– Знаете… – пробормотал он, – я хочу поблагодарить всех вас и ваших жен за то, что вы потратили свое время и пришли сюда помочь мне сказать последние прощальные слова Майре… Она была прекрасной женщиной, вы все это знаете, и это замечательно, что вы все сегодня пришли сюда. Я уверен, что ей бы это было очень приятно. Так что, спасибо еще раз… вам… за то, что пришли. Все это звучало неубедительно, но его это сейчас мало волновало. Затем они вытянулись в длинную очередь и, проходя мимо, жали ему руку, говоря какие-то глупые, ненужные слова, а он кивал головой и смотрел, как они уходили. – Мне очень грустно, Ник, – сказала Салли Эллиот, одна из самых симпатичных девушек в отделе компьютерных дисков. – Э-э… – попытался что-то ответить он, немного удивленный тем, что видит ее здесь. – Да, во… А… да… Спасибо за то, что пришла. – Ты выглядел молодцом, – добавила она. – Кто? Я? – Да, ты, Ник. – И с этими словами она пошла за остальными. Одним из последних в этой длинной очереди сочувствующих был Хэп Фенкл. – Ник, возьми себе небольшой отпуск, ради всего святого. Ты много пережил. Сделай перерыв. – Хэп, самое лучшее для меня сейчас – это вернуться к работе. Понимаешь? Если я буду бесцельно шляться по дому, мне будет только хуже. Там каждая вещь будет мне напоминать обо всем происшедшем. Так что встретимся где-то через час. – Ник, тебе надо о себе позаботиться, слышишь? – сказала жена Хэпа Марли. – Если тебе будет нужна какая-нибудь помощь, сразу дай мне знать, хорошо? – Конечно. Ник стоял и смотрел им вслед, пока не остался один рядом с ямой, возле которой томились ожиданием два старых негра с лопатами. Они будут так стоять до тех пор, пока он не уйдет, а потом опустят ее в могилу и засыпят землей. Вот и все. Вот так-то. Это то, с чем все равно неизбежно придется смириться. “Ну что, малышка, – наконец прошептал он, – эти люди с лопатами уже здесь. Пришло время уходить. Я всегда буду помнить о тебе. Прощай”. – И что получается, ребята, – говорил Хэп, когда, немного опоздав, появился Ник. На нем был все тот же темно-синий костюм, в котором он был на похоронах. – Мы еще только получили из Вашингтона ответ по поводу этих колумбийцев, а УБН уже что есть мочи вопит на все министерство, что мы не пускаем их в нашу картотеку… – Да им только что-нибудь сообщи – сразу же, через пятнадцать секунд, все будет известно на улице… – УБН в принципе мало чем отличается по структуре от нас, и вы это знаете. Они предпочитают хватать людей чаще, чем мы, потому что у них не так много людей, как у нас, чтобы работать качественно. Поэтому ты прав, Майк, они время от времени раздувают из мухи слона. Да, еще. Я сообщаю вам официальное решение сверху: мы должны теперь работать вместе с УБН повсюду. Среди двенадцати агентов взвода по борьбе с наркотиками местного управления ФБР в Новом Орлеане послышался неодобрительный гул. За окном ярко светило солнце, и напротив здания ФБР, на Лойола-стрит, раздавались резкие звуки автомобильных сигналов и гулкий шум оживленного автомобильного движения. Ник скользнул на свободный стул рядом со своим другом Мики Сонтагом, который заранее занял ему место. – Что-нибудь пропустил?.. – А, все то же, – прошептал Мики, – новым дерьмом по старой бумажке. Как работать с документами, какие-то инструкции по купле-продаже и денежному обращению, новые зачеты и нормативы по программе СВИТ – старая песня на новый лад. – Хорошо, – сказал Ник. Собрание продолжалось. Это была обычная проводимая во второй половине дня по вторникам пытка. Почему, подумал Ник, Хэп ее просто-напросто не отложил? Но Хэп был потомственным фэбээровцем и его не волновали желания подчиненных. Его отец и дядя были сейчас в отставке, причем оба увольнялись с должности инспектирующих агентов. Поэтому Хэп всегда “играл только по правилам”. Таким был стиль работы ФБР, и Ник знал это лучше, чем кто-либо. Потом все вернулись к своим делам. Одни обсуждали какие-то важные вопросы, другие просто болтали