– Нет! Зосимов очень важен! Мы сковываем там крупные силы беляков, судя по всему – дивизия, не меньше, может, даже две. Войск у нас хватает, а вот у противника – нет. Что осталось в резерве?.. – Вы же знаете, товарищ командующий. Последний резерв – 1-я Петербургская пролетарская ударная дивизия. – А ваш батальон, вернее, полк? Ваш с Жадовым? Когда он назад, кстати? – Товарищ Жадов телеграфировал, что набор добровольцев идёт успешно. Вернётся с личным составом ещё на целый полк. – Прекрасно, переформируем в бригаду, как и собирались. Только быстрее надо. Ирина Ивановна кивнула. – Так что пока будем обходиться тем, что есть. – Значит, 1-ю пролетарскую – в дело. – К Зосимову, товарищ комфронта? – К Зосимову. Его надо взять. – Господи! – не выдержала Ирина Ивановна. – Да зачем, зачем вам этот несчастный городишко, Рудольф Фердинандович?! Кого мы там «сковываем»? Наши резервы нужны на острие главного удара, а под Зосимовым вполне можно оставить просто заслон. – Если беляки так за него дерутся – значит, им он очень важен! А раз им важен – то важен и нам. – Товарищ командующий, у нас перед началом операции было пятикратное преимущество в силах, благодаря ему мы так глубоко продвинулись, благодаря ему мы теперь так близки к главной, стратегической победе! – Ирина Ивановна прижала руки к груди. – А сейчас две наши дивизии связаны у Зосимова, и туда же отправляется третья! Ну, возьмут они этот город, и что тогда?! Как это поможет нам замкнуть кольцо?! – Зосимов удобно удерживать. Если мы его займём, белякам придётся кровью умыться, пожелай они тут прорваться на юг. Ирина Ивановна помолчала. – Товарищ командующий фронтом, я ощущаю ваше недоверие. Сиверс молчал, смотрел с нехорошим прищуром. – Я не привык повторять свои приказы, но на сей раз повторю. Первый и последний раз. 1-ю пролетарскую – к Зосимову. Со строгим приказом овладеть городом, невзирая на потери. – Слушаюсь, товарищ командующий, – без эмоций ответила Ирина Ивановна. – Приказ я подготовлю сам. – Слушаюсь, – повторила товарищ Шульц. – Можете идти. – Есть. Зосимов застилал тяжёлый, жирный дым. Горели избы, над неостывшим пеплом торчали закопчённые мёртвые пальцы печных труб; снаряды разбивали и каменные дома, внутренности выгорали, оставляя лишь пустые, заваленные обугленными головнями коробки. Ложились гранаты и вокруг городского храма, но Господь, что называется, миловал. День за днём красные части комдивов Ямпольского и Щорса штурмовали Зосимов. День за днём пехотные цепи вставали в полный рост и шли на разбитые окраины городка после того, как их обрабатывала крупнокалиберная артиллерия, с немалым трудом подтащенная из тыла. В колокольню красные артиллеристы целились, но попасть никак не смогли. Зато разнесли рынок и трактир. Александровцы поневоле растянулись. Красные пытались обойти упрямый городок, проникали в Зосимовскую пущу, в леса к западу, попадали в засады, несли потери, но попыток не оставляли. «Стрелки-отличники» Фёдора Солонова работали парами, устраиваясь в развалинах, тщательно маскируясь, вплоть до того, что свои же заваливали их битым кирпичом или обугленными брёвнами. Стреляли, стреляли и стреляли, выбирая только командиров – научились выделять их в цепях. Дошло до того, что в последние атаки красные шли даже без взводных начальников. Однако таяли и ряды александровцев; прибавлялось раненых, и отец Лука (отец смелой поповны Ксении) не успевал соборовать умирающих. Сама же Ксения с подругой Александрой и многими другими девицами Зосимова ходила за увечными. Город держался. Однако красные цепи наступали с прежним упорством, а снаряды и патроны у александровцев начинали иссякать. На окраинах то и дело вспыхивали рукопашные схватки, и поповна Ксения, закусив губу, бинтовала рассечённую штыком руку Севке Воротникову; к счастью, рассекло неглубоко. А к атакующим подходили всё новые и новые подкрепления, и на красных знамёнах Фёдор Солонов прочёл, глядя в окуляр прицела: «1-я Петербургская пролетарская ударная дивизия». Но и стяг александровцев гордо трепетал на самом высоком здании городка, вышитый руками великих княжон Спас Нерукотворный, – и Зосимов держался. Кажется, целую вечность они уже бьются в этих развалинах, и никакой иной жизни никогда не было, а все воспоминания – просто туман, фантазия, попытка сознания отстраниться от творящегося вокруг ужаса. – Что, это всё, господин полковник? Фёдор глядел на выложенные в ряд обоймы для его