Польские войска, действовавшие от Вильно до Микашевичей, насчитывали около 100 тыс. штыков и сабель. 18 июля русские войска перешли в наступление на Вильно, на Молодечно-Лидском направлении, а также вдоль дороги Минск – Барановичи. На последнем завязались упорные бои, однако на правом фланге корпусам Деникина и Кутепова удалось прорвать относительно слабую польскую оборону, в прорыв были введены конные части Келлера (20 тыс. сабель). Уже 20 июля русским удалось овладеть Вильно, 25-го – Лидой, 30 июля было взято Гродно. Под угрозой окружения польское командование начало отводить войска с центрального участка фронта под Минском, имея цель задержать русское наступление под Барановичами. 31 июля перешли в наступление корпуса левого крыла русского фронта, от Слуцка на Барановичи и от Микашевичей на Лунинец (местный узел дорог) и далее на Пинск. 8 августа наступавшие от Гродно войска вышли к Белостоку. Полякам удалось на время стабилизировать фронт по рекам Свислочь и Неману, однако парировать удар на юге они уже не смогли. 10 августа русские войска вступили в Пинск, разворачиваясь фронтом на север и одновременно продолжая продвигаться по направлению на Кобрин. Над всей польской армией к востоку от рубежа Белосток – Брест нависла угроза стратегического окружения. Польшу в эти недели сотряс невиданный патриотический подъём. «Три раздела Польши были, но четвёртому не бывать!» – писали на военных плакатах. Германское командование передало полякам значительные военные запасы, кроме того, не препятствовало завозу через Восточную Пруссию оружия и снаряжения, поставляемых якобы «волонтёрскими организациями» Англии, Франции, Бельгии, Голландии, а также Дании и Швеции. Перегруппировавшись и подтянув резервы, 12 августа русские войска нанесли удары из района Белостока в южном направлении, на Брест. Два обеспечивающих вспомогательных удара наносились на Острувском и Дрохиничском направлениях. Польское временное правительство между тем лихорадочно организовывало оборону по Западному Бугу и, в качестве тылового рубежа, по Висле. 15 августа передовые части Южной группы русских войск завязали бои за Брест. Не пытаясь немедленно овладеть городом, они блокировали значительный польский гарнизон, устремившись от Бреста по дороге на Белосток. Навстречу им двигались войска Северной группы. Мобилизованные и волонтёрские части польских войск (где имелись многочисленные офицеры, проходившие службу в полках русской армии) успели занять оборону на реке Нарев, где разгорелись упорные бои. Подходившие с запада Польши резервы с ходу вводились в бой, вскоре польская армия уже имела на фронте более 400 тыс. штыков и сабель. Армии Рыдз-Смиглы удалось задержать Северную группу русских войск на Нареве, однако в тыл полякам ударила наступавшая от Бреста Южная группа. Польское командование приняло решение отойти на рубеж Вислы; Барановичская группировка польских войск попыталась нанести контрудар и вырваться из кольца, однако ей это не удалось, 18 августа Северная и Южная группы русской армии соединились в районе Бельск – Подляски. В двадцатых числах августа передовые отряды корпуса Улагая достигли предместий Варшавы. Окружённые к западу от Барановичей польские войска продолжали сопротивление, надеясь на германо-французскую помощь. Таковая действительно поступала. Император Александр Третий вызвал французского посла. Присутствовавший при разговоре Б. В. Штюрмер оставил следующие о нём записки: «Служба моя Государю Александру Александровичу началась ещё с его коронации, и за долгие эти годы я ни разу не видывал его в таком гневе, как в день 22 августа 1916-го. Посол Жорж Палеолог отличался, в общем, симпатиями к нашей державе, однако при переворотах не выказал нам никакой поддержки, напротив. – Посол, – сказал Государь по-русски. – Я вызвал вас, чтобы задать только один вопрос. Желает ли ваше правительство мира с державой Нашей или войны? Палеолог, догадавшийся взять с собой переводчика (если бы Государь не гневался, Он говорил бы по-французски), принялся цветисто убеждать Императора в неизменной дружбе и приязни его правительства. Государь прервал его: – Польские мятежники пользуются широкой поддержкой Франции, в том числе военной. Войска наши захватывают большое количество французского вооружения, в плен попали также офицеры французской армии, присланные вашим правительством. Я повторяю свой вопрос: желает ли французское правительство мира с Нашей державой или войны? Палеолог побледнел и слабым голосом сказал, что его правительство, разумеется, желает мира. Сочувствие же к несчастной Польше имеет во Франции давние традиции, и потому… – И потому, – сказал Император, – вы готовы рискнуть? Рискнуть разрывом наших договоров и союзов? Посол возразил, что, разорвав сии договоры, Россия останется наедине с Центральными державами. Германская