— Вы репортер шестого канала? — Зоя Фосси. — Женщина начала расплываться в улыбке, польщенная тем, что ее узнали, но под взглядом Мауры ее улыбка тут же померкла. — Вы исказили мои слова, — сказала Маура. — Я не говорила, что обвиняю службу спасения или полицию штата. — Но кто-то же виноват в этом. Если не они, тогда кто? Может быть, вы, доктор Айлз? — Нет. — Живую женщину упаковали в мешок для трупа. Восемь часов держали в холодильнике морга. И никто не несет за это ответственность? — Фосси немного помолчала. — Не кажется ли вам, что кто-то может вылететь с работы за такие дела? Скажем, тот же следователь из полиции штата? — По-моему, вы чересчур торопитесь с обвинениями. — Эта ошибка могла стоить женщине жизни. — Но ведь не стоила. — Вы хотите сказать, что такие ошибки допустимы? — Фосси рассмеялась. — Неужели так трудно установить, что человек жив? — Труднее, чем вам кажется, — огрызнулась Маура. — Выходит, вы их защищаете. — Я передала вам свое заявление. Я не могу комментировать действия других служб. — Доктор Айлз! — Это снова был репортер из «Бостон Трибьюн». — Вы сказали, что установить факт смерти не всегда легко. Я знаю, что подобные ошибки совершались и в других моргах страны. Не могли бы вы просветить нас: почему иногда бывает трудно определить, жив человек или мертв? — Он говорил уважительным и спокойным тоном. Это был не вызов, а вдумчивый вопрос, заслуживающий ответа. Она пристально посмотрела на репортера. Увидела умные глаза, взъерошенные ветром волосы, аккуратную бородку и вдруг подумала, что он напоминает моложавого профессора колледжа. С такой внешностью можно разбить сердце не одной студентки. — Как ваше имя? — спросила она. — Питер Лукас. Я веду колонку в «Трибьюн». — Я побеседую с вами, господин Лукас. И только с вами. Проходите. — Постойте! — запротестовала Фосси. — Многие из нас ожидали гораздо дольше. Маура смерила ее ледяным взглядом. — В данном случае, госпожа Фосси, Бог подает не тому, кто рано встает. А тому, кто вежлив. — Она отвернулась и направилась к зданию. Репортер из «Трибьюн» последовал за ней. Ее секретарь Луиза говорила по телефону. Зажав трубку рукой, она шепнула Мауре с оттенком отчаяния в голосе: — Телефон не смолкает. Что им говорить? Маура положила перед ней на стол копию своего заявления. — Отправляй всем по факсу. — Это все, что мне нужно делать? — Не соединяй меня ни с кем из журналистов. Я согласилась поговорить с господином Лукасом и больше ни с кем. Я не буду давать других интервью. Луиза окинула взглядом репортера, и по выражению ее лица нетрудно было прочитать: «Я вижу, вы выбрали самого симпатичного». — Это не займет много времени, — сказала Маура. Она провела Лукаса в свой кабинет и закрыла дверь. Указала ему на стул. — Спасибо, что согласились побеседовать со мной, — поблагодарил ее журналист. — Там, на улице, меня не раздражали только вы. — Но это не значит, что я вообще не вызываю раздражения. Она слегка улыбнулась этому замечанию. — Это всего лишь стратегия самовыживания, — объяснила она. — Может, если я дам вам интервью, добычей для них станете именно вы. Они оставят меня в покое и начнут преследовать вас. — Боюсь, это не сработает. Они все равно от вас не отстанут. — Есть столько всего интересного, о чем вы могли бы написать, господин Лукас. Почему вы выбрали именно эту историю? — Потому что она затрагивает наше подсознание. Пробуждает самые худшие страхи. Ведь каждому приходит в голову мысль о том, что он тоже может оказаться в подобной ситуации. Когда его, живого, примут за мертвого. Или, того хуже, похоронят заживо. Согласитесь, такие случаи бывали. Она кивнула. — Да, история сохранила несколько документальных свидетельств. Но эти случаи имели место еще до того, как изобрели бальзамирование. — А пробуждение в моргах? Это ведь не далекая история. Я выяснил, что за последние годы было несколько случаев. Она заколебалась. — Да, возможно. — И чаще, чем публика может себе представить. — Он достал блокнот и принялся листать страницы. