— Хочешь взглянуть? Маура подошла к проектору. — Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Я же была там, когда это произошло. — Здесь явно две пули. — Я уверена, что был один выстрел. Эйб вернулся к столу и взглянул на голову трупа. На овальное пулевое отверстие с обожженными краями. — Входное отверстие одно. Если пистолет выстрелил два раза подряд, это могло бы объяснить наличие одной раны. — Но я слышала только один выстрел, Эйб. — В такой суматохе ты могла и не расслышать второго. Она не сводила глаз с рентгеновских снимков. Габриэль еще никогда не видел Мауру в такой растерянности. Сейчас она отчаянно пыталась совместить то, что она помнила, с неоспоримыми доказательствами, высвеченными на экране проектора. — Опишите, что произошло в палате, Маура, — попросил Габриэль. — Нас было трое, мы пытались усмирить ее, — начала доктор Айлз. — Я не видела, как она выхватила у охранника пистолет. Я была занята тем, что пыталась поймать болтавшийся ремень и закрепить его на ее запястье. Только я схватила его, как прозвучал выстрел. — А другой свидетель? — Это был врач. — Что он помнит? Один выстрел или два? Маура обернулась, встретившись взглядом с Габриэлем. — Полиция не допрашивала его. — Почему? — Потому что никто не знает, кто он. — Дин впервые уловил нотки беспокойства в ее голосе. — Кажется, я единственная, кто помнит его. Йошима направился к телефону. — Позвоню баллистикам, — сказал он. — Они должны знать, сколько гильз валялось на месте преступления. — Давайте начнем, — предложил Эйб и взял нож из лотка с инструментами. Об убитом почти ничего не было известно. Ни настоящего имени, ни истории, ни откуда он взялся, ни как появился на том месте и в то время. Вскрытие предоставляло возможность познакомиться с ним поближе, узнать все, вплоть до самых интимных подробностей. Сделав первый надрез, Эйб начал знакомство. Его лезвие рассекало кожу и мышцы, царапая ребра, — он делал Y-образный надрез. Следы его ножа потянулись под утлом от каждого плеча, соединяясь на уровне мечевидного отростка, откуда вниз по животу спускалась уже одна линия, которая раздваивалась, только чтобы обогнуть пупок. В отличие от Мауры, которая вскрывала трупы с присущей ей элегантностью и мягкостью, Эйб работал с брутальной деловитостью, орудуя своими огромными, как у мясника, ручищами. Его слишком толстые пальцы трудно было назвать изящными. Он отделил плоть от кости, после чего потянулся за секатором. Мощными нажатиями он обрубал ребро за ребром. Можно долгие годы совершенствовать свои физические данные, как, несомненно, делал этот убитый мужчина, накачивая мышцы штангой и гантелями. Но все тела — мускулистые и не очень — бессильны против ножа и секатора. Эйб перерезал последнее ребро и поднял треугольник, обнажая грудину. Лишенные своего костяного щита, сердце и легкие теперь были беззащитны перед его скальпелем, и он приготовился извлечь их для последующего иссечения. — Доктор Бристол, — обратился к нему Йошима, положив трубку телефона. — Я только что говорил с баллистиками. Они сказали, что эксперты передали им только одну гильзу. Эйб выпрямился. — Они что же, не нашли вторую? — Это все, что получила лаборатория. Только одну гильзу. — И я слышала только один выстрел, Эйб, — подтвердила Маура. Габриэль приблизился к экрану проектора. Он рассматривал снимки с нарастающим беспокойством. «Один выстрел — две пули, — размышлял он. — Это может все изменить». Он обернулся и взглянул на Эйба. — Мне необходимо видеть эти пули. — Думаете, что-то обнаружите? — Кажется, я знаю, почему их было две. Эйб кивнул. — Позвольте, я сначала закончу. — Его нож ловко прорезал сосуды и сухожилия. Он извлек сердце и легкие, чтобы потом взвесить и осмотреть их, после чего принялся за брюшину. Все выглядело вполне нормальным. Это были здоровые органы мужчины, чье тело готово было безотказно служить не один десяток лет. Наконец Бристол добрался до головы. Габриэль бесстрастно наблюдал за тем, как Эйб надрезает кожу головы и отделяет ее от черепа, обезображивая лицо. Йошима включил пилу. Габриэль не поморщился, даже когда завизжала пила, крошившая кость. Он даже наклонился ближе, чтобы первым заглянуть в черепную коробку. Йошима отпилил свод черепа, и из-под него просочилась тонкая струйка крови. Эйб вооружился скальпелем, чтобы высвободить мозг. Не успел он извлечь его, как Габриэль уже оказался рядом, держа наготове лоток, чтобы поймать выскочившую оттуда первую пулю. Он взглянул на нее сквозь лупу и тут же сказал: — Мне нужно увидеть другую. — Есть идеи, агент Дин? — Просто найдите вторую пулю. — Его бесцеремонное требование вызвало у всех удивление, и он заметил, что Эйб и Маура обменялись недоуменными взглядами. Но он сгорал от нетерпения, ему необходимо было все выяснить. Эйб выложил мозг на препаровочный столик. Изучая рентгеновские снимки, он точно определил местонахождение второй пули и первым же надрезом высвободил ее из углубления в истекшей кровью ткани. — Что вы ищете? — поинтересовался Эйб, когда Габриэль поместил обе пули под увеличительное стекло. — Один калибр. Обе около восьми граммов… — Они и должны быть одинаковыми. Ведь их выпустили из одного пистолета. — Но они не идентичны. — Что? — Посмотрите, какое основание у второй пули. Это не очень заметно, но все-таки. Эйб подался вперед и, нахмурившись, уставился в лупу. — Немного скошенное. — Вот именно. Скошенное. — Возможно, деформация произошла при столкновении. — Нет, пуля сделана так изначально. Основание скошено под углом девять градусов, чтобы ее траектория немного отличалась от траектории первой. Две пули изготовлены так, чтобы в полете они расходились. — Но гильза была одна. — И входное отверстие тоже одно. Маура хмуро разглядывала рентгеновские снимки черепа, вывешенные на проекторе. Две пули ярко выделялись на фоне более бледных очертаний черепа. — Двойной патрон, — догадалась она. — Вот почему вы слышали только один выстрел, — сказал Габриэль. — Потому что выстрел и был один. Маура молчала, не сводя глаз с экрана. Рентгеновские снимки при всей их выразительности не давали представления о тех кошмарных разрушениях, которые вызвали пули в мягких тканях. Порванные сосуды, поврежденное серое вещество. Память целой жизни растерзана на куски. — Двойной патрон предназначен для максимального поражения, — констатировала она. — В этом и смысл. — С чего бы охраннику вооружаться такими пулями? — Думаю, нам уже ясно, что этот человек не был служащим больницы. Он вошел в здание в фальшивой форме, с подделанной биркой, вооруженный пулями не для обороны, а для убийства. Это единственное разумное объяснение, которое приходит на ум. — Эта женщина должна была умереть, — тихо произнесла Маура. Воцарилось молчание. Его нарушил голос секретаря Мауры.