империя, оккупируя владения России к западу от Днепра, а также прибалтийские губернии, несомненно, представляет куда большую угрозу, чем какие-то ничтожные польские повстанцы, всего-то и желающие, чтобы жить в своём небольшом независимом государстве, кое никак не может быть опасно для столь громадной и могущественной Империи, как наша. Тон Палеолога становился совершенно нетерпим. Он вполне оправился от неожиданности и сам переходил в наступление. От негодования у меня сделалось колотьё в висках, а глаза поистине налились кровью. И тут Государь, шагнув к послу и нависая над ним, пророкотал: – Месье, вы не понимаете. Вы предали нас, а Россия не прощает предательств. Германцы есть враги наши, но враги честные; они не заключали с нами союзов и не давали никаких обещаний. И я готов подарить им всю Францию, без остатка. Я заключу союз с кузеном моим Вильгельмом, и мы вдвоём двинем войска наши на Париж. Это вы понимаете или нет, господин посол?! Палеолог молчал, и я видел капли пота, покрывавшие его виски. – Вы понимаете или нет? – ещё яростнее повторил Государь. Я видел, что Он сейчас сгребёт посла за лацканы, словно трактирного гуляку, выбрасываемого на улицу. – Я понимаю, ваше величество, – еле слышно ответил посол. – Известите ваше правительство, – гремел Государь, – что в случае начала войны я реквизирую всю собственность французских подданных в России. Аннулирую все долги России перед Францией, имеющие место быть на сей день. И клянусь, я не успокоюсь, пока мы с кузеном моим Вильгельмом не примем парад на Елисейских полях. Если мне не изменяет память, сто два года назад таковой парад уже имел там место!.. А с кузеном мы договоримся. Думаю, Лазурный берег, Ницца и прочие прекрасные места на Средиземном море его вполне устроят в обмен на малороссийские губернии. Вы можете идти, месье!..» Это свидание вызвало к жизни знаменитую «телеграмму Палеолога», где он умолял французское правительство прекратить военную помощь Польше и как можно скорее воздействовать на польских мятежников, дабы они приняли российские условия… Уже 23 августа направлявшиеся в порт Кёнигсберга французские транспорты с оружием развернулись, взяв курс на Кале. К 1 сентября русские войска стояли на линии Млава – Плоцк – Варшава – Демблин. Здесь поляки организовали прочную оборону на западном берегу Вислы; оказавшиеся в окружении польские войска к западу от Барановичей продолжали упорное сопротивление, разбившись на малые группы и стараясь лесами выйти к своим. 2 сентября в Петербурге было получено секретное послание премьер-министров Франции и Англии, Аристида Бриана и Герберта Асквита соответственно. В послании предлагалось «не нарушать целостность Антанты», а также «дать свободу несчастному народу Польши», каковой факт, несомненно, привлечёт на сторону России общественное мнение двух стран и облегчит правительствам выполнение их союзнических обязательств. Указывалось также, что, даже обнародовав все решительные манифесты государя, Россия не ведёт каких-либо военных действий против Германского рейха, несмотря на оккупацию последним значительных российских территорий. Премьер-министры писали, что «в интересах сохранения мира» и «дабы избегнуть ужасов войны», они могут почтительно посоветовать Его Императорскому Величеству согласиться с существованием независимых Польши и Финляндии, отказаться от претензий на черноморские проливы, и тогда Англия и Франция готовы начать разработку совместных военных планов по «принуждению Германского рейха к очищению занимаемых им ныне владений Российской Империи». Фактически это был ультиматум. Или Россия соглашается с условиями двух других держав, или… ей предлагалось попробовать и осуществить свои угрозы и пытаться договориться с Германией. Содержание этого послания, как ни странно, осталось неизвестным германской разведке. Генеральный штаб Второго рейха продолжал оставаться в убеждении, что только отсутствие активных военных действий против России удерживает Англию и Францию от нанесения удара через Рейн – именно этим объяснялась пассивность немецких войск, остававшихся на правом берегу Днепра и не вступавших в бой за своих «польских союзников». Кайзер рассчитывал, что ослабленная гражданской смутой Россия не пойдёт на решительную войну со всеобщей мобилизацией, Германия же тем временем укрепит своё господство в западных губерниях Малороссии. В конце концов, пользуясь нежеланием общественного мнения Англии и Франции «ни с того ни с сего» вступать в войну за интересы какой-то там России, Германия полагала добиться выгодного для себя исхода с признанием, по крайней мере, на части Правобережья Днепра вассального Германии государства. В качестве компромисса рассматривался вариант уступки в финском и прибалтийском вопросах: отказа от германского протектората и германской династии на троне