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, Нью-Йорк. Мужчина лежит на секционном столе. Патологоанатом берется за скальпель и уже собирается сделать первый надрез, когда труп вдруг просыпается и хватает врача за горло. Врач падает замертво от разрыва сердца. — Лукас взглянул на нее. — Вам известен этот случай? — Вы ухватились за самый сенсационный пример. — Но это правда. Разве нет? Она вздохнула. — Да. Этот случай мне известен. Журналист перевернул страницу. — Спрингфилд, Огайо, тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Женщину в доме престарелых признают умершей и перевозят в морг похоронного бюро. Она лежит на столе, а работник похоронного бюро готовит ее к похоронам. Вдруг труп начинает говорить. — Похоже, вы хорошо подготовились. — В самом деле, эта тема меня очень волнует. — Он пролистал свой блокнот. — Вчера ночью я составил целый список. Девочка в Южной Дакоте очнулась в открытом гробу. Мужчина в ДеМойне ожил при вскрытии грудной клетки. Только тогда патологоанатом вдруг осознал, что сердце еще бьется. — Лукас посмотрел на Мауру. — Это не городские легенды. Это документально подтвержденные факты, и их немало. — Послушайте, я не утверждаю, что таких случаев не было. Глупо отрицать очевидное. Да, трупы просыпались в моргах. При вскрытии старых могил обнаруживали, что крышка гроба исцарапана изнутри. Люди настолько напуганы, что некоторые производители гробов уже оборудуют свою продукцию датчиками вызова помощи. На случай, если кого-нибудь решат похоронить живым. — Звучит ободряюще. — Да, такое может произойти. Я уверена, вы слышали теорию о Христе. Что распятие Христа на самом деле не было распятием. А классическим примером погребения заживо. — Почему же так сложно определить, мертв человек или нет? Разве это не очевидно? — Иногда нет. Люди, подвергшиеся переохлаждению или, скажем, утонувшие в холодной воде, могут выглядеть мертвыми. Нашу неизвестную нашли в холодной воде. И к тому же есть определенные препараты, которые маскируют признаки жизни и затрудняют обнаружение дыхания и пульса. — Как в «Ромео и Джульетте». Джульетта выпила какое-то зелье, чтобы выглядеть мертвой. — Да. Я не знаю, что это было за зелье, но сценарий вполне правдоподобный. — И какие препараты могут вызвать подобный эффект? — Например, барбитураты. Они подавляют дыхание, и трудно определить, дышит ли человек. — Именно это и выявил анализ на токсины, который сделали нашей незнакомке? Следы фенобарбитала. Она нахмурилась. — Откуда вы это узнали? — Из проверенных источников. Но ведь это правда, так ведь? — Без комментариев. — Она лечилась у психиатра? Почему у нее передозировка фенобарбитала? — Мы не знаем даже имени этой женщины, не говоря уже об истории ее болезни. Некоторое время репортер изучающе глядел на Мауру, и от его пристального взгляда ей было не по себе. Зря я согласилась на это интервью, подумала она. Еще совсем недавно Питер Лукас производил впечатление вежливого и серьезного журналиста — как раз такого, кто отнесся бы к этой истории с должным уважением. Но характер его вопросов ей не нравился. Он пришел на эту встречу, хорошо подготовленный и подкованный как раз в тех деталях, углубляться в которые ей совсем не хотелось: именно эти детали могли привлечь внимание широкой публики. — Я так понимаю, эту женщину достали из вод залива Хингхэм вчера утром, — продолжал он. — Первой на вызов откликнулась служба спасения Уэймаута.