о всякой чепухе, короче, все было как всегда – размеренно и постоянно. Дело в том, что именно в этом общении, когда они раз в неделю собирались все вместе и непринужденно обменивались информацией или просто разговаривали о разном, кто-нибудь порой вдруг замечал то, на что раньше никто не обращал внимания, какую-нибудь неожиданную взаимосвязь между делами и событиями, и, сделав соответствующие выводы, успешно распутывал очередной сложный клубок проблем. Да, и такое иногда случалось. Ник никак не мог войти в нужный ритм и начать нормально работать, его мысли все еще были заняты смертью Майры и непонятной гибелью того человека из “Палм Корт”. И все же, когда наступило время задавать вопросы, именно он оказался в центре внимания. – Итак, какие вопросы? – спросил Фенкл. Вопросов было мало, поэтому, когда взгляд Хэпа скользнул в его направлении, он поднял руку: – Скажи, Хэп, что у нас с тем парнем, которого шлепнули в “Палм Корт”? Есть какие-нибудь сведения? – Очень мало. УБН заявило, что в их картотеке по наркотикам он не числится. НОПД не собираются выделять своего человека. Ты же знаешь, они не любят работать впустую, а в этом деле даже арестом в конце не пахнет. – Ну и что же делать? Ведь этот человек пытался со мной связаться, он… – Послушай, Ник, если он не убежал из-под следствия, не был осужден и не совершил никакого преступления в соответствии с федеральными законами, то это дело не по нашей части. Я думаю, что все закончится стандартной фразой НОПД: “Может быть, кто-нибудь когда-нибудь и расскажет нам, кто это сделал…” – Хэп, но ведь мы можем кое-что раскрутить, если найдем зацепку. – Да, но я не вижу тут ничего обещающего. Наркотики, может быть, но никаких улик нет. Он не из тех, кто занимается наркобизнесом. Ты говорил, что он из ЦРУ, но в ЦРУ говорят, что он не оттуда. – ЦРУ никогда даже о себе не скажет, что оно ЦРУ. По данным ЦРУ, ЦРУ не существует. Но этот человек не панамец, Хэп. Мой источник сообщил мне, что он – сальвадорец. – Да, но в официальные документы заявление подобного рода не занесешь. По паспорту он – панамец. А паспорт – официальный документ. – Но это может говорить о том, что он – “невидимка”, двойной агент. – С другой стороны, такие сведения могут означать, что он вообще никто и ничто. Если бы он был двойным агентом, то ЦРУ – и ты сам прекрасно это знаешь – уже давно было бы здесь и пыталось отвести от себя всякие подозрения. Они очень начинают беспокоиться, когда мы говорим о национальной безопасности. Ты знаешь, как это их выбивает из колеи. А сейчас им наплевать. Никаких инструкций, никаких звонков, ничего. Это может быть делом рук ревнивого мужа, спором по поводу раздела прибыли, семейными разборками или чем-нибудь в этом роде. Да, это твое “РОМ ДО” может оказаться ключиком к разгадке. Все это в некотором роде любопытно, но больше напоминает таинственные романы, и я уже говорил тебе об этом. За последний год в районе, о котором идет речь, было совершено двести пятьдесят нераскрытых убийств, почему ты думаешь, что я должен сейчас заняться именно этим? Оно ничем не отличается от предыдущих и потребует массу времени и нервов. Ты же знаешь, что в судах все любят растянуть удовольствие, посплетничать, эти обвинительные заключения, разбирательства, приговоры – все это охота за скальпами. Я не могу сейчас позволить себе увязнуть во всех этих мелочах. – Но ты же знаешь… – Ник, у меня тут есть для тебя кое-что приятное, но дай мне возможность дойти до этого. – Нет, позволь мне хоть вкратце объяснить суть дела. Я над этим очень много думал. – Уже поздно, Ник. Тем более есть еще несколько чело… – Ну пожалуйста! – О Господи, ну ладно. Давай выкладывай, что там у тебя. Ник прокашлялся: – Во-первых, я задал себе вопрос, как эти люди попали к нему в номер. Он был напуган, очень спешил, все время думал о том, что с ним могут сделать, и пытался предупредить о катастрофе. К тому же он вошел в комнату всего минут за десять до того, как убийцы