Angela Marsons Dead Memories © Петухов А.С., перевод на русский язык, 2020 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021 * * * Посвящается Морин Кинг, ушедшей от нас, но не забытой нами Пролог Июнь, 17 Когда жидкое золото попало в вены и растеклось по всему телу, глаза Эми Уайльд закрылись. Мысленно она представила себе след этой жаркой белой красоты, плывущей к мозгу. Эффект она почувствовала практически мгновенно. Наслаждение, яркость которого причиняла ей почти физическую боль, охватило каждый миллиметр ее тела. Эйфория перенесла ее на другую планету, в другой, еще не познанный мир. Еще никогда в жизни она не испытывала подобного. Все ее тело охватило блаженство. Волны экстаза прокатывались по ее коже, мышцам, сухожилиям, достигая самого мозга ее костей. Но сила ощущений стала быстро ослабевать, хотя она тщетно цеплялась за них. «Не уходи. Я люблю тебя. Ты мне нужен!» — вопило, умоляло, заклинало ее сознание, изо всех сил цепляясь за исчезающие впечатления. И когда последние судороги счастья прекратились, она повернула голову налево и улыбнулась Марку, своему любовнику, другу, своей родственной душе, так, как она делала это после каждой совместной дозы героина. И тут же, сквозь накатывающую усталость, засасывающую ее в зовущее черное ничто, которое всегда наступало после укола, поняла, что с Марком что-то не так. Она знала, что они сидят на полу в незнакомой комнате. Она ощущала тепло от батареи сквозь джинсовую куртку. Знала, что на руках у нее наручники, но это ее не волновало. После такой дозы ее вообще ничего не волновало. Она попыталась позвать Марка, но никак не могла произнести его имени. С Марком что-то было не так. Его глаза, подернутые дремой, еще не закрылись. Более того, они были широко распахнуты и таращились, не мигая, на какую-то точку на потолке. Эми хотелось протянуть руку и дотронуться до него, разбудить его. Она хотела, чтобы он увидел ее улыбку, прежде чем они провалятся в темноту. Но она не могла пошевелиться. И с этим тоже что-то было не так. Обычно тяжесть, доходящая до самого мозга костей, делала ее сонной и отяжелевшей, но она всегда могла собрать достаточно сил, чтобы повернуться к Марку и прижаться к нему. А сейчас ее охватывала всепоглощающая слабость, которая давила на ее веки, заставляя провалиться в сон. Она должна собраться, повернуться и прижаться к Марку. Сквозь опутывающий ее туман Эми изо всех сил попыталась пошевелить хотя бы пальцем, но не смогла. Мозг отказывался посылать сигналы ее органам. Эми попыталась бороться с охватывающей ее вялостью, которая напоминала одеяло, натягиваемое на голову. Она ощущала себя слабой, беспомощной, неспособной прогнать всепоглощающую темноту, но в то же время понимала, что нужна Марку. Все бесполезно. Она больше не может бороться с преследующими ее тенями. Ее глаза медленно закрылись, и последнее, что она услышала, был хлопок закрываемой двери. Глава 1 Ким почувствовала, как от назойливого постукивания, звучавшего в левом ухе, у нее сжались челюсти. В гараж через ставень, открытый для того, чтобы дать возможность проникнуть внутрь легкому ветерку, колеблющему тяжелый, грозовой июньский воздух, влетела ночная бабочка. Насекомое колотилось о шестидесятиваттную лампочку. Но из себя ее вывело вовсе не постукивание его крыльев. — Если тебе надоело, то проваливай, — сказала она, наблюдая, как несколько чешуек ржавчины с колеса упали ей на джинсы. — И вовсе мне не надоело. Я просто задумалась, — ответила Джемма, наклоняя голову набок и тоже глядя на ночную бабочку, которую вот-вот должен был хватить инфаркт. — Докажи, — сухо потребовала Ким. — Я пытаюсь решить, взять цветы с собой или поставить их в вазу дома… — М-м-м… — услужливо промычала Ким, продолжая отчищать обод. Она