– Это кто? – спросил Сергей у Вещелюба. – Ведмунд, сотник княжий, – ответил тот. – Строгий. Ни чужим, ни своим оплошки не спустит. Хорошо, что он рядом оказался. Иначе быть беде. – А лодьи чьи? – Новые глаза Сергея видели замечательно. До четырех кораблей, идущих к берегу, ещё метров триста, но он видел в подробностях рисунки на щитах и даже лица воев. И то, что корабли шли с приличной осадкой. Значит, не пустые. – Наши это. Князь из похода возвращается. – С добычей, похоже, – вырвалось у Сергея. – С чего взял? – Вещелюб глянул на него настороженно. Что-то умен мальчишка не по возрасту. – Так сидят глубоко, – беззаботным тоном ответил Сергей. – Видно же. – Острый у тебя глаз, – похвалил отрок. – А то! Довелось по воде ходить. С отцом. – Везёт тебе, Варт, – вздохнул Вещелюб. – А я вот в дальний поход – ни разу. Сергей ощутил… гордость. И удивился. С чего бы ему, князю, воеводе, ходившему и по Каспию, и по Балтике, и к самому Константинополю, да не единожды, гордиться перед этим молоденьким варягом? А потом сообразил: это не его гордость. Это – от мальчишки, которым он теперь является. Вот же! Этак и в детство впасть можно. Хотя… Если вдуматься – что в этом плохого? Снова пережить детство и юность. Первую схватку, первую любовь… Сразу кольнуло: Сладислава. Не будет больше такой в его жизни. Сердце сжалось… Но ненадолго. Эмоции и гормоны мальчишки победили: грусть ушла. Осталось лишь любопытство. Какой он, варяжский князь Стемид? Сергей потрепал Пепла по шее, тот повернул голову, глянул умным глазом, и Сергей понял, что нашёл друга. Такого, что не бросит и не предаст. Глава 4, в которой Сергею предлагается умереть из-за куска грудинки Потом был праздник. Князь возвратился с добычей. Или с наваром. Сергей не мог утверждать точно. Детских в курс дела никто не вводил. Просто сообщили: у гриди праздник. И у самых младших тоже. И у всего свободного народа града приозёрного. Ясти – сколько влезет, мёды, пива – рекой. Князь угощает! По обычаю! Столы для дружины поставили во дворе Детинца. Простому люду накрыли снаружи. Дружинными сочли и детских. Правда, столы их были в самом низу, почти у ворот. Детских оказалось не так уж мало. Дюжины три. Иные – не такие уж дети. По возрасту пора отроками стать. Но не отроки. Серебряных поясов ни на ком нет. Хотя одёжка на многих не из дешёвых. Надо полагать, родня постаралась. Пока рассаживались, Сергей успел как следует рассмотреть князя, которого мог теперь по праву считать своим. Князь Стемид был типичным варяжским вождём. Высокий, резкий, широкий в плечах, узкий в талии. С бритой головы налево – чуб. Усы высинены – к празднику и по обычаю. Лёгкая кольчуга перехвачена золотым поясом. На руках – золотые же браслеты, на шее – жёлтая витая гривна. А вот рукоять меча – без лишних украшений. Простое наборное оголовье из чередующихся бронзовых и серебряных полос. Шаг лёгкий, голос звучный. За таким вождём идти – радость. Рядом – трое сыновей. Старший, Трувор, тоже в поход ходил. Точная копия отца. Только помоложе. И с длинным, уже подзажившим шрамом через щеку от виска до рта. Слева от отца – Рёрех. Этот, теперь видно, на отца не похож. И лицом и ростом: черты погрубее, высотой на пядь пониже. Справа от брата – Турбрид. Этот обликом ближе к Стемиду, а сложением – к Рёреху. Хотя какие его годы?! Вполне может ещё подрасти. Княгини нет. Умерла, наверное. Её место, по обычаю, там, где сейчас стоит Трувор. Сидя за одним из нижних столов, Сергей хорошо видел князя и княжичей, потому что они сидели на помосте. И мог прикинуть, что старшая дружина у Стемида – сотни три. А младшая, отроки, ещё и побольше. Неслабое войско. В то