на него напали. – Может быть, он вызвал к себе в номер служанку и… – Нет, в таких убогих заведениях, как “Палм Корт”, обслуги для номеров нет. Да он бы ее и не вызвал. Никогда. Он собирался сидеть тихо и не высовывать носа до тех пор, пока не поговорит с кем-нибудь, кому он доверяет, то есть со мной, потому что ему дал мои координаты один человек, которого он знал по УБН. Да, мне он доверял больше, чем любому другому в УБН, потому что все мы знаем – и сами несколько минут назад шутили по этому поводу, – что в УБН не умеют держать язык за зубами. Да, у них информация не держится, поэтому этот человек им и не верил. Разве такое его поведение не говорит о том, что он знал, что делал? – Хорошо, ну и что из этого? – Но здесь есть еще один момент. Он просит, нет, он даже настаивает на том, чтобы ему дали комнату рядом с автоматами коки. Все-таки вы должны признаться, что это выглядит очень странно, не так ли? Зачем ему понадобилась именно эта комната? И эти автоматы с кокой? – Может быть, он просто любил коку, Ник, – сказал кто-то. Когда стих смех, Мемфис продолжил: – ЦРУ утверждает, что он не из их конторы, да? Но тогда позвольте мне сообщить вам одну интересную деталь. Не далее чем две недели назад то ЦРУ, которое считает, что оно не существует, издает неприметную брошюрку, которая называется “Технологическая памятка” и предназначена для внутреннего пользования. Она говорит о некоторых преимуществах и достоинствах новых торговых автоматов, которые могут быть использованы агентом во время выполнения задания в крупном промышленном центре. Два дня назад я посетил представительство фирмы “Кока-Кола”. Оказывается, автоматы коки, особенно новые, являются очень мощными источниками… как вы думаете чего? Они порождают низкочастотные электромагнитные колебания, в результате чего образуется электромагнитное поле, достаточное для того, чтобы индуцировать работу телевизора, радио, любого маломощного электрического прибора или… параболического микрофона для акустического проникновения. – Ник посмотрел на них, давая время обдумать сказанное. – Он знал, что за ним охотятся профессионалы. Причем профессионалы с самыми современными средствами наблюдения, и звукового и визуального. ЦРУ подсказало ему, как можно им помешать. Понимаете? – Ник, я… – начал было Хэп. – Да, так вот это становится уже довольно интересным. И знаете почему? Потому что у них необычайно хорошая техника! Не такое дерьмовое старье, как у нас, а действительно высококлассная подслушивающая аппаратура. Он думал, что ему удастся при помощи этих аппаратов коки обвести их вокруг пальца, а получилось, что обвели вокруг пальца его самого. И благодаря этому спокойно попали в его номер. – Что ж, у этого подслушивающего устройства полу… – Подожди. Есть только один способ попасть в номер без драки, отмычек и выламывания двери – это назвать два магических слова. И этими двумя словами были “Ник Мемфис”. Эдуарде Ланцман, или Лакин, или… как там он себя еще называет, звонит в Управление, спрашивает Ника Мемфиса и просит передать, что звонил Эдуарде. Через десять минут раздается стук в дверь и кто-то говорит два слова: “Ник Мемфис”. Эдуарде открывает, они мгновенно его хватают и расправляются. По-моему, все понятно, а? Только вот как они узнали мое имя? Все молча смотрели на Ника. Майк Фартинг закурил сигарету. Хэп сморщился как печеная картошка. Мики Сонтаг, еще один борец-профессионал в Управлении, только чуть моложе Ника, задумчиво почесал нос. – Они не могли установить жучок, потому что у них не было для этого времени. Как же тогда они узнали мое имя? – Ну хорошо, как ты думаешь? – Им пришлось использовать параболический микрофон. Они использовали акустический способ проникновения в номер. Это, естественно, не сложно понять. Поэтому-то помехи электрического поля автоматов с кокой не составили для них проблем и они смогли услышать все, что он говорил по телефону. Это единственно возможное объяснение всего того, что