великого княжества Финляндского, а также вывод войск и «возвращение» России Эстляндской губернии. Как нетрудно видеть, предлагался обмен несуществующего «актива» и оккупированных земель на вполне реальные российские территории. России предстояла схватка один на один с сильнейшей армией Европы, да и пожалуй, всего мира. 6 сентября конный корпус Келлера форсировал реку Вепш и стремительным броском дошёл до Пулавы, преодолев за один день более сорока пяти вёрст. В Люблине началась паника, покатились страшные слухи, что казаки вырезают всех, от мала до велика, не щадя даже младенцев. Однако Люблин никто не штурмовал. Русские войска переправлялись через Вислу в районе Ивангорода, на левом берегу завязалось ожесточённое сражение. Одновременно началась переправа Северной группы возле Вышогруда. Польские войска сражались храбро, не один раз переходя в контратаки. К 10 сентября, однако, на левом берегу Вислы русская армия имела два плацдарма в два десятка вёрст по фронту и не меньше трёх верст в глубину каждый. Становилось ясно, что Варшава под угрозой окружения. Значительная часть мирного населения покинула город, но куда больше явилось добровольцев, уверенных, что проклятые московиты непременно станут штурмовать город. Однако вместо этого был образован ещё один «котёл», примерно так же, как западнее Барановичей, а ещё раньше – когда в кольцо попали красные ударные дивизии под Миллерово. Северная и Южная группы соединились возле Жирардова, Варшава оказалась отрезана. Перед германским командованием встал вопрос, что делать дальше. Русские выходили во фланг находившейся западнее Днепра группировке, огромный фронт был совершенно не подготовлен к обороне. Конечно, русские сами подставили свой правый фланг возможному удару из Восточной Пруссии, но… Кайзеру были представлены варианты военных планов «А», «Б» и «Ц». Первые два предусматривали решительное наступление против России, последний – против Франции. Все три плана требовали проведения всеобщей мобилизации. Большинство исследователей сходится во мнении, что автором плана «Ц» был не кто иной, как генерал Пауль фон Гинденбург, а исходную идею выдвинул его горячий сын, капитан Оскар фон Гинденбург. План предусматривал стремительный разгром французских и английских войск на континенте при стратегической обороне на востоке. «Ибо, – говорилось в плане, – бесконечные просторы России позволяют ей, избегая разгрома в приграничном сражении, почти бесконечно отступать на восток, что поставит нас в положение Карла XII и Наполеона, овладевших территорией, но потерпевших сокрушительные поражения из-за растянутости коммуникаций и отсутствия стратегических пунктов, занятие которых позволило бы сломить сопротивление русских…» В оперативном смысле план отталкивался, само собой, от разработок Альфреда фон Шлиффена. Сокрушить Францию за полтора месяца, после чего перебросить все силы против России. Глубокое проникновение русских армий в мятежные губернии возвращало стратегическое положение к изначальному, когда существовал «польский балкон», с которого удобно было наступать, но который сам мог сделаться ловушкой для русской армии. Всё говорило за то, чтобы попытаться нанести России решительное поражение, пользуясь неготовностью Англии и Франции. Однако не приходилось сомневаться, что русские просто отойдут на восток, державы Антанты будут вынуждены вступить в войну, а за спиной Англии маячили могущественные в экономическом отношении Северо-Американские Соединённые Штаты. Преувеличивая силу французской и английской армий и опасаясь того, что они таки ударят в германский тыл, пока главные силы Второго рейха будут пробираться на восток через русские пространства, где, как известно, «нет дорог – одни лишь направления», кайзер и Генеральный штаб пришли к решению использовать вариант «Ц», предусматривавший быстрый разгром Франции… Так начиналась война 1916–1920 годов, прозванная «Великой». В Берлине считали, что боеготовых войск у России относительно немного: бывшая Красная армия в подавляющей части распущена по домам, польская операция осуществляется силами имевшихся полков и дивизий. Германский Генштаб также считал, что скорость мобилизации в России не может быть высокой, а дух собранных под ружье солдат окажется низким. Кроме того, продолжающееся упорное сопротивление поляков не даст России использовать против Германии наиболее сильные и закалённые боями части, прежде всего из бывшей Добровольческой армии. Германский рейх проводил осторожную и скрытую мобилизацию начиная с осени 1914 года под предлогом «нестабильности в бывшей Российской Империи». Растянувшиеся почти на два года мероприятия дали немецкому Генштабу достаточно резервов, чтобы решиться на атаку до завершения формально объявленной всеобщей мобилизации. 