– Неужели? – Так и знал, что ты выставишь меня вон, стоит ей только вернуться. – Почему ты так решил? Он опустил руку, стал водить пальцами по краю салатницы. На улице завывала сирена, то тихо, то громко. Наконец Кит ответил, не поднимая на меня глаз: – В детстве ты всегда держалась чуть в стороне, опасаясь, что Гарри может приревновать тебя. Или рассердиться. Или обидеться. Или почувствовать себя обделенной. Или… Он схватил кусочек гренка с тарелки, потом бросил его обратно. Капли масла брызнули на стол. – Кит! – И знаешь что? Она и должна чувствовать себя обделенной. Единственным правильным поступком Гарри, за который я ей искренне благодарен, было то, что она не похоронила меня в чертовой коробке из-под туфель, когда я родился. – Он вскочил. – Пойду собирать свое барахло. Я встала и схватила его за руку. Его лицо пылало гневом. – Гарри здесь ни при чем. Я отправляю тебя домой только потому, что боюсь за тебя. Меня пугают люди, с которыми ты встречаешься, и то, чем они, возможно, занимаются. Я просто места себе не нахожу при мысли о том, что ты замешан в делишках, которые могут поставить твою жизнь под угрозу. – Все это сплошная чушь. Я уже давно не ребенок. Я сам принимаю решения. Я вспомнила Лягуху Ринальди, стоящего у края могилы. Его тень закрывает солнце, нависает плотной завесой над теми двумя скелетами. Гейтли и Мартино тоже однажды приняли решение. Роковое решение. Как и Саванна Оспрей. И Джордж Дорси. Я не позволю Киту повторить ту же ошибку. – Если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу. – В мои планы не входит подставляться под пули. – Я не могу рисковать. Думаю, ты лез туда, куда не следовало. – Мне не шесть лет, тетя Темпе. Ты можешь выставить меня отсюда, но не имеешь права указывать мне, что я должен делать. – У Кита заходили желваки, затем судорожно дернулся кадык. Мы оба замолчали, сдерживая готовые вот-вот сорваться обидные слова, о которых оба потом пожалеем. Я отпустила руку Кита, и он вышел, едва слышно ступая босыми ногами по ковру. Я долго не могла заснуть, потом задремала, но посреди ночи проснулась и лежала во мраке, думая о племяннике. Темень за окнами окрасилась в серый цвет. Я поняла, что заснуть больше не смогу, заварила чаю и устроилась с кружкой на кресле в патио, внутреннем дворике. Укутавшись в бабушкино стеганое одеяло, я наблюдала за постепенно угасающими звездами и вспоминала наши вечера в Шарлотте. Когда Кэти и Кит были маленькими, мы любили смотреть на созвездия и придумывать для них собственные названия. Кэти обычно видела мышек, куклу, пару коньков. А Кит видел мать с ребенком на руках. Я подобрала под себя ноги и сделала глоток обжигающего чаю. Как объяснить Киту причины, по которым я отсылаю его? Он так молод, так уязвим, и так жаждет понимания и одобрения. Но чьего одобрения? Почему он хочет остаться со мной? Может быть, я даю ему возможность заниматься тем, о чем он мне никогда не скажет? С самого первого дня приезда Кита его безразличие приводило меня в недоумение. В то время как Кэти жаждала постоянного общения с ровесниками, моего племяннику, казалось, вполне устраивали периодические выезды в город, видеоигры и общество пожилой тетки и ее стареющего кота. Нынешний Кит совершенно не походил на того юного Кита, которого я помнила. Ободранные колени. Царапины. Сломанные кости. Кит никогда не сидел спокойно. Благодаря его постоянной тяге к приключениям Гарри всегда держала в пределах видимости номер «Скорой помощи» и свела довольно близкое знакомство с местными врачами. Что делал Кит целыми днями? Сидел дома или слонялся с Лайлом Кризом? Или с Проповедником? Не был ли он таким вялым со мной только потому, что устал за день? Я отпила еще один глоток. Чай остыл. Я вспомнила двух мужчин, улыбающихся из-под забрызганного кровью стекла. Теперь даже чай не смог бы унять охватившую меня дрожь. Не совершаю ли я непоправимую ошибку? Если Киту грозят неприятности, смогу ли я повлиять на него? Если он замешан в чем-то рискованном, то не безопаснее ли держать его при себе? Нет. В целом положение сложилось слишком опасное. Буду неукоснительно следовать своему плану. Мой племянник окажется в Техасе еще до того, как тело Джорджа Дорси предадут земле. Рассвет выполз из-за линии горизонта. Свежесть тонким слоем излилась на мой дворик, освещая деревья, кусты и старые дома, выстроившиеся вдоль дороги. Словно Уинслоу Хомер подретушировал очертания предметов, отчего город стал походить на один из его знаменитых пейзажей. Приглушенная акварель, прекрасный фон для похорон бандита. Я вылила остатки чая на лужайку и отправилась будить Кита. Его комната оказалась пустой. 37 За дверцу холодильника цеплялась записка. Я прочитала ее не снимая, боясь доверять своим трясущимся рукам. Спасибо за все. Не волнуйся. Я с друзьями. Друзьями? Сердце зашлось от тупой боли. Я посмотрела на часы. До похорон Дорси оставалось чуть меньше часа. Я позвонила Клоделю на пейджер, затем приготовила кофе, оделась и заправила постель. Четверть восьмого. Я пила кофе маленькими глотками и обкусывала ногти. Земля вращалась. Тектонические плиты сдвигались. Двадцать акров дождевых лесов исчезли навсегда с поверхности земного шара. Я пошла в ванную, расчесала волосы, накрасилась, добавила румян, вернулась на кухню за второй чашкой. Половина восьмого. Где, черт побери, Клодель? Опять сходила в ванную комнату. Намочила волосы и причесала их по-другому. Уже взяла в руки зубную нить, когда зазвонил телефон. – Ни за что бы не подумал, что вы ранняя пташка – Клодель. – Кит убежал. – Черт! В трубке раздавалось гудение машин. – Где вы? – У церкви. – Как там обстановка? – Прямо как парк аттракционов на тему смертных грехов. В основном представлены праздность и обжорство. – Не думаю, что вы его увидите. – Навряд ли. Я даже Фиделя Кастро в этой давке не заметил бы. Такое чувство, будто сюда съехались байкеры со всего континента. – А Криз? – Никаких следов присутствия. Мне послышалась заминка в его голосе. – Что-то еще? – Мы с Шарбонно тут кое-что проверили. С восемьдесят третьего по восемьдесят девятый Лайл Криз числился иностранным корреспондентом. Так что никаких шпионских игр. За это время он накатал одну-единственную бумагу – жалобу на охранника в своем тюремном блоке. – Он что, сидел? – спросила я, охваченная паникой. – Отмотал шесть лет к югу от границы. – Мексика? – Хуарес. Мое сердце напомнило о себе глухими ударами. – Криз – убийца, и Кит, возможно, с ним. Я должна что-то предпринять. Голос Клоделя посуровел: – Только никакой самодеятельности, миссис Бреннан. Эти байкеры похожи на акул, рыскающих в океане в поисках крови. Здесь в любую минуту может начаться бойня.