произошло. – Все молча продолжали смотреть на него. – Смысл всего вышесказанного сводится к тому, что с учетом уровня их техники та работа, которую они выполнили, стоит около двухсот тысяч долларов. Мы сейчас говорим о необычайно дорогом оборудовании. Такого нет даже у нас, и вы это знаете. Если нам понадобится такая штучка, то мы должны будем писать целую петицию в Вашингтон, объяснять всю важность нашего дела, и только тогда они удосужатся прислать нам ее из Майами или из Сент-Луиса, в вагоне с охраной и с двумя специалистами по применению и использованию, если, конечно, перед этим мы сможем получить благословение свыше. Итак, зачем же в какой-то мелкой потасовке из-за наркотиков использовать самые современные технологии космического века? – Ник на секунду остановился. – Я серьезно говорю вам, ребята, что подоплека этого дела такова, что здесь могут быть задеты очень влиятельные фигуры, может быть, кто-то из разведки или, по крайней мере, какие-нибудь очень-очень крупные воротилы наркобизнеса. Хэп задумался: – Ник, это все очень хрупко и относительно. У тебя нет никаких серьезных доказательств, тебе практически нечего представить суду для рассмотрения. Единственное, что у тебя есть, – это твоя версия происшедшего. И еще то, что сказал какой-то человек из “Кока-Колы”. – Хэп, дай мне всего лишь пару недель, и если все мои версии по-прежнему будут так же хрупки и относительны, то я перейду в Отдел по кражам и грабежам или буду делать папиросную бумагу для “Бунко фрауд”… или пойду следить за наркоманами на улицах, чтобы у полицейских прибавилось выходных. – Что ты думаешь делать? – Я хочу кое-что разузнать о микрофонах. Кто их выпускает, как они распространяются, кто их владелец? По какому принципу они попадают к тем или иным людям? Если ты проявишь энтузиазм, то мы смогли бы кое-что раскопать – в конце концов эта вещь, возможно, просто украдена из правительственных источников. Дай мне возможность разобраться в этом. Ну где-то неделю или две, и я уверен, результаты не заставят себя ждать. – Э-э… – начал Хэп, – вообще-то меня это не особенно вдохновляет, Ник. Придется давать ответ Вашингтону, а ты знаешь, какие они все там мудозвоны. Только заикнись о том, что ты, мол, сделаешь мне одолжение, а я – тебе, и в конце недели посмотришь, что с нами сделают. – В смысле? – Я имею в виду твою любимую контору “Микки Маус” – наших старых добрых друзей из Секретной Службы. При этих словах все сразу недовольно заворчали. Ребята, служившие в Секретной Службе, по праву считались лучшими стрелками, но они были невероятно надменными, очень самовлюбленными и крайне обидчивыми. С ними всегда трудно было найти общий язык, потому что они считали, что их служба важнее всех остальных. – Сделают выводы, – продолжал Фенкл, – что тут у нас сплошной бардак и неразбериха, пошлют какую-нибудь бумагу куда надо, а, между прочим, через… э-э… три недели прибывает Флэшлайт. Да, он самый. Вашингтон хочет, чтобы мы тесно сотрудничали с Секретной Службой. Плохо то, что эти люди с Пенсильвания-авеню посылают к нам для налаживания отношений слишком серьезную фигуру, потому что считают, что одного нашего авторитета для этого недостаточно. Мы же должны обеспечить ему поддержку и заботу. Поэтому мне нужен человек, который был бы у него на побегушках и держал бы этого типа подальше от Управления, чтобы хоть немного облегчить мне жизнь. В твоем деле что-то все-таки есть, поэтому ты будешь готовить ему кофе и целовать его в задницу, причем именно в то ее место, в которое ему захочется, – в общем, будешь всячески угождать этому засранцу из Секретной Службы, за что я потом дам тебе небольшой отпуск, и ты сможешь провести свое расследование. Нику нечего было возразить, ведь Хэп все-таки разрешил, и, довольный победой, он сказал “да”. Но радость длилась всего лишь секунду. – Ладно, договорились. Кстати, ты знаешь, кто этот вашингтонский туз, что к нам едет? У Ника вдруг шевельнулось предчувствие беды.