– Ими обнаружены: переход из подвала дома на Люцевской, возле комендантского управления, система ходов возле Приоратского замка. Однако, как видно, до конца они не уверены; вот, всё, что пунктиром, – только лишь «предположительно». Они почти уверены в этом «предположительно», но именно что «почти». Игорь и Юлия должны пройти, убедиться, что всё открыто и чисто. А в самом корпусе должны проверить Фёдор и Петя. – А если они не смогут? Или привлекут к себе внимание? – покачал головой Две Мишени. – Я бы на их месте рискнул. – Опасаются после последних провалов, очень, – пояснила Вера. – И двое детей должны их уверить в исполнимости задуманного? – задумалась Ирина Ивановна. – Что-то здесь не так. Как есть не так. Проверка? Ещё одна? – Мы пройдём, – подал голос Игорёк. – Что нам стоит? Подумаешь, подвалы! Юлька промолчала. Подвалов и темноты она боялась до сих пор. Как-то, в четвёртом классе, они с компанией полезли в подвал дома во дворе школы, в старое бомбоубежище. Было там темно, глухо, пусто, но что-то и витало под старыми сводами, и когда кто-то из мальчишек вдруг завопил «привидение!» – Юлька сама не помнила, как оказалась на улице, вся дрожа. – Скорее всего, они разом проверяют и путь, и вас, – наконец заключил Две Мишени. – Не удивлюсь, если за вами тремя станут следить. Удвойте осторожность! – Как именно им «удвоить»? – заспорила Ирина Ивановна. – Как раз наоборот. Они – обычные дети, сочувствующие революции. Ничего необычного в их поведении быть не должно. В подвалы заглянут. Но не больше! А насчёт слежки… это мы ещё посмотрим, кто за кем следить станет. А на следующий день в корпус вернулся Илья Андреевич Положинцев. Бледный, исхудавший, опирающийся на палочку, но, несмотря ни на что, бодрый. Кадеты многих рот выбежали встречать его коляску, равно как и офицеры. Илью Андреевича любили все, за исключением разве что штабс-капитана Шубникова, коему приходилось теперь вернуться к преподаванию исключительно химии. – Илья Андреевич!.. Ура! Илья Андреевич вернулись! Как вы, Илья Андреевич?.. Мы за вас молились все!.. – неслось и справа, и слева. Разумеется, Петя Ниткин и Федя Солонов были в первых рядах. А рядом с ними – Игорёк и Юлька в своих гимназических формах. Юлька краснела – господа кадеты таращились на неё, словно на чудо невиданное; тальминки никогда не появлялись просто так, сами по себе, в корпусе, а иных гимназий в городе не имелось. – Это Ирины Ивановны родственники, – важно объяснял всем Петя, хотя его никто и не спрашивал. Илья Андреевич, как мог элегантно, со всеми раскланивался, хотя, чтобы сойти с коляски, ему потребовалась помощь. – Спасибо, спасибо, дорогие мои, – растроганно говорил он, с немалым трудом прокладывая себе дорогу к главному входу. – Ничего, ничего, вот вернулся, да, Божьим соизволением. Не отлита ещё моя пуля… летом отдохну, а уж с осени – добро пожаловать, господа кадеты, добро пожаловать! О, и господина кадета Ниткина вижу! Здравствуйте, Пётр, здравствуйте! В летнем лагере, обещаю, римскую катапульту таки построим, в полный размер, и вы, Пётр, мне в этом поможете… Петя Ниткин немедля выпятил грудь. – Не лопни смотри от гордости, – прыснул Федя, не сдержавшись. Взгляд Ильи Андреевича скользнул по Игорьку и Юльке, резко выделявшимся в толпе галдящих кадет. Господин Положинцев слегка поднял бровь, как бы несколько удивляясь присутствию тут, в корпусе, постороннего гимназиста и особенно гимназистки, но вслух ничего не сказал. – Ну что? – прошипел Федя на ухо Игорьку. – Помнишь его? Он оттуда? Игорёк досадливо дёрнул плечом. – Я его не помню. – Но это ничего ещё не значит! – встрял Петя. Игорёк кивнул. Юлька меж тем, беззастенчиво пользуясь привилегиями девочки (было ужасно приятно видеть, как расступаются перед ней кадеты, как изо всех сил стараются не задеть, не толкнуть случайно), оказалась перед самым Ильёй Андреевичем. – А нам всё равно, а нам всё равно, – вдруг пропела она, – хоть боимся мы волка и сову!.. Илья Андреевич вздрогнул. – Дело есть у нас, – продолжала петь Юлька, – в самый жуткий час мы волшебную косим трын-траву!.. Кадеты вокруг примолкли, а потом кто-то из пятой роты очень вежливо поклонился: – Мадемуазель, что это за песенка? Никогда не слышал. – Да-да, мадемуазель, спойте! – Как вас зовут, мадемуазель, простите? Я Воронов Леонид, пятая рота! – Ю-юля. М-маслакова… – заикаясь, выдала Юлька. Кадет Воронов был высок, строен, очень хорош собой. – Вы родственница госпожи Шульц, ведь верно? – Д-да… – Быть может, вы с вашим… братом сможете зайти к нам в рекреацию? У нас рояль имеется, песню сыграете! Юлька обмерла. Играть на рояле она не умела. А здесь-то, если верить той же Чарской, музицировать умели все без исключения гимназистки. – Кадет Воронов, умерьте прыть. – Ирина Ивановна оказалась рядом. – У вас, если мне не изменяет память, завтра как раз русская словесность, устное испытание? А вы песни петь собрались? – Виноват, госпожа преподаватель! – Воронов вытянулся в струнку. …Пока длился весь этот шурум-бурум, Илья Андреевич успел добраться до главного входа и скрыться в дверях. – Он вздрогнул! Вздрогнул! – горячо