стрелков. Шестнадцать штук, по две на человека. – Это всё. – Две Мишени жутко осунулся за это время, глаза ввалились. Он по-прежнему был идеально выбрит, но это, пожалуй, единственное, что осталось от прежнего Константина Сергеевича Аристова. – И лучше, Федя, если твоя команда сможет это растянуть ещё и на завтрашний день. Помни – огонь открывать только по командирам! – Да не ходят они уже в цепях-то, Константин Сергеевич… – Понимаю, что не ходят. Тогда тем более береги патроны, Фёдор. Помощи мы не дождёмся, не так оно всё задумывалось, совсем не так… Федя хотел спросить, а как оно должно было быть «так», но не стал. Какая разница?.. Почти всех друзей попятнало, однако в тылу никто не отсиживается, даже Севка со своей рукой, и они будут держаться. До конца, каким бы он ни оказался. Лев Давидович Троцкий, наркомвоенмордел, был очень недоволен. Бешанов с Нифонтовым стояли по обе стороны от него, стояли навытяжку, словно аршины проглотив. – Три дивизии не могут взять один-единственный городишко!.. Кто его обороняет у белых, кстати? Может, не худо бы красным командирам поучиться у наших врагов? – Некий «Александровский полк», – нехотя доложил Сиверс. – Видать, из новых. Марковцы с дроздовцами и алексеевцами все или под Воронежем, или на юге. – Александровский полк? Как интересно, – Троцкий в упор взглянул на Ирину Ивановну. – А это, часом, не ваш ли бывший корпус, товарищ Шульц? – Не могу знать, – ровно ответила она. – Пленных из этого полка до сих пор взять не удалось. Ну, а при царях было столько всего «александровского», что удивительно не то, что такой полк появился, а что мы не встретились с ним раньше. – Резонно, – кивнул Лев Давидович. – Ну что, товарищи краскомы, опозорились, да, признайтесь? – Никак нет, товарищ нарком, – вместо Сиверса вдруг ответил Егоров. – Это всего лишь один изолированный боевой эпизод. Наш авангард уже на окраинах Миллерово. Окружение вот-вот замкнётся. И какое тогда будет иметь значение этот Зосимов? – Белые держатся за него, потому что это – путь на юг, – авторитетно заявил Троцкий. – Потому так и вцепились. Надеялись ударить здесь, ожидая, что у нас тут окажется слабое место. Но не тут-то было!.. Что, вы не согласны, товарищ Шульц? – Не согласна, товарищ нарком. Но мои соображения не встретили поддержки у штаба Южфронта, следовательно, я заблуждаюсь. – Да-да, я получил сообщение… – Троцкий несколько рассеянно кивнул. – Но я согласен с товарищем Сиверсом. – Чьи приказы я и выполняю. – Вот не надо тут этого самоуничижения, товарищ Шульц, не надо! Как говорят попы, самоуничижение – грех хуже гордыни. Какие сейчас будут предложения? – Оставить заслон против этого «Александровского» полка. Остальные силы – к Миллерово. Юго-Восточный фронт товарища Егорова застрял на реке Чир, значит, кольцо надо замыкать нам, Южфронту. Три дивизии далеко от острия нашего удара – это неправильно, товарищ нарком. – Товарищ Шульц упорно пытается уговорить меня отправить все эти силы вперёд, – перебил её Сиверс. – А я считаю, что Зосимов надо взять во что бы то ни стало. Потому что белые могут попытаться именно тут вырваться из окружения. – Разделяю ваши опасения, товарищ Сиверс. Но и в словах товарища Шульц есть свой резон. – Считаю, надо усилить группировку под Зосимовым ещё и полком Жадова. Он доселе оставался тут, личный резерв командующего фронтом… – Сиверс заговорил о себе в третьем лице. – Прекрасное решение! – бросил Троцкий. – Думаю, что товарищу Шульц тоже не мешает с ними отправиться. Сиверс внезапно переглянулся с Павлом Егоровым и Ионой Якиром. – Товарищ Шульц более необходима здесь, в штабе. – Вам виднее, – неожиданно легко согласился Троцкий. Поднял взгляд от карты, обвёл им краскомов штаба. Наступила неловкая тишина. – Приказ – взять Зосимов. А потом все силы – вперёд. Удерживать город можно и небольшим отрядом. – Прекрасное решение, – льстиво проговорил Егоров. – Приказы мне на подпись, – бросил товарищ нарком, вставая. Ирина Ивановна Шульц быстро и ловко печатала на верном её «ундервуде». Рядом лежала целая пачка других бумаг, схожих видом, с типографским колонтитулом «Штаб Южного фронта», а чуть ниже и правее – красным цветом – «Совершенно секретно». Закончила, резко выдернула документ из-под прижимных валиков, собрала бумаги в папку, чуть не бегом бросилась прочь из своего кабинета. – Товарищ комфронта!.. – Готовы приказы? – тон Сиверса был холоден. Егоров с Якиром тоже глядели безо всякой приязни.