время, когда был князем сам Духарев, воинство беловодского князя было, ну или будет, раза в два меньше. Над Сергеем склонился челядник. Налил мёду в чашу. Сергей попробовал. Совсем слабенький, разбавленный. Но, учитывая нынешний возраст и размеры, злоупотреблять не стоит. Наверху провозгласили здравицу князю. Дружинники вскочили и одобрили дружным рёвом. Детские – тоже, но с опозданием и пожиже. Сергей высмотрел блюдо с запечённой в меду свиной грудинкой и ухватил последний кусок, опередив другого парнишку, тоже из детских, но не из их группы и постарше – лет тринадцати. Тот ощерился на Сергея по-волчьи. Зашипел злобно. В драку, впрочем, не полез, удержался. Однако запомнил, факт. «Да пошёл он лесом, – подумал Сергей. – Не фиг из-за дураков праздник портить». А праздник тем временем набирал обороты. Дружина гудела, стучали, встречаясь, чаши. Челядь носилась туда-сюда, утаскивая блюда с объедками и волоча новые. В основном на верхние столы, но и нижним перепадало. И мясо, и дичь, и рыба. Молочное всякое, мисы с тушёными овощами, лепёшки медовые, каша. Напитки ягодные, медовуха. Хочешь – сам наливай, хочешь – жди, когда теремный холоп твою ёмкость наполнит. При всяких ритуальных мероприятиях старшим прислуживали именно детские. Но нынче – общий праздник. Кушали много и жадно. Словно неделю постились. Сергей от других не отставал. Организм, чай, молодой, растущий. Да и мышечную массу надо наращивать. Подвыпившие детские говорили много и громко. Перекрикивали друг друга. Как повздорившие чайки. Сергей в разговоры не вступал. И медом хмельным не наливался. Добавлял аккуратно и понемногу, пытаясь определить свою нынешнюю меру. Времена, когда он мог вливать в себя слабенький средневековый алкоголь без ограничений, кончились. За одним из верхних столов затянули песню. Из-за другого выскочили сразу шестеро отроков и устроили шутейную битву на мечах. Бились, надо отметить, очень аккуратно, несмотря на выпитое. Все – в рубахах, а оружие боевое. Потом затеяли метание топориков в столб. Тут участие приняли и несколько гридней, и, к удивлению Сергея, Рёрех. Но лишь единожды. Развернулся к столбу спиной и с десяти метров метнул назад с обеих рук. Топорики вошли идеально и встали параллельно друг другу. – Ты! – На плечо Сергея легла рука. – А ну встань! Опаньки. Тот самый малый, у которого Сергей увёл грудинку. – С чего бы? – спросил Сергей, жалея, что голосок у него такой несолидно тонкий. – Ты оскорбил меня, чужак! Я, Траин, сын Геллира, вызываю тебя на поединок! – Меня зовут Варт, – сообщил Сергей. – И на поединок из-за куска грудинки я с тобой не пойду. В другой раз не щёлкай клювом, Траин, сын Геллира. – Чего? – не понял тот. – Того. – Сергей повысил голос: – Я сказал: я не пёс. И драться с тобой из-за куска мяса не стану! – Ещё как станешь! – Траин рванул его с такой силой, что если бы Сергей не вцепился в стол, то слетел бы с лавки и оказался на земле. – А ну, что тут такое?! Вещелюб. Видно, кто-то из детских позвал. – Траин! Что тебе надо от моего парня? – Он меня оскорбил! – заявил тот. Но плечо Сергея всё же выпустил. – Как? – Мясо моё забрал. – Это так? – спросил отрок, повернувшись к Сергею, который, воспользовавшись случаем, встал со скамьи. – Мясо было общее, – сказал Сергей. – Лежало на общем блюде. Я взял. Он обиделся. Но ничего не сказал. Тогда. Теперь злится. Не хочу поединка из-за куска грудинки. Стыдно. – Кто видел, как было? Чья правда? – спросил Вещелюб, обращаясь сразу ко всем. Человек десять пацанов сразу указало на Сергея и только двое – на Траина. Вещелюб поглядел на последних очень внимательно. Потом спросил: – Перуном поклянетесь?