шептал Петя Ниткин, пока они все впятером шли к дому Ирины Ивановны. – Мадемуазель Юля, вы – гений! – Это мы с Игорем придумали, – смущалась справедливая Юлька. – Просто мне повезло первой возле вашего физика оказаться. – Вздрогнул или не вздрогнул – уже не так важно. Важно, дорогие мои, чтобы Илья Андреевич помог бы нам с этими тоннелями. – И времени терять нельзя, – согласился Две Мишени. – Как бы ни нарушало это все существующие приличия, но к Илье Андреевичу идти надо прямо сейчас. …Прямо сейчас не получилось, вышло только вечером. Однако делегация собралась внушительная: подполковник, Ирина Ивановна, Вера, Федя, Петя, Игорёк и Юлька. От Ильи Андреевича только что ушёл денщик, принесший ужин. И сам Положинцев встретил гостей в халате, очень этим смутившись. – Прошу прощения, дамы и господа, прошу прощения… я, э-э-э, не ожидал… – Илья Андреевич, дорогой. – Ирина Ивановна решительно шагнула вперёд. – Это вы нас простите, что мы столь невежливо и бесцеремонно вторгаемся к вам, когда вы ещё далеко не полностью оправились от ран. Но, увы, дело не терпит отлагательств. Нам с вами надо поговорить. Очень и очень серьёзно. Прошу вас, продолжайте трапезу. Я буду рассказывать, а мои спутники меня поправят, если я что-то забуду… Она заговорила. Об эсдеках, зализавших раны после зимнего поражения, прикрытых чьей-то высокой волей и сменивших (во всяком случае, на время) тактику. О подготовке ими «тоннельной группы» (тут Илья Андреевич вновь вздрогнул), о выданных Юльке и Игорьку заданиях, о том, что только он, Илья Андреевич, с его интересом к подземным ходам и тайнам Гатчино, может помочь… Господин Положинцев выслушал Ирину Ивановну молча. Ужин остывал на столе. – Рад познакомиться с вами, мадемуазель Вера; и с вами, мадемуазель Юлия. И с вами, господин гимназист… Он словно оттягивал до последнего какой-то очень неприятный для себя момент. – Вы правы, сударыня моя Ирина Ивановна. Я действительно занимался поиском забытых подземных ходов и даже кое в чём преуспел. Полагаю, господа кадеты Ниткин и Солонов помнят наши разыскания в подвалах Приората. Действительно, я пришёл к выводу, что небольшая, но хорошо подготовленная и вооружённая группа способна проникнуть даже и во дворец государя, пройдя этими галереями. К тому же сильно подозреваю, что не только я занимался подобными исследованиями – самые старые папки архивных планов, где нанесены известные подвалы, как я убедился в последние недели моего выздоровления, вызывают немалый интерес неких личностей, тщательно скрывающих свои подлинные имена. Добытые вами, мадемуазель Вера, сведения подтверждают мои догадки и мои опасения. То, что я считал отдалённой теоретической возможностью, похоже, обретает плоть прямо сейчас. Единственный выход я вижу в широкой огласке этого факта, перекрытии всех галерей, установлении надёжной охраны и… Ирина Ивановна покачала головой. – Боюсь, Илья Андреевич, для этих мер время уже упущено. – Почему же? – Инстанции государства Российского, увы, поспешают воистину медленно. – Две Мишени был мрачен, рука на оттягивающей пояс кобуре. – Речь идёт о жизни государя и всей августейшей семьи. Полагаю, тут инстанции всё-таки начнут шевелиться. – Нам придётся тогда выложить всё, – напомнила Ирина Ивановна. – В том числе и m-lle Солонову. Вы понимаете, чем это ей грозит, досточтимый Илья Андреевич? – Я не боюсь… – начала было Вера, но Две Мишени только отмахнулся. – Мы с Ириной Ивановной лучше знаем, на что способна эта публика. Они и так убили слишком много достойнейших людей. – Не они, а эсеры, – поправила дотошная m-lle Солонова. – Одна камарилья. Невелика разница, – возразил подполковник. – Вам придётся уезжать, скрываться… и, судя по тому, что кто-то протежирует этим субчикам, эсдекам, на самом верху, – очень далеко и надолго… – Да кто ж это может быть?! – Мы знаем, что их снабжают деньгами многие богатейшие купцы-старообрядцы. Хотя теперь уже не «купцы», наверное, заводчики и фабриканты… Морозовы, Мамонтовы, Рябушинские… Хватает и других, не столь широко известных. Вполне возможно, что они же держат векселя многих влиятельных лиц, аристократия наша, увы, в долгах по уши и даже выше. Доказательств у нас, конечно, нет; однако, если принять это за рабочую гипотезу, многое можно объяснить очень легко. – Про староверов я слышал, – кивнул Илья Андреевич. – Но почему же тогда… – Государь на склоне лет пытался уврачевать губительный раскол, – пояснил Две Мишени. – Да вы и сами знаете, Илья Андреевич. Верно, потому всех этих рябушинских и не прихлопнули. Даже в Соловки не сослали. Или в Пустозёрск, как протопопа Аввакума… – Не будем отвлекаться, – напомнила Ирина Ивановна. – Я хочу сказать, что эсдеки, судя по всему, располагают обширной агентурой в околоправительственных кругах, да и в Охранном отделении, не удивлюсь, если кое-кто получает от них второе жалованье. Вера, вами мы рисковать не можем. И потому эту «тоннельную команду» мы должны встретить сами. Две Мишени энергично кивнул. – И потом уже сдать их куда следует. Мадемуазель Вера не будет никак вовлечена, имя её мы упоминать не станем.