрации. Вы знаете, что если у вас есть оригинал, а не копия свидетельства о рождении, то можно написать прошение в суд об изменении вашего имени или фамилии? – Ну конечно! – Представляете, как я была удивлена, когда обнаружила, что в июне 1963 года Роберт Пэрриш Олбрайт подал прошение в суд об изменении своего имени на другое – Джеймс Томас Олбрайт?! Требование было удовлетворено, потому что никому в голову не пришло проверить свидетельство о рождении по свидетельствам о смерти. И никто даже не догадывался, что настоящий Роберт Пэрриш Олбрайт умер в 1938 году. Лоб Ника покрылся испариной. Он чувствовал, как постепенно поднимается тайная вуаль, заботливо наброшенная на прошлое чьей-то очень опытной рукой. Для него это было сравнимо с тем моментом, когда расследование, вроде бы уже зайдя в тупик, после долгих неудач и провалов, ошибок и разочарований вдруг выходит на правильный путь и превращается в настоящее дело. Он почувствовал, что не в силах совладать с волнением: – Огромное спасибо, миссис Джеремия. Мы вам очень признательны. – И он повернулся в Бобу, стараясь как можно лаконичнее и короче изложить суть звонка: – Я нашел этого человека. – Голос Ника выдавал его волнение. – Прекрасно, – ответил Боб. – Джеймс Т. Олбрайт из Северной Каролины. Я его тоже нашел. – Он протянул Нику журнал: – Этот подонок решил написать книгу! Неизвестность просто угнетала. Звонки были со всех концов Соединенных Штатов. Добблер уже перестал удивляться их количеству. – Здравствуйте, с вами говорит Уолтер Мирбах из Шерман-Оукс, штат Калифорния. Меня очень заинтересовала ваша публикация о десятом “черном короле”. Номер моей кредитной карточки “виза”… И еще десятки таких же звонков за несколько дней; к концу недели счет уже велся на сотни. В итоге было зафиксировано более 350 звонков. Все они были от реальных лиц, но ни один голос, согласно данным компьютера, не соответствовал записям голосов Боба или Ника. – Думаю, что это уже не сработает, – сказал Шрек. – Сработает, – упрямо ответил Добблер. – Я знаю Боба. Я наблюдал за ним около года. Он клюнет. Это единственный путь. Он клюнет. Шрек отвернулся. Он был явно недоволен. Итак, они продолжали ждать. Прошел без перемен еще один день, потом другой. Добблер сидел в своей квартире, перелистывая старые номера “Америкэн райфлмэн”, когда неожиданно зазвонил телефон.