12 сентября 1916 года немецкие войска перешли в решительное наступление через территории Бельгии и Люксембурга. Нидерланды объявили о своём нейтралитете. Англо-французско-бельгийские войска потерпели ряд поражений и принуждены были очистить Бельгию и значительные территории северо-восточной Франции. Германские войска вплотную приблизились к Парижу. В день начала германского наступления Россия также объявила о всеобщей мобилизации. На «польском выступе» продолжались упорные бои. Окружённая западнее Барановичей группировка польских войск перестала существовать, по большей части сдавшись в плен; лишь незначительным её контингентам удалось пробиться на запад и соединиться с главными силами. Англия и Франция оказались в затруднительном положении касательно польского вопроса: поляки сражались против их стратегического союзника, России. Посол Палеолог пережил невероятное унижение, умоляя министра иностранных дел Штюрмера (государь отказался принимать посла) «сплотиться перед лицом коварных гуннов» и как можно скорее атаковать германские позиции «всюду, где это только возможно». Александр Третий отправил последнюю телеграмму в Берлин, требуя немедленного очищения всех российских владений. В телеграмме намекалось, что Россия может при определённых условиях закрыть глаза на немецкое наступление во Франции (как она закрыла глаза на франко-прусскую войну 1870–1871 годов); впоследствии это дало повод многим исследователям и политикам обвинять русского императора в «предательстве союзников». Кайзер Вильгельм, уверенный в победе, приказал оставить телеграмму без ответа. В дальнейшем маневренный период войны быстро закончился, от моря до моря пролегли линии глубоко эшелонированной обороны. Немцы вышли на ближние подступы к Парижу, город обстреливался тяжёлой артиллерией, однако французскому командованию удалось насытить фронт резервами и перевести борьбу в позиционную. Англии и Франции пришлось отказаться от поддержки польских повстанцев, Варшава сдалась русским войскам. Потерпев неудачу с планом быстрого разгрома Франции, германский Генштаб решил перенести акцент на восточный фронт, уповая на крепость западных оборонительных линий. В ходе наступления весны – лета 1917 года германо-австрийским войскам удалось вытеснить русских из Польши, однако дерзкий прорыв на Петербург из Эстляндии провалился, немцев удалось остановить на рубеже река Коваши – река Чёрная – Ропша – Кипень – Гатчино – Луга – Псков. Далее фронт тянулся по восточному берегу реки Великая – Остров – Опочка – Клястицы – Полоцк – Вильно, сворачивая оттуда к югу. Поддерживавший атаку германский флот был встречен огнём кронштадтских фортов и береговых батарей; протралить проходы в минных полях не удалось. Лишившись трёх старых броненосцев и двух линкоров типа «Нассау», не считая четырёх крейсеров и дюжины эсминцев, Хохзеефлотте отступил обратно в Ревель. Попытка австрийцев форсировать Днепр и продвинуться к Донбассу также была сорвана, плацдармы на левом берегу ликвидированы. Вступление в войну Турции осложнило положение России, однако турецкий натиск на Закавказском фронте тоже удалось остановить, уступив лишь около 50 вёрст от границы. Кампания 1917 года закончилась установлением стабильной линии фронта от Балтики до Чёрного моря. Русские войска в Польше отошли на линию Вильно – Гродно – Белосток – Брест, далее по северному берегу реки Припять до её слияния с Днепром и потом уже по левобережью Днепра до самого моря. В 1918 году германское командование вновь перенесло центр тяжести своих операций на Запад. Немецкий Генштаб попытался спланировать операцию на окружение, огромные «канны» наподобие тех, что дважды удались русской армии в операциях против польских инсургентов. Целью ставился захват Парижа. Весь 1918 год на Западном фронте продолжались кровопролитные бои на Марне и в районе Понтуаза – Ле Мюро, где немцы пытались форсировать Сену. Все эти атаки закончились безрезультатно, как и попытки англо-французского наступления в районе Бове – Бретей, где была поставлена цель выйти к Компьену, отрезая северную ударную группировку немцев. На русском фронте 1918 год прошел более-менее спокойно. Русское командование провело ряд небольших операций, в частности, удалось срезать гатчинский выступ фронта, оттеснив немцев за реку Луга; операции к северо-западу от Вильно угрожали нарушить немецкие коммуникации с эстляндской группировкой и, хотя большого продвижения не случилось, Германия была вынуждена перебросить большие резервы с Западного фронта, что, бесспорно, оказало существенное влияние на т. н. «парижскую битву». В 1919 году ситуация, однако, изменилась с появлением на русском фронте первых танков. За два года «военной индустриализации императора Александра» была проложена железная дорога к новооснованному незамерзающему порту Романов-на-Мурмане, через которую начала поступать помощь от союзников.