знала, что Брайант и многие другие не могут понять, что связывает ее с этой девчонкой, которую когда-то подослали, чтобы убить ее. С этим ребенком, которым манипулировала ее вечная врагиня доктор Александра Торн. Брайант считал, что девочку давно надо запереть в тюрьме Дрейк-Холл, где в настоящий момент отдыхала от трудов праведных ее мамаша и где Джемма впервые столкнулась с психиатром-социопатом, целью всей жизни которой стало терзать Ким при первой же возможности после того, как последняя положила конец издевательствам Торн над ее беззащитными пациентами[1]. Брайант был уверен, что человек ни при каких обстоятельствах не может подружиться со своим потенциальным убийцей. Вот так просто. Хотя все было гораздо сложнее. Потому что Ким хорошо знала две вещи: она была прекрасно осведомлена о том, насколько успешно Александра Торн могла манипулировать слабостями и недостатками других людей — теми, о которых эти люди знали, и теми, о которых они даже не подозревали. А еще Ким знала, что у девочки было дерьмовое детство, в чем ребенок был совершенно не виноват. Так что то, что она ничего не ответила Джемме, вовсе не значило, что она не воспринимает девочку серьезно. Просто Ким была уверена, что цветы Джемме не понадобятся. Мать Джеммы не вылезала из тюрем, подбрасывая девочку по очереди всем родственникам, пока все они дружно не отказались от ребенка. И Джемме пришлось торговать собой, чтобы не умереть с голоду. Но, несмотря на все это, девочка продолжала встречаться с матерью и навещать ее в тюрьме при первой же возможности. Женщину должны были освободить на следующей неделе, но каждый раз, когда время выхода на свободу приближалось, она умудрялась влипнуть в какую-нибудь историю и получить дополнительный срок. Когда-то Ким предложила девочке приходить к ней каждый раз, когда той будет нечего есть, вместо того чтобы зарабатывать себе на пропитание на улицах. В конце концов она всегда может предложить ребенку если и не изысканную пищу, то пиццу или чипсы. Джемма стала появляться у нее, несмотря даже на то, что около месяца назад она получила временную работу в библиотеке Дадли. — А что у тебя на работе? — спросила Ким, стараясь перевести разговор с матери девочки. Джемма фыркнула, и инспектор рассмеялась. Иногда девочка вела себя как умудренная жизнью восемнадцатилетняя особа, а иногда она оставалась просто восемнадцатилетним ребенком. И как раз сегодня Ким вовсе не возражала против ее прихода. — Послушай, Джем, может быть, не стоит относиться к этому как… — Это просто вынос мозга, — перебила ее девочка. — Не больше и не меньше. — Она состроила гримасу. — Выдаю книги. Принимаю книги. Расставляю книги по полкам. А вечерами, прежде чем мы закроемся, я должна выполнить свою любимую работу — протереть клавиатуры всех компьютеров общего пользования. Ким постаралась спрятать улыбку. Было гораздо приятнее слушать, как Джемма жалуется на работу, чем выслушивать ее нытье о том, что она не может ее найти. — А еще вчера ко мне подошел этот очаровательный божий одуванчик, — Джемма встала. Она сгорбилась и показала, как идет, опираясь на палку. — «Прости, милочка, не могла бы ты показать мне, как отослать эти фото моему сыночку в Новую Зеландию?» — сунула она мне под нос свою древнюю цифровую камеру. Честное слово… — Минутку, — сказала Ким, услышав звонок телефона. — Стоун, — произнесла она в трубку, стряхивая ржавчину с джинсов. — Прошу прощения за беспокойство, мэм, но в Холлитри что-то происходит. Что-то непонятное. Мы смогли разобрать только адрес и одно слово, — раздался в трубке голос дежурного. — Давайте адрес, — Ким встала. — Башня Чосера, квартира 4Б, — продиктовал голос. У Ким сжался желудок. Та самая башня, но на три этажа ниже. И именно сегодня, твою мать!